гор лунной ночью: оттенки фиолетового и черного переходили в туман. Он не знал, что значит для нее этот пейзаж. Была это ее родина, Академия или желания. Или все вместе.
Она не желала почестей и ответственности. Это дал ей он.
— Спасибо, что приняли, леди, — сказал он.
Лин рассмеялась и встала. Она переоделась. Это платье было черным, с высоким воротником, почти до подбородка. На поясе была серебряная цепочка. Валанир заметил, что Лин напоминала ее мать. Ее улыбка в зале была дыханием прошлого на шее, и Пророк впервые испугался. Он видел Калинду Амаристот лишь раз, двадцать лет назад. Он был тогда поэтом тридцати двух лет, беспечным. Он пришел в тот замок с легким сердцем, представляя, что он все знал о людях и мире.
Он ошибался. И он не забыл урок.
— Я впечатлена, что вы благодарите меня в такое время, — Лин указала ему на диван, села напротив. — Уверена, вы слышали о моей грядущей поездке. Может, есть совет?
Он не понимал, шутит ли она.
— Совета нет, — сказал он, садясь напротив нее. — Но я могу поделиться опытом.
— Многолетний опыт, — сказала она. — Глупо отказываться. Но скажите, зачем вы здесь.
— Две причины. Первая, самая важная, насчет Майдары, — сказал Валанир. — Я надеялся опередить гонцов. Ситуация в Кахиши… деликатная, Лин.
— Прошу, объясните, — сказала она. — Это будет интересно. Я налью вина.
— Я получил весть от друга, — сказал он, она вручила ему кубок. — Захир Алкавар. Он на пару лет младше меня, но уже первый маг при дворе Майдары. С его помощью я обучился магии, что помогла одолеть Ника Геррарда. Они знают в Кахиши духов нижних царств. Они верят, что в земле семь измерений. Мы живем в самом высоком. Ник призвал существо ада из самого низкого. Мы бы не выжили без помощи Захира.
— Мы обязаны ему жизнями, — сказала она. — И что он передал вам?
— Он — маг, — сказал Валанир Окун. — Захир подозревает, эта война… чьих-то рук дело. Что в ответе кто-то близко к королю Элдакару.
— Предатель при дворе.
— Да. Видимо, Захир Алкавар предложил позвать тебя, Лин. Он никому не доверяет в Захре. Даже товарищам-магам. Что-то не так у них, хоть он больше не сказал мне. Может, не посмел, ведь послание могли перехватить.
Она не выразила эмоции.
— И я поеду убрать предателя, — сказала она. — Это я должна сделать? Почему вы так спешили?
— Ты знала.
— Эрисен, мы связаны, — сказала она. Метка Пророка вокруг ее глаза блестела в свете луны. — Я еще не знаю, хорошо ли это, но я знала, что вы едете. И знала, когда вы прибыли.
— И избегала меня.
Она пожала плечами.
— В чем цель вашего визита?
Он подавил гнев.
— Моя цель, — сказал он, — не пустить тебя. Хоть друг и просил. Это опасно, я ощущаю. Я предлагал поехать туда, но… король Элдакар не рад мне при дворе. Для его я представляю двор его отца. Они хотят видеть тебя.
Она молчала. Отвернулась от него. А потом сказала:
— Это важно. Вы проехали весь этот путь ради моей безопасности. Я благодарна.
Красивые и вежливые слова. И все же:
— Конечно, я думал о твоей безопасности, — сказал он.
— Это одна причина, — сказала она. — А другая?
Он тянул, выпивая вина. Академия не уходила из мыслей. Он даже ей еще не все рассказал. Валанир сказал:
— Другая — новость. Я недавно ощутил почти враждебность ко мне от других архимастеров. Они встречаются в тайне. Не знаю, тревожит ли это Корону, но я хотел сообщить тебе, — он попытался заглянуть в ее глаза. — Потому меня не было год, — сказал он. — Я хотел приехать. Но боялся того, что будет, пока я не там.
— Но уехали, тревожась обо мне, — она вскинула бровь. — Не могли прислать письмо?
— Я никому не мог его доверить.
Лин задумалась. Она склонила голову, локон выбился из заколок и задел ее скулу, добавив лицу мягкости.
— Я должна ехать, — сказала она. — Отказ подвергнет опасности союз с Майдарой. И… я хочу поехать.
— Играете со смертью, леди Амаристот? — он не шутил.
Уголок ее губ приподнялся, словно трещинка на стекле. Она сказала:
— Смерть годами ждет меня, — она улыбнулась и прошла к нему легко, как девочка.
* * *
Тем утром она загнала Гарона Сенна к дровяному сараю. Хоть рассвет был прохладным, оба вспотели. Воздух был душным в ожидании дождя. Он остановил ее удар, подняв руку, но их лезвия столкнулись. Ее меч опустился, застыл, когда кончик лезвия уперся в его грудь. Они разделились, он крикнул:
— Вы уже приперли меня к стенке. На сегодня хватит, да, миледи?
Опустив тренировочный меч и расслабив губы, Лин Амаристот издала смешок. Воин, повидавший полмира, пока он попал сюда, остался при дворе Тамриллина. Гарон никем не восторгался, даже придворным поэтом. Она приняла, что бывший капитан наемников вряд ли сможет стать вежливым придворным.
— Ладно, — сказала она. — Может, завтра я поддамся.
— Я настаиваю, — улыбнулся он.
Лин Амаристот пошла в свои покои мыться, ощущая, как бремя по одному грузу падает на нее. Утро с Гароном Сенном были случаями, когда она становилась собой. Ей было лучше с мечом в руке, как в детстве. И ей не мешал даже мертвый Пророк.
Пока Лин купалась с ароматными маслами, служанка читала план на день. Послы из Кахиши — да. Она знала, что они хотели. Знала, что скажет. Потом были неизбежные встречи с гильдиями и придворными. Так было при дворе Тамриллина — срочные и глупые дела спутывались.
Времени на музыку почти не было. Но сны остались: она редко спала, и ночи были ее. Лин порой вставала в темноте, словно лира звала ее. Она садилась у окна с лирой и смотрела на море. Она не знала, были то ее песни, или Эдриен Летрелл передавал через нее слова из мертвых.
Искусство было всегда даром, что удивлял ее. Она знала о его источнике, как не видела ветер. Теперь — особенно. Лин Амаристот верила, как многие поэты, что дар музыки давала богиня Киара. Но ей было сложно верить.
Ночами она сильнее ощущала его с собой. Она почти верила, что повернется и увидит его в тенях у кровати, свет луны попадет на его метку. Вода шумела в такт его мыслям. Если она спала, то видела его воспоминания, боль и радости его жизни, его искусство. Или повторяющийся сон, что она стала понимать.
И она отдала ночи музыке.
Музыка на время уносила ее от воспоминаний. Но и возвращала туда. Она
