-- Говоря по совести, житья от них не стало. Вслух-то вам никто этого не скажет, сами понимаете, но ежели начистоту, сил уже нет терпеть. Я бы давно отсюда уехал, да заведение держит. Они же здесь распоряжаются, как у себя дома. Вождь им доверяет, а они и пользуются.
-- Откуда же такое доверие?
-- Да как сказать... После того, как вышла у нас размолвка с хурритами, некому стало оборонять город от захватчиков. Люди-то у нас, сами видите, торгаши да мастера, воинов мало, а родичи далеко, пока помощь придёт, нас уж вырежут под корень. Вот бене-ямины и стали помогать. Понятное дело, не задаром. Выторговали себе право товары привозить без пошлины, шатры поставили у самых стен, святилища свои возвели, чтобы боги их нечистые довольны были. Мало того, вождь себе ещё и охрану завёл из этих дикарей. Так с тех пор и живём - вроде как в своём городе, а вроде как и не в своём. Хорошо хоть, внутри пока не селятся, в степи живут, а то бы совсем худо было.
-- И что же, сутии захватывают ваши дома, насилуют ваших женщин, грабят прохожих?
-- Не без этого. Что и говорить, раньше порядка больше было. Это вам любой скажет. - Хозяин ещё раз обернулся, судорожно облизнул губы и добавил свистящим шёпотом. - Говоря по честному, мы бы и без них управились, невелика помощь. А теперь, судачат, у них во дворце собственное капище будет. Изгонят нашего пресветлого Дагана[45], подателя жизни, и заставят поклоняться ихнему нечестивому Суту. Вот такие наши дела.
Хозяин ещё раз с ненавистью зыркнул на двух кочевников в углу и откланялся. В волнении вытирая руки полотенцем, он скрылся в поварской. Гильгамеш задумчиво покосился на сутиев. Те спокойно доедали гороховую похлёбку.
Наконец, принесли еду, и изголодавшиеся путники жадно набросились на неё, позабыв обо всём на свете. Утолив голод, Гильгамеш произнёс:
-- Знаешь, Энкиду, до сего дня мне казалось, что Даган - это сутийский бог. Поистине, нет предела странностям человеческим. Отчего они так злобствуют на сутиев, если поклоняются их божеству? Неужто не ведают, что Даган глух к их молитвам? Право же, дивен подлунный мир.
Близнец поднял на него глаза и ничего не ответил. Они посидели ещё немного, потом направились к выходу.
-- Надеюсь, достопочтенным гостям понравилось здесь, - залебезил хозяин, провожая их. - Двери моего дома всегда открыты для соотечественников из далёкого Урука. Помните о нас в своих молитвах, а мы не забудем вас. Да ниспошлёт вам великий Даган попутного ветра и приятной дороги. - Он вышел с ними на улицу, бросил взгляд за спину и прошептал. - Передайте нашим братьям в Уруке и других городах, что мы ждём их. Пусть явятся нам на подмогу и спасут нас от этого ярма. Только на это мы и уповаем. Иначе скоро здесь не останется ни одного черноголового.
Путешественники распрощались с хозяином и двинулись на постоялый двор. Следующим утром они отплыли в Харран.
Первый день пути прошёл спокойно. Погода стояла безветренная, над землёй висело душное марево, по обоим берегам реки тянулись деревни и возделанные поля. Природа постепенно скудела. Исчезли луга, озёра превратились в вязкие лужи, одиночные деревья сменились островками сухого кустарника. К вечеру, когда за кормой осталась последняя деревня, степь окончательно уступила место каменистому нагорью.
-- Теперь смотрите внимательно, - предупредил путешественников кормчий. - Эти демоны обычно прячутся за холмами. Не успеете глазом моргнуть, как окажетесь в петле или со стрелой в глотке.
Гильгамеш тревожно обежал глазами местность.
-- Ты видишь что-нибудь? - спросил он Энкиду.
-- Мне незачем глядеть, - беззаботно откликнулся его товарищ. - Лучше всяких глаз об опасности мне сообщат стервятники, что кружат в небе. Они видят всю землю от моря до моря и не преминут слететься, если где-нибудь намечается смертоубийство.
-- Тогда следи за ними, урукец, зорко следи! - сказал кормчий, услышав их разговор. - Быть может, это спасёт наши жизни.
Ночь минула без происшествий. В непроглядной мгле сияли звёзды, шуршали мыши, гулко ухал филин. Зарождавшийся месяц слабо поблёскивал изогнутым серпом. Но когда следующим утром корабль отчалил от берега, Энкиду поднял тревогу.
-- Смотрите, - показал он на безоблачное небо, где в невообразимой вышине нарезала круги стая птиц. - Грифы учуяли поживу. Впереди нас ждёт засада.
-- Ты прав, урукец, - сказал корабельщик. - Здесь удобное место для нападения. Будем держаться середины реки и не сбавлять хода.
Полдня они напряжённо вглядывались в проплывающие мимо скалы, каждое мгновение ожидая атаки. Но всё было тихо, лишь падальщики спускались всё ниже, оглашая окрестности жуткими воплями. К середине дня уставшие гребцы едва поднимали вёсла, и никакие бичи надсмотрщиков не способны были вдохнуть в них новые силы. Судно неуклонно теряло скорость. Кормчий ходил мрачнее тучи. На всякий случай он приказал воинам приготовить луки и вытащить на палубу весь запас стрел, чтобы в разгар боя не пришлось бегать за ними в трюм. Гильгамеш и Энкиду перекусили на скорую руку, проверили оружие, положили рядом с собой боевое облачение. Теперь уже никто не сомневался, что впереди затаились грабители, каждый был сосредоточен и молчалив.
Нападение произошло во втором часу пополудни. Из небольшой пересыхающей речушки, с юга впадавшей в Евфрат, вылетели три челна, битком набитые вооружёнными людьми. Раздались визги и улюлюканье, на палубу посыпались стрелы. Два воина упали замертво. Остальные схватились за луки и принялись отстреливаться. Бич в руках надсмотрщика засвистал с новой силой. Разрезая воздух, он обрушивался на спины гребцов, оставляя на коже вздувшиеся отметины. Громкие стоны вперемешку с хриплыми ругательствами наполнили трюм. Гильгамеш успел подстрелить одного врага, прежде чем в борт корабля вцепились серебряные крючья. Над ними показалась ощерившаяся физиономия разбойника. Выхватив топор, Гильгамеш с размаху обрушил его на шею противника. Кровь яркими каплями брызнула на руку. Враг засипел, выпучив глаза, закрыл горло ладонями и рухнул вниз. На смену ему уже лезли новые. Гильгамеш без устали работал топором, сшибая головорезов одного за другим. Кругом звенели стрелы, лязгала медь, с громким хрустом и треском вспарывалась человеческая плоть.
-- Не пускайте их в трюм! - услышал он голос кормчего.
Приказ был отдан вовремя. Двое грабителей уже бежали туда, чтобы освободить прикованных гребцов, но путь им преградил Энкиду. Пара коротких ударов - и разбойники упали как подкошенные, обливаясь кровью. Энкиду победно затряс секирой.
