— Соглашусь с вами, благородная леди, — кивнул аристократ. — Его поступки заслуживают большего.
— Всё-таки семь сотен лет вместе. Селеста проявила снисхождение.
На взгляд Латама, никогда не любившего Зервана и враждовавшего с ним, милосердия тот не заслуживал. Впрочем, высказывать своё мнение он не стал. Поверженный старый враг, славная победа — зачем портить хорошее настроение ненужным спором?
Спустя недолгое время по телу пленника пробежала короткая дрожь. Других видимых действий не было, оба, и жертва, и палач, продолжали оставаться в полной неподвижности, но Медея немедленно начала действовать. Из широких рукавов роскошного одеяния на свет появились небольшая бутылка вина и резной костяной кубок, весело хлопнула пробка. Наполнив сосуд вином до половины, красавица бросила бутылку одному из телохранителей и быстро полоснула себя по запястью острым ногтем.
Стоило Селесте покачнуться, как подруга оказалась рядом, одной рукой подхватывая под грудь, другой поднося к лицу кубок.
— Пей.
Госпожа жадно высосала смесь, восполняя потраченные силы. Бледное лицо, проступившие скулы и нехарактерно выделяющиеся клыки показывали, что изучение чужой памяти нелегко ей далось. Всё-таки Зерван являлся старым, опытным восставшим, сопротивлялся он до последнего.
Благодарно погладив Медею по руке, Селеста высвободилась из объятий. Смерила взглядом валявшееся на земле тело, презрительно дернула верхней губой, повернулась спиной, словно окончательно закрывая эту страницу своей долгой жизни.
— Латам?
— Трое пока живы, мессена, остальные мертвы, — доложил капитан. — Среди гвардейцев потерь нет, хотя семеро получили различные раны.
— Меня интересует пришелец из Семиречья по имени Гурбан-огун. Что с ним?
— Я лично снес ему голову, мессена.
— Жаль. Я бы не отказалась побеседовать с ним ещё раз, — сухим тоном уведомила госпожа. Вспышка гнева прошла, она снова могла себя контролировать и ничем не напоминала потустороннее чудовище. — Во многом нынешним кризисом мы обязаны ему.
— Простите, мессена.
— Не извиняйся, Латам. Кто же знал? — пожала плечами Селеста. — Нет, значит нет. Пойдёмте, успокоим наших смертных подданных, что всё закончилось.
Перед тем, как развернуться и уйти, госпожа последний раз посмотрела на распластанный возле её ног, бессмысленно пялящийся в ночное небо огрызок. Чуть помедлила, затем глаза её на мгновение налились тьмой, чтобы сразу вернуть обычный серо-стальной цвет. Селеста ничего не сказала, не отдавала никаких приказов, просто сделала остальным знак следовать за собой.
Она уходила.
За её спиной медленно рассыпалось прахом тело бывшего старейшины.
Глава 2
Цонне, столица Синевы. Город контрастов.
Буйство зелени и каменные плиты площадей. Нищие лачуги крестьян и взлетевшие ввысь кружевные шпили дворцов. Десятки храмов, хранящих божественную мудрость, и сотни известных своим легким нравом заведений, начиная от театров и заканчивая «чайными домиками» с веселым персоналом, всегда готовым поразвлечься. Государственный культ Хранительницы Вод Дерканы-Изменчивой и строгий, черный монолит собора Владыки Тьмы Морвана, покровителя магов и колдунов.
Именно Деркане город обязан своим нынешним обликом.
Когда принц Коно, принявший тронное имя Конира Второго, объявил своего племянника лишенным благодати и низложенным, поддержали его далеко не все. Несмотря на чудовищные жертвы в результате Проклятия Тайрана, несмотря на серьёзные репутационные потери, значительная часть армии осталась верна Иррану. Началась гражданская война, раскол прошел по всем срезам общества. Боевые действия велись во всех провинциях, тихих уголков не осталось вовсе, удачным моментом ослабления гегемона воспользовались зашевелившиеся соседи. Кровавая мясорубка, победителей в которой не было, продлилась девять лет и завершилась подписанием «Договора двух цветков». Стороны взаимно признавали друг друга и делили единое прежде государство на две примерно равные части — север и восток отошел Талее, юг и запад теперь принадлежал свежесозданной Стране Синевы со столицей в Цонне.
На протяжении всего периода борьбы Конир позиционировал себя как консерватора, приверженца старых законов и обычаев. В частности, он никогда не забывал напомнить, что божественным покровителем династии является Деркана-Изменчивая, чей культ традиционно также занимал непростое место в среде остальных храмовых течений. Служители Хранительницы Вод считались своеобразными «чиновниками от религии», иными словами, ни одно официальное мероприятие не обходилось без их участия, они в обязательном порядке участвовали в комиссиях, связанных с церковными склоками, выдавали свидетельства о благонадежности представителям новых религий и в целом больше походили на правительственный департамент, чем на группу священнослужителей.
Вполне естественно, что на новом месте, создавая структуру государственного управления, король скопировал старую схему. Зачем менять то, что хорошо работает?
В Цонне у служителей Дерканы, а следовательно, у их царственного господина, возникла небольшая проблемка идеологического характера. Дело в том, что город стоял в долине, по которой протекала не самая полноводная река, и других источников воды поблизости не имелось. С юга степь, перетекающая в пустыню, на севере тоже степь, постепенно переходящая в леса. С отправлением служб возникли трудности, да и просто народ смеяться начал. И ведь исправить ничего нельзя — здесь не приморский город Талея, здесь даже озер приличных размеров нет.
В другое время ограничились бы изменением ритуальной составляющей и о том забыли. Тогда, во время войны, речь шла о легитимности власти.
Чтобы хоть как-то сгладить пошедшие слухи, помимо обязательного отрубания голов Конир принялся за строительство. Во-первых, он приказал выкопать немалых размеров озеро, в центре которого возвел храм Дерканы, и обязал жречество проводить там ежедневные службы. Жрецы не возражали — дело привычное, хорошо оплачиваемое. Во-вторых, свой дворец, сооружение немалых размеров, Конир обвел широким рвом, объявив, что таким образом энергия стихии воды благотворно действует на него и позволяет лучше слышать голос прародительницы. Что конкретно он слышал, неизвестно, но в качестве оборонительного сооружения ров сработал на все сто, во время единственного штурма города войсками лоялистов остановив первый, самый яростный натиск.
Посмотрев на действия господина, свита последовала его примеру. Стало хорошим тоном окружать поместья широкими, шире, чем улицы, рвами, наполненными водой. Знатные особы соревновались между собой богатством отделки набережных, выкладывали участки принадлежащих им берегов мраморными плитами с росписями и считали нищими босяками тех, кто ограничивался обычным строительным камнем. В результате к настоящему времени Цонне состоял из двух частей: Старого Города с предместьями, с простыми домами, похожего на десятки других городов, и Нового, где по улицам-каналам плавали лодки, а лошадей не видели вовсе.
Со временем воды перестало хватать. Река Итир, протекающая через долину, никогда не отличалась полноводностью и не могла толком наполнить искусственно созданную пойму. Часть каналов принялась мелеть. По приказу следующего правителя выше по течению реки были проведены ирригационные работы, изменены русла нескольких других, более мелких рек, следствием чего стала небольшая экологическая катастрофа. Разразилась она в южных районах страны и частично затронула территории Азарского султаната, послужив поводом для очередной войны. Впрочем, это уже другая история.
Поместье, принадлежащее Медее, находилось на границе Старого и Нового городов. То есть своя пристань и обязательный лодочный сарайчик имелись, но основной выход и парадные ворота располагались на земле, выводя на мощеную диким камнем улицу. К причудам золотоволосой любительницы поэзии и театра высшее общество относилось с пониманием — общеизвестно, что нежить не любит текущую воду.
