— Раз не даете растереть злобное семя — сам подстрахуюсь, — непонятно пробормотал Невзор, вытаскивая из-за пазухи две полоски то ли кожи, то ли какой-то материи. Затем ловко обмотал одной полоской мое правое запястье и что-то резко выкрикнул. Резкая боль впилась в руку и проникла до самых глубин мозга. Меня словно опалили напалмом, термобарическим взрывом выжгло нутро. Я заорал от боли, не понимая, что произошло. Со второй рукой Невзор сотворил то же самое, но жуткое чувство боли уже было пригашено непрекращающимся огнем внутри. Своим умом я понимал, что маг уничтожает Дар, и я рискую стать обыкновенным человеком, которому неподвластны магические силы и умения. Ничего, зато я не забыл, как можно убивать одними руками. Модификаторы, невероятным образом попавшие вместе со мной в этот мир, спали внутри меня, ожидая момента, когда можно будет раскрыться и усилить мое тело. Однако уже сейчас они спасли меня, годовалого ребенка, едва ли не голым пролежавшим под открытым сентябрьским небом несколько часом, пока не приехали огнеборцы. Ну, а я все же остался Элитой, пусть и находясь сейчас в инкубационном периоде. Модификаторы будут раскрываться вместе с ростом организма. Так что, когда стану прежним — пожалеете, что оставили меня в живых.
Вот так меня и нашли в капусте. Говорил же, что ничего смешного.
Часть первая: Кадет
Глава 1
Черная угрюмая туча, исподволь наползавшая с далеких лесистых холмов, казалась для горожан сущим спасением от изнуряющей жары, которая стояла уже больше недели, и по ощущениям, только усиливалась. Наступление ночи, на которую надеялись люди, не приносило облегчения в виде прохлады, а только раздражала ленивым дуновением теплых воздушным потоков, колыхающих легкие тюли и шторы на распахнутых настежь окнах.
Буквально за полчаса грозовой фронт достиг города и навис над высотными башнями новостроек, над старыми кварталами и над шпилями громоотводов. Природа затихла: птицы забились под крыши, предчувствуя надвигающееся ненастье, кошки и собаки заблаговременно убрались домой, у кого он, конечно, был, или искали надежное убежище, чтобы переждать первый шквал, который вот-вот должен обрушиться с грозного, внезапно изменившего цвет неба с желтушного на иссиня-черный.
Раскатисто громыхнуло — и пошло гулять косыми струями жесткого холодного ливня, затопившего улицы Торгуева за считанные минуты. Вспененная грязная вода забила ливневые стоки, неся кучи мусора по дорогам, обрушивалась на крыши и водопадами лилась из сточных труб на землю и асфальт. Не прошло и получаса, как белесо-свинцовый фронт потянулся дальше, туда, где чернели башни древнего монастыря, ставшего приютом для мальчишек, потерявших своих родителей на жизненном пути. Словно указующий перст божьего гнева к людям, позволившим создать странный микромир потерянных душ среди сытости и благополучия.
Но это был не просто приют. За подновленными и укрепленными стенами теперь скрывалась кадетская школа. Ее курировала «княжья чадь» — знатные бояре из различных кланов, призванные еще и для сохранения некоего статуса «независимости» данного учреждения (кстати, далеко не единственного в империи). Кураторство велось с таким же усердием, как и пополнение счетов на банковских депозитах аристократических кланов.
Впрочем, сейчас эти подробности не касались меня и всех моих сопровождающих, умудрившихся попасть под ливень по дороге к монастырю. Наша кавалькада, состоящая из трех машин, свернула с асфальтированной трассы Симбирск — Саратов, между которыми и находился Торгуев, и почти пять километров по грунтовой дороге продиралась сквозь стену дождя, отчаянно завывая и пробуксовывая на некоторых участках, не выдержавших удара стихии. Кое-где из подлесков вырывались настоящие грязевые потоки, размывая полотно в опасные для езды овраги. Если бы мы ехали на обыкновенных автомобилях, любящих гладкое покрытие — непременно застряли бы в поле или в лесу, не доехав до конечной точки. Но к монастырю продирались настоящие танки-внедорожники. Полноприводные двухтонники с высоким клиренсом, под которыми с комфортом уместились бы несколько человек, пусть и не играючи, но преодолели все препятствия.
Мне-то было плевать на мучения водителей, едва видящих в мутной завесе дождя дорогу. Я сидел в тепле и подремывал, не интересуясь происходящим снаружи. Единственное мое ожидание — когда все это закончится. Закончилось скоро. Машины подъехали к монастырю, забрызганные по самую середину дверей жидкой черно-коричневой грязью, с заляпанными фарами и капотами. Остановились перед массивными воротами, способными выдержать таран бронетранспортера, и водитель автомобиля, в котором находился я со своим важным спутником и парой его телохранителей, дал протяжный сигнал.
Никто не торопился выходить наружу, считая верхом глупости толкаться возле закрытых ворот, испытывая дискомфорт от льющего водопада с неба и тягучего ожидания, когда соизволят впустить гостей. А эти самые гости, вернее, один из них, свое реноме под дождем мочить не собирался. Ожидание, когда откроется небольшая калитка, врезанная в ворота, наконец, распахнется, постепенно перерастало в раздражение.
Калитка открылась лишь только после некоторых движений камеры наружного наблюдения, сделавшей пару-тройку поворотов, внимательно осмотревшей все машины, заодно передав изображение нарисованного герба клана Морозовых на дверях куда-то в недра помещения местной службы безопасности, или что здесь принято считать такой охраной. Оператор удовлетворился увиденным и разрешил впустить поздних гостей.
Этот герб был знаком обитателя монастыря. Калитка распахнулась, и я увидел высокого человека в темном от воды дождевике, лицо которого размывалось в непогодных сумерках и наступающем вечере. И тут же распахнулись дверцы нашего внедорожного танка. Два крепыша в черных костюмах перестали мозолить мне глаза и выпрыгнули прямо в грязь, безнадежно марая туфли. Это их нисколько не смутило. Один из телохранителей раскрыл зонтик и прикрыл им моего соседа-взрослого. Я оказался обделен этим вниманием. Сидевшая на мне куцая курточка, мгновенно покрывшаяся мириадами капель, потемнела от воды. Тяжелая рука второго охранника легла на мое плечо, чтобы не дать совершить необдуманный поступок — убежать, сломя голову, подальше от людей и от тяжелых, давящих стен монастыря. С другой стороны, а зачем мне нужно проявлять явную глупость? Теперь это будет мой дом, как сказал дядечка, идущий впереди под зонтом. А другого у меня давно не было.
Мазнув взглядом по доске, прикрученной к стене мощными анкерными болтами, на которой просматривалась надпись, что это заведение является кадетским корпусом номер два под патронажем Сиротского княжеского попечительского совета, я сжался от неприятных холодных струй, затекающих за воротник курточки, и обреченно вошел во внутренний двор заведения. И здесь глаза мальчика, которыми я оценил окружающую действительность, оживились. Куда-то пропало безразличие пополам с печалью.
Огромный плац перед монастырем был выложен из грубого природного камня, вытесанного чуть ли не вручную старыми мастерами. За годы использования по своему прямому назначению камни плотно прилегли друг к другу и отшлифовались тысячами ног. Благодаря такому покрытию здесь не было непролазной грязи, которой хватало за воротами. Единственной проблемой оставались огромные лужи, не успевавшие уйти в ливневую систему, проложенную вдоль стен и уходящую в каком-то месте под них. Потоки воды изливались из нее прямо на дорогу, делая ее еще больше непроходимой. Странно, что от междугородней трассы не могли проложить нормальную асфальтированную дорогу. Или специально держат монастырь в кольце природных факторов, чтобы не нарушалось уединение специфической школы? Такие мысли промелькнули у меня в голове, пока я рассматривал двор.
От главного здания прямым квадратом расходились крытые галереи и тянулись вдоль забора, смыкаясь массивной кирпичной кладкой над воротами. Слева виднелись каменные постройки хозяйственного назначения. Я замедлил шаг, чтобы получше рассмотреть, что там находится, но получил в спину чувствительный тычок тяжелым кулаком, и чуть не полетел носом вперед. Зло зыркнул на своего обидчика, словно пытался одним взглядом выразить свое презрение, и нарочито грубо топая по мокрой каменной площади, чтобы брызги от луж обязательно попали на брюки охранников, я понесся к парадной лестнице, наполовину укрытой черепичной крышей. Обогнав идущих впереди мужчину под зонтом, провожатого в плаще и еще одного телохранителя, заскочил под крышу и с торжественной улыбкой посмотрел на отставших.
