Молодой человек поднял очи к потолку.
— Поистине… есть в мире вещи, которые лучше не знать.
Илега опёрлась на рабочий стол Меца и добродушно улыбнулась.
— Это пойдёт на пользу девочкам. Поверь мне, если не как верховной жрице богини, то как студентке педагогического: твои сёстры бунтуют именно потому, что испытывают нужду в том, чтобы доказать миру свою значимость, да ещё и имеют достаточно свободного времени на всякую не-ре-ле-вант-ну-ю муть. Дай им важную миссию. Покажи, что доверяешь им, — каждый из озвученных пунктов девушка дополняла ударом указательного пальца о стол, от локтя. — Займи их делом. У них не останется ни мотива бунтовать, ни времени!
С губ пана Праведного сорвалась усмешка. Горькая. Точнее, горькая с привкусом сладости.
— Который раз я начинаю думать, отклоняюсь от правил, а затем ощущаю себя дураком, который, если бы не включал голову и просто прислушивался бы к советам, которые давали древние, поступил бы мудрей: вот зачем мне было спорить, когда я знал, что споры с вами ни к чему не приведут? Только скудоумие своё показал.
В следующую секунду по его носу несильно прилетело подушечкой указательного пальца.
— Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.
— Умный учится на чужих ошибках, а не на своих, — в очередной раз покачал головой Мец. — И история человечества успела накопить этих ошибок великое множество.
Он поднялся с места и поклонился девушке. Очень сей жест у пана Праведного красиво вышел. Чёткий. Правильный. Без единой помарки.
— Приношу свои извинения, что вам пришлось тратить своё время на то, чтобы вразумить меня.
Илега развела руками.
— Ой, да ладно тебе, Мец! Мне всё равно в ближайшие часы заняться особо нечем. Покушаю чаю с булочками, почитаю свежие отчёты и докладные, но нового я там особо ничего и не обнаружу: всё, что имело значение, мне доложили вне очереди.
Молодой человек неспешно опустился обратно на стул.
— Вы ведь умерли совсем не молодой, верно?
Девушка весело подмигнула.
— А вот это, пан Праведный, очень и очень большой секрет.
Глава 3. Особые условия содержания
Илеге пришлось очень долго шикать, прежде чем девочки успокоились. Очень, очень, очень долго. Девушка примерно две минуты шипела на указательный палец, переходя с монотонности к резкому напору, а затем на “нашиплевание” несложной мелодии прежде, чем малышки, наконец, обратили взоры на личную горничную богини.
Илега всегда хорошо ладила с людьми любого возраста, от двух месяцев до двух сотен лет. И она знала, что лучше не призывать четвёрку хулиганок настойчиво к порядку, а начать вести себя странно, привлекая их внимание и распаляя их любопытство.
По крайней мере это обычно работало с Иренкой, младшей сестричкой Илеги. Она всегда была девчушкой пробивной, воспринимающей любые попытки жёсткого контроля над собой в штыки. Из-за этого у неё часто бывали проблемы в школе, пока старшая не подговорила малышку просто получше притворяться исключительно для того, чтобы не расстраивать родителей.
Казалось бы, в чём разница по сравнению с требованиями, которые выкатывали перед девчушкой общество и школьное руководство? Но для ребёнка разница имелась, и она была приниципальной. Ведь тот как бы не прогнулся под системой. Он, как бы, обманул её. Пусть даже и сделал, по факту, то, чего от него и хотели.
Сделал то, чего от него хотели, но не стал таким, каким его хотели видеть. Остался собой.
В возрасте от десяти лет и немного вперёд это важно. Даже для попаданцев. А уж для коренных форгерийцев, у которых за плечами не имелось вообще никакой прошлой жизни, за время которой личность могла бы хоть как-то сформироваться, это было важно даже не вдвойне, а в кубе.
Для Иренки — важно отстоять свою личность, показать свою важность.
И для тройняшек Праведных — тоже.
Они были похожи. Не в смысле, что “тройняшки” выглядели одинаково. Это-то само собой. А именно что в смысле близости желаний и мотивов. И три рыжих идентично одетых девчушки, и облачённая в мешковатый унисекс, но всё же, выглядящая женственно, русовласая сестричка Илеги нуждались в признании собственной значимости извне. А потому, впервые встретившись, тут же вздыбили шерсть на загривке и начали обмениваться крутыми похвальбами, забыв обо всём на свете.
Тройняшки обступали Иренку. Та отходила к стене и старалась контролировать разом перемещения всех потенциальных противниц. В воздухе пахло дракой. Мец упоминал, что его младшенькие любят это дело. Да и их соперница была не дурой в данном вопросе.
Но стоило всем участницам конфликта заметить странное поведение горничной, как о вражде все мигом забыли. Илега уверенно завладела вниманием мелких.
И едва она это сделала, как категорично изрекла:
— Вы все слабачки!
— Ик!
— Чаго?!
— Лега?!
— Нонсенс!
Девушка самодовольно улыбнулась и упёрла руки в боки.
— Чапыжка в гневе изрыгает мух, она выжила в самом центре резни в отеле “Сметана” и получила ачивку за прохождение “Темнолесья” на Стальной Воле.
– “Сметана”?! Жесть!
— Мухи?! Слышала о ней!
– “Темнолесье” на Стальной Воле?! Это не реально!
Все разговоры утихли. Все взгляды были направлены на наиболее растрёпанную из рыжих тройняшек — Даску, Мец говорил, что она самая неаккуратная, — изрёкшую последнее утверждение.
Заметив всеобщее внимание, она тотчас же развела руками.
— Что?! В “Сметане” выжить, когда рядом Лешая, сложно только врагам Лешей. Мух она изрыгает не потому, что сама по себе такая, а потому что её модицифировала Ростинка, а вот пройти “Темнолесье”… да ещё и без сохранений, когда все энты становятся неуязвимы для пуль, а дриады ваншотят… ну, тут надо иметь стальные яичники!
— Ну да…
— И то правда…
— А может она копирует автосохранения? — предположила Иренка.
И малышки вновь начали спорить, но уже не с целью выяснить, кто из них круче или умней, а затем, чтобы понять, реально ли как-то обмануть систему и получить ачивку, всё же, пользуясь сохранениями.
Илега в этом вопросе вообще ничего не понимала, кроме того, что ачивка какая-то очень редкая и сложная. Ну и кроме того, что девочки забыли о вражде, и в ходе споров поймут, что общего у них больше, чем различий.
Примерно в это время к их небольшой шумной компашке подошла Ёлко Каппек.
Это была весьма невысокая темноволосая некромагичка. Её образ был нарочито кричащим: цвет глаз магически изменён на неоново-розовый, макияж яркий, резко контрастирующий со сдержанными белыми и чёрными цветами в одежде и магических аксессуарах.
Дворянка задумчиво окинула взглядом шумный детский сад и вопросила своим пронзительно высоким голоском, разом детским и женственным:
— Почему мне кажется, что все вы собрались под дверями, ведущими в покои Чапыжки, не просто так?
Илега быстро стрельнула глазками в сторону упомянутой двери. Большая, тяжёлая, железная. Словно бы не от покоев едва-едва вступающей в зрелость девочки, а от бронированного хранилища. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было. До появления в храме Чапыжки, Лешая использовала это помещение, чтобы безопасно для окружающих побесноваться.
— Вы всё правильно поняли, слечна Каппек, — улыбнулась русовласая горничная. — Мы здесь не просто так. Властью, данной мне тем фактом, что богиня спит и не может меня наругать, я освобождаю вас от заботы о юной дриаде.
Всё же, взгляд очей цвета фуксии был крайне выразителен. Да и за время общения с паном Маллоем некромагичка успела научиться смотреть на собеседника так, чтобы он мигом почувствовал себя полным идиотом.
Улыбка Илеги сменилась на виноватую, и девушка решила пояснить:
— Ну-у-у… нам сейчас необходим аналитик вашего уровня. Крайне необходим, уж простите за тавтологию, но я не знаю, как без мата объяснить степень серьёзности вопроса.
— Перестать ёрничать и просто выдать причины, по которым вы так думаете, — ответила дворянка. — Если уж я аналитик, то позвольте мне увидеть предпосылки, а не выводы.
