Я крепко схватил её за косу, оттянул голову воительницы назад и приставил нож к горлу.
— Спасибо за топор, почтенная.
— Это хитрость.
— По–твоему, мои убийцы не будут хитрить? — передразнил я.
Вигдис вздохнула.
— Молодец. Кровавый Зуб твой, Хинрик. Но помни, что в открытом бою ты ещё не так силен. Старайся избегать его.
Я отпустил её и распахнул ставни. Слабый свет звёзд пролился в помещение, но этого хватило, чтобы рассмотреть содержимое мешка. Достаточно на первое время. Огонь добуду, сменная рубаха есть, сушёная рыба и сухари не дадут пропасть с голоду. На дне тихо звякнул кошель с монетами. Оставалось положить пару амулетов и мешок с рунами.
— Спасибо, воительница.
— Послушай меня внимательно, Хинрик. — По голосу Вигдис я понял, что она была встревожена. — Я не просто так за тебя переживаю. Позволишь дать совет?
— Раньше ты не спрашивала разрешения, — съязвил я, но тут же пожалел. Жрица была сурова, и всё же по–своему она меня любила. Но воительница пропустила яд мимо ушей.
— Раньше я была твоей наставницей, а завтра ты станешь свободным человеком. Голова на плечах у тебя будет только своя. И я не хочу, чтобы ты лишился её, едва попадёшь на большую землю.
— Что посоветуешь?
— Торгуйся. Не дерзи. Паромщик привезёт тебя в городок Эрхел. Это владения ярла Свейна. Если встретишься с ним, будь вежлив, ибо он дружен с Гутфритом. И не обнажай клинка, если не будешь готов убить.
Я кивнул.
— Ты знаешь, куда мне нужно?
— В Бьерскогг.
— Там же холодно и сплошной лес, — изумился я. — Разве начертатели не живут в городах при ярлах?
— Этот жил, да устал. Удивлена, что Гутлог вообще смогла уговорить его взять тебя в ученики. Твоего наставника зовут Ормар Эйнарссон, раньше служил конунгам Сигриму и Гутфриту.
— Он тунн?
— Да.
— Выходит, начертатель знал мою мать?
— И не только её. Но всё, что нужно, он расскажет тебе сам. — Воительница сняла с пояса нож и положила на мешок. — Последний дар от меня. Этим хлеб не режь. Я посвятила клинок Хевн и окропила кровью воинов для свершения мести. Прибереги его для конунга.
— Спасибо, Вигдис. — Я бережно взял подарок в руки. Длинный, острый, тяжёлый — можно и колоть, и резать, если приноровиться.
Вигдис развернулась к выходу.
— Осторожнее с Гутфритом, — сказала она, остановившись у двери. — Он хитрее и опаснее, чем ты можешь представить. И он умеет выжидать. Бойся его терпения.
— Ты служила ему, — припомнил я. — Почему же ушла от него на Свартстунн?
По лицу воительницы пробежала тень скорби.
— Потому что я должна была подготовить тебя. Такова моя судьба и воля богов.
Вигдис вышла. Ни объятий, ни долгих прощаний. Хотя чего я от неё ожидал?
Я опустил руны на дно сумки. Туда же отправил нож. Затем спрятал пожитки в сарае и вышел на улицу. Оставалось ещё одно дело.
Вечерняя трапеза как раз подошла к концу. Гутлог уже отослала женщин скоблить посуду и готовиться ко сну. Под блеянье коз и собачий лай я почти добрался до рощи, где жили служительницы богини леса и врачевания Когги. Там училась моя подруга Айна — самый близкий мне человек на всём Свартстунне. Здесь освещённая факелами дорога заканчивалась. Алтарь располагался выше на холме, но мой путь лежал не туда. Айна в это время обычно сидела среди деревьев у костра, готовя целебные мази.
— Эй! — Послышалось за моей спиной. — Ты Хинрик?
Я осторожно обернулся. Невысокая девица вышла из тени ельника и сняла капюшон.
— Да.
— Я Сванхильд, новая воспитанница, — представилась девица. — Мне нужна твоя помощь.
Проклятье. Я невольно отпрянул, вызвав изумление на лице сестры.
— Мне нельзя с тобой говорить, — буркнул я, украдкой разглядывая девушку. Волосы у неё были куда светлее, чем у меня. Зато, если я правильно запомнил образ матери, от неё нам достались одинаковые глаза и длинные прямые носы. Мою сестру можно было бы назвать хорошенькой и даже красивой, да только лоб и правую щеку Сванхильд пересекал старый белёсый шрам. Впрочем, Гутфриту наверняка плевать на её уродство. Важнее всего для него была кровь Химмелингов.
— Кто тебя так? — я показал на отметину.
Сванхильд легкомысленно отмахнулась, но поправила волосы так, чтобы они закрывали шрам.
— А, это… Меня пытались убить в детстве. Помоги мне, Хинрик, — взмолилась она. — Девушки рассказали о тебе и показали, где искать.
— Мне запретили с тобой говорить, — повторил я и пошёл прочь. — Прости.
Сванхильд засеменила следом за мной.
— Я тебя видела! — крикнула она мне в спину. — Я вижу сны богов! Этой ночью, когда мы ждали лодку на остров, у меня был сон. Я видела тебя и… какую–то женщину. Она показала мне тебя и сказала, что ты ответишь на мои вопросы. Она сказала, что истина в крови.
Я замер. Значит, и правда не один я видел что–то в это Новолуние.
— Кто тебе это сказал? — обернувшись, спросил я.
— Женщина… У неё в руке был нож, а вокруг вас летали вороны. И ты был… Другим. Старше. Я не знаю, что это значит. Но я чувствую, что должна понять.
— Я ничего не знаю, — солгал я и углубился в рощу, уговаривая себя не оборачиваться. — Уходи, Сванхильд. Тебе ещё нельзя здесь бывать после заката.
Стиснув зубы от злости, я пошёл дальше, заставляя себя не оборачиваться. Сванхильд поковыляла немного за мной, но вскоре отстала. Лишь когда её шаги стихли, я огляделся и увидел, что сестра возвращалась к храму.
Так для неё будет лучше. Я уйду неведомо куда, и лишь богам известно, что со мной станет. Я не смогу защитить Сванхильд, находясь в другом месте. К тому же, если сестра видела меня во сне, значит, и правда обладала даром. Гутлог может предложить ей остаться на Свартстунне навсегда, если она не захочет замуж. Женщины часто бежали на остров и отдавали себя во служение, спасаясь от нежеланного брака, а мужи не рисковали гневать богов. Поэтому за сестру я сейчас не беспокоился. У неё, в отличие от меня, было целых два выхода.
Я тряхнул головой. Требовалось придумать, как объясняться с Айной. Богиня Когги, её покровительница, наделяла своих последователей мудростью. И Айну она, кажется, одарила способностью видеть меня насковзь. Значит, придётся говорить лишь правду или молчать. Нелегко выбирать слова, когда прощаешься с лучшим другом.
— Найдётся местечко у огня? — поприветствовал я.
Моя подруга сидела у костра спиной к тропе, сгорбившись над очередной плошкой с мазью. Плащ послушницы лежал рядом, на нём девушка аккуратно разложила травы. Она была невысокой и худой, её постоянно тошнило от ядовитых вороньих ягод, которые требовалось есть, чтобы видеть сны с богами. После этих ритуалов я украдкой таскал чёрствый хлеб с кухни и кормил Айну размоченными корками, потому что от бессилия она часто не могла даже встать с постели.
— Думала, не придёшь, — сказала она, не обернувшись. — Гутлог выгоняет тебя за то, что не закончил бдение?
Я опустился на поваленное бревно напротив подруги.
— Нет. Не за это.
— Почему тогда спешка?
— Скажу. Но остальным ни слова. — Я подался вперёд и понизил голос. — Гутлог было видение, что если я останусь, то навлеку беду. На весь Свартстунн. Она боится.
Айна оторвалась от мази и подняла на меня глаза. Я понял, что она злилась. И плакала — у неё всегда краснели щеки, стоило ей пустить хоть одну слезу.
— Это правда?
— Зачем мне врать? Думаешь, я рад, что оставлю вас уже завтра?
— Ты всегда знал, что это случится.
— Но не хотел уходить вот так. — Я подбросил полено в огонь. — Что готовишь?
— Мазь от ушибов. Видела тебя сегодня днём. Спина явно болит. Ходишь криво.
— А может просто посидим у костра? — предложил я. — Само пройдёт. А я не знаю, когда теперь мы увидимся. Может придется, как и тебе, ходить десять зим в учениках…
Айна покачала головой.
— Я должна что–то делать. Занимать мысли. Если перестану, снова разревусь, а мне нельзя. Не хочу.
