— Ты… обещаешь? — спрашивала Сения, дрожа всем телом.
— Слово гуарда.
— Ты… гуард?
— Спрашиваешь! Я Эгерт Солль!
— Но…
— Только с твоего согласия.
— Но…
— Одно слово — и я уйду…
— Но…
— Уходить?
— Нет!!
Купец Вапа на первом этаже сердито нахмурился — в счета вкралась ошибка. Два десятка гуардов под окнами его дома соскучились и собрались расходиться.
…Корзинка с рукодельем давно скатилась на пол, растеряв цветные клубки ниток. Канарейка в клетке примолкла, удивлённая.
— О… Светлое небо… — Сения задыхалась, обвив руками шею Солля. Тот молчал — ему было не до бесед.
Бедная птичка забеспокоилась — её клетка, расположенная над самой постелью, мерно и сильно раскачивалась. Старинные часы пробили величественную серию ударов, потом ещё и ещё.
— О… добрые духи… Светлое небо… — Сения не знала, кого ещё помянуть и еле сдерживалась, чтобы не завопить во всё горло.
…Купец Вапа удовлетворённо потёр руки — ошибка исправлена, нерадивый писец вскоре лишится места… Как хорошо, однако, что Сения подружилась с сестрой этого господина Карвера! Целый день её не слышно и не видно, не вертится перед глазами, не канючит и не просится погулять… Даже непривычно, — купец усмехнулся. Не подняться ли, не проведать ли мастериц?
Он уже привстал, намереваясь покинуть кресло — но поморщился от боли в пояснице и остался сидеть.
…Эгерт Солль, пошатываясь, выглянул из окна на набережную. Нагой и расслабленный, он стоял в оконном проёме и смотрел на товарищей с укоризной… Купец Вапа вздрогнул и поморщился: проклятые гуарды! Ну что за хохот, что за вой…
Спустя несколько минут спустились Сения с Бертиной; Вапе показалось, что жена несколько не в себе, будто урок вышивания уж очень её утомил. Прощаясь, она с особенной нежностью заглянула Бертине в глаза:
— Ты… придёшь ещё, да?
— Непременно, — вздохнула девушка, — мне никак не даётся… этот стежок… милая Сения…
Купец презрительно поморщился: до чего сентиментальны эти женщины…
— Язык отрежу, — сказал Солль друзьям в кабачке. — Кто будет болтать… ясно?
Ни у кого не оставалось сомнений, что так он и сделает, если тайна купчихи Сении получит в городе огласку. Все помнили о фамильном клинке — и молчали.
Карверу, сыгравшему во всей истории немаловажную роль, подмигивали и жали руку. Поздравления, похоже, доставляли ему мало радости — несмотря на падавший на него отблеск Соллевой славы, «брат» первым напился и молча ушёл.
Весна разразилась проливными дождями; по крутым мощёным улочкам неслись мутные потоки, дети кухарок и лавочников отправляли в плаванье деревянные башмаки под парусом, а юные аристократы с тихой завистью глядели на них из высоких стрельчатых окон.
Однажды утром к гостинице «Благородный меч», которая располагалась едва не в самом центре Каваррена, подкатила простая дорожная карета; кучер, против обыкновения, не кинулся открывать дверцу, а равнодушно остался сидеть на козлах — похоже, пассажиры не были его господами, а всего лишь нанимателями. Дверца распахнулась сама, и невысокий, очень худой молодой человек откинул подножку, чтобы выйти.
Приезжие не были в Каваррене такой уж редкостью, и, возможно, прибытие кареты прошло бы незамеченным, если б напротив, в трактире «Верный щит», не коротал время Эгерт Солль с друзьями.
— Гляди-ка! — сказал Карвер, сидевший у самого окна.
Две или три головы повернулись в его сторону, прочие господа слишком увлечены были беседой и вином.
— Гляди-ка! — и Карвер подтолкнул в бок сидящего рядом Солля.
Эгерт взглянул — молодой человек к тому времени уже соскочил на мокрый булыжник и протягивал руку кому-то невидимому, всё ещё остававшемуся внутри. Юноша одет был во всё тёмное — и глаз Солля сразу резанула какая-то несуразность в облике молодого незнакомца.
— У него нет шпаги, — сказал Карвер.
Тут только Эгерт увидел, что незнакомец безоружен, что на нём нет даже перевязи, а на тонком поясе — ни кинжала, ни хотя бы кухонного ножа. Солль пригляделся ещё внимательнее — одежда незнакомца строгостью походила на форменную, но, если это и была форма, то ни в коем случае не военная.
— Это студент, — объяснил Карвер. — Наверняка студент.
Юноша тем временем, переговорив с кем-то внутри кареты, подошёл расплатиться с кучером; тот по прежнему не проявлял ни доли почтения — похоже, студент не был к тому же и богат.
— А что, — протянул Эгерт сквозь зубы, — студенты, подобно женщинам, не носят оружия?
Карвер хохотнул.
Эгерт презрительно ухмыльнулся и готов был отвернуться от окна — но в этот момент, опираясь на руку студента, из экипажа выбралась девушка. В кабачке как-то сразу стало тихо.
Лицо её казалось озабоченным, бледным от усталости и печальным от дождя — но даже это не могло его испортить. Это было совершенное, почти что выточенное из мрамора лицо — только там, где у мраморных статуй белеют слепые мёртвые очи, у этой девушки матово поблёскивали тёмные, спокойные, без тени кокетства глаза.
Как и одежда её спутника, платье приезжей было простым дорожным платьем — не умеющим, впрочем, скрыть ни прекрасных форм, ни лёгкости и гибкости движений. Девушка соскочила на булыжник рядом с юношей — тот что-то сказал, и мягкие губы его усталой спутницы чуть улыбнулись, а глаза, казалось, стали ещё глубже и ярче.
— Немыслимо, — прошептал Эгерт.
Кучер тронул карету — оба отскочили, спасаясь от брызнувшей во все стороны жидкой грязи. Потом молодой человек вскинул на плечо объёмистую котомку — и вдвоём, держась за руки, приезжие вступили во владения «Благородного меча». Закрылась увитая вензелями дверь.
В трактире заговорили все разом; Эгерт молчал, не отвечая на вопросительные взгляды; потом уронил в сторону Карвера:
— Мне нужно знать, кто они.
Тот привычно поднялся, спеша услужить другу. Солль смотрел, как, перепрыгивая лужи, Карвер спешит через улицу к «Благородному мечу»; снова хлопнула дверь с вензелями, и прошло около четверти часа, прежде чем Эгертов приятель вернулся:
— Да, он студент… Пробудет, очевидно, около недели, — и Карвер замолчал, с удовольствием ожидая вопроса.
— А она? — бросил Эгерт.
— Она, — Карвер странно усмехнулся, — она не сестра ему и не тётка, как я надеялся… Она — невеста этого парня, и, похоже, свадьба не за горами!
Эгерт молчал — сообщение Карвера, хоть и не было неожиданностью, неприятно задело его, почти оскорбило.
— Противоестественный брак, — сказал кто-то из гуардов. — Мезальянс.
