Юлия Баутина - Принцип вмешательства

Ясные, жаркие, солнечные дни, по мнению Глеба Комолова, никак не подходили для визитов в официальные учреждения, и еще меньше — для ожидания начала этих визитов в салоне оставленной Князем на солнцепеке машины, в которой к тому же отсутствовал кондиционер. И, по закону подлости, нынешний день, конечно же, выдался именно таким. Обливаясь потом, «гладиаторец» нервно поерзал по заднему сидению Княжеской «Ауди» и с надеждой посмотрел на закрытые пластиковые двери бюро пропусков, за которыми битых полчаса назад скрылся Иван Есипов с паспортами. Гадать, как долго тот намерен выписывать три несчастные бумажки, было бесполезным делом — в бюрократической системе администрации города Тулы и Тульской области этот процесс смело мог затянуться еще на полдня, оставалось только ждать и пытаться не свариться при этом заживо. Распахнутые настежь дверцы машины, мягко говоря, не сильно увеличивали вентиляцию в салоне, а, жестко говоря, не влияли на нее вообще никак. Выходить наружу тоже было бесполезно — никаких источников тени поблизости не наблюдалось, а бросить автомобиль на попечение с трудом втиснувшегося на переднее пассажирское сидение ведьмака Глеб все никак не решался.

Тяжело вздохнув, «гладиаторец» покрутил на пальце перстень с кровавиком — уже не тот, который одалживала ему Инари, а другой, более подходящий по размеру и находящийся в его безраздельной собственности. Прошлой ночью, видимо, немного отдохнув от пертурбаций предыдущих дней, ведьмачка вспомнила-таки о своем обещании раздобыть для ученика отдельную бижутерию и взялась за дело. Сидя на кухне, тускло освещенной единственным люменом, Глеб зачарованно следил за тем, как, повинуясь жестам ведьмачки, налитая в тарелку вода поднимается в воздух и с неторопливой пластичностью влажной глины меняет форму, образуя ажурные переплетения рун, в оправе которых предстояло покоиться камню. Безмолвное действо завораживало, в чувство парня привела только внезапная резкая боль, когда Инари сделала неглубокий надрез на его ладони. Из надреза выступили несколько густо-красных капель, потом, словно под действием невесомости, капли медленно оторвались от кожи и слились воедино, кристаллизуясь и на глазах превращаясь в причудливо ограненный камень. Камень врос в оправу, и готовый перстень, холодный, словно кусочек льда, упал в подставленную ладонь «гладиаторца».

— Ну, вот, теперь я знаю, к кому в случае необходимости обращаться по поводу ювелирки, — пошутил парень, вертя в руках обновку и тщетно пытаясь отыскать признаки того, что тускло поблескивающий камень имеет органическое происхождение.

— Обойдешься, — как-то устало отозвалась ведьмачка. — И учти: потеряешь — переделывать не буду.

Глеб кивнул. Он, конечно, сомневался, что в случае чего Инари выполнит угрозу и оставит ученика без помощи, но проверять не хотел. Кровавик был ему слишком нужен, тем более что личный камень повиновался владельцу куда охотнее временно одолженного. Теперь, когда «гладиаторцу» появилось, с чем сравнивать, это стало очевидно. Процесс творения, похоже, вытянул из ведьмачки все остававшиеся после стычки с мангуири силы, потому что она даже не стала дожидаться, когда Глеб закончит проверку работоспособности перстня, а сразу побрела в комнату. В мире отпечатков «гладиаторец» видел, как Инари швырнула перевязи на кресло и трупом повалилась на диван. А спустя менее чем пять минут, когда до дивана добрался и сам Глеб, ведьмачка уже спала мертвецким сном и не подавала признаков жизни вплоть до самого утра. Утром же их почтил визитом сам Иван, тоже ночевавший где-то вне Земли Грифонов, и вкратце изложил план действий на ближайшие полдня. В итоге Инари была доставлена и оставлена в «гладиаторском» лагере с просьбой непременно дождаться возвращения Ивана, а Князь с Глебом, прихватив с собой Хорта, отправились реализовывать великие княжеские планы. И вот как раз сейчас процесс реализации был в самом разгаре.

На блекло-голубом, словно выгоревшем небе не наблюдалось ни единого облачка. Время близилось к полудню, и машина раскалилась до предела. Сквозь хлопковые камуфляжные брюки отчетливо ощущался исходящий от разогретого сидения жар. Снова вздохнув, «гладиаторец» бросил тоскливый взгляд в окно и в очередной раз задался вопросом, зачем Князю понадобилось, чтобы при его встрече с руководителем московских ликвидаторов непременно присутствовали и Глеб, и Хорт? В качестве рабочей силы для транспортировки увесистого доказательства проделанной работы? Тогда что-то не сходилась арифметика. Для переноса служившей доказательством головы забитого накануне мангуири Ивану вполне сгодился бы один Хорт — Глеб своими глазами видел, как ведьмак без особых усилий ворочает весящий больше центнера брезентовый сверток одной рукой. Или, как вариант менее действенный, но более спокойный для нервов, для тех же целей Князю вполне сгодились бы двое «гладиаторцев», причем преимущество второго расклада заключалось в том, что, в отличие от ведьмака, у княжеских подчиненных хотя бы были в порядке все документы. Хорт же сейчас по гениальному замыслу Ивана Есипова должен был попасть в здание администрации города Тулы и Тульской области, в обиходе обыкновенно именуемое Белым домом, по паспорту бывшего руководителя «Серебряного грифона» Евгения Заугольского.

Поначалу Глеб принял эту идею за неудачную шутку, но, когда Князь помахал у «гладиаторца» перед носом документами Джонни, парень начал понимать, что шутками здесь и не пахнет. Причем самое странное заключалось в отношении к авантюре самого Ивана Есипова — такого легкомыслия Глеб за ним отродясь не помнил. Чего стоила одна фраза: «Может, не обратят внимания?», выданная им в ответ на вопрос о том, каким образом охране будут объяснены такие мелкие расхождения между паспортной фотографией и обликом ведьмака, как фактически полное отсутствие половины лица. Опешивший Глеб даже не нашелся, что ответить, и в итоге решил просто не лезть не в свое дело, хотя на его непредвзятый взгляд спутать Хорта и Джонни — на что уж паршивыми бывали фотографии в паспортах — мог только совсем слепой охранник. Ничего общего, кроме примерно одинакового возраста у этой парочки не было.