Какое-то время все трое смотрели на нежное, как у маленькой девочки, лицо молодой матери, принадлежавшее, увы, уже иному миру. Лишь неестественный румянец, окрасивший её щёки, и глухие вздохи указывали, что слабый огонёк жизни ещё теплился в её груди. Но вот боги вдохнули в неё силы — и она, приподнявшись на постели, тихим голосом попросила дать ей младенца.
После того, как её просьба была исполнена, Деркето поцеловала и благословила дочь:
— Да пребудет с тобой, плод моего лона, благословение Иштар, несущей любовь! Сила дочери бога луны Сина да пребудет твоей силой, сияние сестры бога солнца Шамаша — твоей путеводной звездой! Да будет жизнь твоя долгой и безмятежной, судьба твоя — счастливой и радостной! Это всё, что я, подарив тебе жизнь, о единственное возлюбленное дитя моё, могу завещать тебе…
Едва Баштум успела подхватить малютку, как её мать рухнула на постель.
— Милая, добрая женщина… Прошу, наклонись ко мне, — тяжело дыша, проговорила Деркето.
Баштум склонилась над умирающей.
— Я знаю, мне не суждено лелеять моё дитя, чудо, что я ещё жива… Боги подарили мне это чудо, чтобы я успела проститься с моей девочкой и просить тебя позаботиться о ней. — Деркето говорила торопливо, задыхаясь. Её дыхание жаром обдавало лицо Баштум. — Поклянись, что не оставишь мою малютку в беде…
Она умолкла, облизывая шершавые губы, и тогда Баштум решилась снова вызвать её на откровение.
— Скажи же мне, откуда ты и где отец ребёнка? — с надеждой в голосе спросила она. — Я могла бы разыскать его.
На мгновение Деркето переменилась в лице — по нему скользнула слабая вымученная улыбка. Затем она едва слышно произнесла:
— Никто из вас никогда не сможет увидеть его так близко, как видела его я…
Баштум напряжённо вслушивалась в её речь, опасаясь, как бы Иркалл не увлёк её дух в свою Страну без возврата прежде, чем она поведает о своей тайне. Техиб и Сим стояли в стороне, не смея даже пошевельнуться.
— Прости, я не могу… — Деркето покачала головой. — Ведь я поклялась… Прости… Береги малютку и…
Она не договорила. Тело её содрогнулось в последний раз, и она сомкнула свои уста навсегда, унеся с собой свою тайну.
Ощущая неимоверную усталость во всём теле, Баштум медленно выпрямилась и крепче прижала к груди плачущего младенца. Плача он вошёл в этот мир и теперь будто оплакивал ту, что, подарив ему жизнь в обмен на свою, ушла в мир иной.
— Судьба девочки — в ваших руках, Баштум и Сим, — раздался голос Техиба. — Вы вправе как удочерить, так и умертвить её.
Вздрогнув, маленькая женщина с испугом взглянула на старика.
— Что же ты молчишь, Баштум? — Первым опомнился Сим. — Стони, кричи! Разве эта малютка — не наша дочь?!
Баштум, растерянная, посмотрела сначала на него, потом перевела взгляд на безжизненное тело Деркето.
— Никто не посмеет упрекнуть вас, если вы откажетесь от этого ребёнка, — таковы древние законы, — вставил Техиб, по-своему истолковав её молчание.
По-прежнему не понимая слов хазанну, Баштум смотрела на него застывшим взглядом.
Сим крепко взял её за плечи, встряхнул и, заглядывая ей в глаза, громко сказал:
— Теперь это наша дочь, понимаешь?!
Когда после увещеваний Сима Баштум решилась, следуя обычаям предков, воспроизвести роды (это была подражательная магия), противоречивые чувства — скорбь об умершей и радость обретения ребёнка — захлестнули её и затем вырвались наружу громкими безудержными рыданиями. Баштум, как недавно Деркето, корчилась от якобы завладевшей её телом боли, каталась по полу и уже не сдерживала отчаянного, полного мучительных переживаний крика.
Сим вышел из хижины и поднял ребёнка над своей головой — в знак того, что признаёт его своим и, как глава семейства, берёт на себя заботу о нём. И девочка, будто почувствовав, что жизнь её началась только теперь, на руках того, кто признал за ней это право, затихла и, улыбаясь чему-то, протянула свои крошечные ручки в сторону восхода.
Техиб, Баштум и Сим, замерев в благоговейном молчании, словно зачарованные, не отводили взоров от всходившей над Аккадом утренней звезды — одного из обликов богини Иштар.
Неожиданно в воздухе послышался тихий плеск крыльев. Белая голубка, появившаяся неизвестно откуда, закружила над головами стоявших во дворе людей и вдруг, опустившись, коснулась крылом головки новорождённой.
— Знамение ли это? — пролепетал изумлённый Сим, глядя вслед улетавшей голубке.
И спустя мгновение, снова подняв девочку над головой, торжественно произнёс:
— Я дам ей имя, подсказанное самой богиней Иштар! Я назову её Шаммурамат — «голубка»!
Техиб покачал головой.
— Звучит красиво, однако наши люди не поймут и не примут чужеземное имя, — возразил он. — Прости, Сим, но, хотя ты и отец, всё же не годится рождённого аккадской женщиной ребёнка нарекать сирийским именем. Сама владычица богов, лучезарная Иштар, благословила рождение этой малютки; девочка родилась в тот час, когда бог Син передаёт власть над миром богине Иштар. Так почему бы не назвать твою дочь в честь её богов-покровителей?
По предложению Техиба новорождённую девочку назвали Ану-син: от Анунит — одного из имён богини Иштар и Сина — бога луны. Под этим аккадским именем хазанну Техиб и занёс её в Книгу общины.
Богиня возродила моего ребёнка! И кто посмеет сказать, что эта девочка — не моя дочь? — подумала Баштум, и нежная, полная надежды улыбка озарила её заплаканное лицо.
Согласно обычаю, хазанну требовалось отблагодарить, и Баштум заметалась по хижине, собирая для подношения самое лучшее, что было в её скромном хозяйстве. Головка мягкого овечьего сыра, пара плоских ячменных лепёшек, горстка сушёных фиников — чем ещё могла угодить главе Совета старейшин семья бедного пастуха? Техиб, как показалось Баштум, остался доволен.
— Скажи, — понизив голос, обратился он к хозяйке дома, — судьбой женщины и её ребёнка никто не будет интересоваться? Может, это не совсем моё дело, но я хотел бы предостеречь тебя. Ведь если вдруг появятся их родственники…
— О нет, почтенный хазанну, — торопливо перебила его Баштум, — думаю, никто не станет их искать. Человек, привёзший сюда эту бедняжку, вряд ли был её роднёй.
— Ты хорошо разглядела его? — На лице старика читалось любопытство. — О чём говорило его одеяние: богат или беден, вельможа или, может, жрец?
Баштум подумала, что Техиб не напрасно выделил последнее слово: очевидно, у них обоих зародилось одинаковое подозрение. Теперь она не сомневалась, что хазанну, как и её саму, заинтересовало клеймо на плече молодой женщины, но виду не подала. Отчего-то это клеймо смущало её; она понятия не имела, что оно означает, но чувствовала, что в нём сокрыта какая-то древняя тайна.
— Мне показалось, что человек тот купеческого звания. Тамкар, — немного погодя ответила Баштум на вопрос Техиба.
Когда глава общины покинул хижину пастуха, а Сим отправился в алу на поиски кормилицы, Баштум принялась укачивать ребёнка. Девочка уснула, и маленькая женщина бережно уложила её в подготовленный Симом свивальник, с колдовскими травами и чесноком, оберегавшими от приходивших по ночам злых духов. Неожиданно её взгляд упал на то место, где недавно лежала Деркето: заботы о погребении умершей взял на себя Техиб и его люди. Внимание Баштум привлёк какой-то блестящий предмет — и она наклонилась, чтобы получше разглядеть его.
То была золотая подвеска. На ней искусная рука мастера вырезала нагую богиню, которая стояла на льве и держала в обеих руках связанных львят, а по бокам от неё — извивающихся змей.
Налюбовавшись тонкой линией узоров, Баштум зажала подвеску в ладони и повернулась лицом к колыбели; в её глазах застыл немой вопрос.
Так чья же ты дочь? — Охваченная смятением и трепетом неразгаданной тайны, маленькая женщина склонилась над спящей малюткой и пристально вгляделась в черты крошечного лица.
Глава 4. Чумазое сокровище Баштум
Песок хрустел под копытами лошадей, ровной рысцой бежавших вдоль русла Великой реки, в водах которой отражались гигантские пальмы с тяжёлыми золотистыми гроздьями фиников.
