Ответа у него не было. А по комнате все гулял сквозняк. Шут немного полежал, собираясь с силами, а потом, завернувшись в тонкое летнее одеяло, выполз из кровати, чтобы захлопнуть дверь. И надо ж было так случиться, что именно в этот момент на пороге возник тихий, сушеного вида лекарь с кучей свертков в руках. Внезапное появление изможденного злого Шута с гримасой гнева на лице если уж не напугало его, то точно застало врасплох — от неожиданности старик отпрянул с тихим возгласом и едва не упал, наступив на свой длинный халат. Небольшие кожаные мешочки рассыпались по полу.
Шуту стало стыдно. Плотнее запахнув одеяло, он нагнулся и стал помогать знахарю собирать кульки, даже пробормотал что-то вроде «извините, не хотел…».
Лекарь этот, в отличие от двух других, пользовавших еще Руальдова отца, был человеком новым при дворе. Шута почти не знал, так как пренебрегал шумными сборищами, где тот развлекал публику. Подле короля тоже не отирался. Шут и видел-то его всего пару раз издали. Внешность у старика была самая заурядная — чуть вытянутое лицо с прямым плосковатым носом и узким подбородком, заплетенные в косицу седые волосы, неизменный длиннополый халат, перевязанный вместо пояса традиционным шарфом целителя — темно-зеленой шелковой лентой, расшитой орнаментом из растений. Единственное, что запомнилось Шуту из тех мимолетных встреч — это неожиданная легкость движений лекаря. Как будто тот не людей исцелял всю свою жизнь, а практиковал танцевальное искусство или состоял на службе в храме Невидимых Воинов, который, говорят, есть где-то далеко на востоке… Шуту как-то раз довелось видеть одного из служителей этого странного культа.
Вот и теперь старик собирал оброненное даже проворней Шута, который, впрочем, не мог на сей раз похвастаться ни ловкостью, ни быстротой реакции.
«Хорошее начало знакомства», — подумал он мрачно, нагибаясь за очередным свертком. И впрямь было неприятно.
Однако лекарь уже вполне оправился после неожиданной встречи. Заполучив назад последний мешочек, он с головы до пят окинул Шута цепким взглядом и, выразительно вздохнул:
— Ступайте, в постель, любезный, зря вы ее покинули.
— Закрывать надо за собой, — буркнул Шут, пряча смущение за показным недовольством, но покорно вернулся в кровать. Его опять начинало знобить, а перед глазами поплыли уже привычные темные пятна.
Целитель сел рядом. Осторожно взял в руки холодную мокрую ладонь Шута и с неожиданной силой передавил у запястья. Что-то слушал, застыв лицом и прикрыв глаза, двигал пальцами по голубым Шутовым жилам. Затем пристально изучил оба глаза и заглянул в рот.
— Штаны тоже снять? — не удержавшись, съязвил Шут.
— Если вам без них удобнее, — парировал лекарь с усмешкой.
— Ну… коли вы пропишите мне немного любви… — глупости подобного рода давно рождались у Шута сами собой, без малейших усилий… Он лукаво прищурился. Темные пятна рассеялись, и обычное дурашливое настроение понемногу возвращалось.
— Полагаю, для этого вам не обязателен мой рецепт, — молвил старик таким тоном, что Шуту стало стыдно за свой распущенный язык.
Лекарь выбрал из своих кульков три лишь ему приметных и оставил их на столике при кровати.
— Из каждого — по одной пилюле раз в день. Эти — с утра, как проснетесь, эти — за час до обеда, эти — перед сном. Да постарайтесь, чтобы всегда в одно время.
— Где ж это видано, чтоб такие, как я, ели и спали по часам?! — Шута и впрямь позабавили слова лекаря. Но старик веселья не поддержал:
— А это, уважаемый, уже ваша проблема. Да только я вам вот что скажу — болезнь сия имеет корни глубже, чем может показаться на первый взгляд. Ваше тело ослаблено, но хуже того — душа истощена. Без должного лечения вы, конечно, оправитесь от этой простуды, да только вскоре заболеете вновь. И уже серьезней. Так что поступайте, как знаете. Можете выкинуть эти пилюли в окно и идти развлекать почетное собрание, где королева очень желала бы вас видеть. Но не сетуйте потом, будто все вас покинули и бросили умирать.
Лекарь говорил спокойно, однако Шут хорошо уловил суровые нотки в его голосе. И чутье подсказало ему, что лучше не перечить. Поэтому он вздохнул, выразительно пожал плечами и весело продекламировал:
Ну, в одно — так в одно.
Погляжу заодно,
Как работают чудо-пилюли,
Если только меня не надули!
— Да, — вздохнул целитель, — Стишки у вас хорошо получаются… Талантами боги не обидели. Еще бы благоразумия вложили… Не спутайте, какое лекарство когда принимать, — с этими словами придворный врачеватель встал и хотел уже откланяться, но вдруг добавил:
— Вот еще что, господин шут. Велите слугам впредь убирать в вашей комнате почаще. От грязи здоровья не прибавится. Мы с вами все-таки не в Заморье живем.
Шут не стал ломать голову над вопросом, откуда, несмотря на чистоту после недавней уборки, лекарю стало известно про его обычный беспорядок. Следовать совету старика он тоже не собирался, потому что терпеть не мог, когда в его покоях появлялись посторонние. А самому расчищать эти завалы бумаг, огарков, огрызков было… не так чтоб лень, просто некогда. Поэтому Шут полагал — пусть лучше будут пыль и мусор, пусть слуги сплетничают, какой он грязнуля. Зато меньше риска, что в его отсутствие кто-нибудь обнаружит вход во вторую комнату, прилегающую к спальне. Дверь была надежно скрыта за гобеленом, но Шут все равно всегда держал ее запертой. На случай, если его срочно вызовут, и не будет времени возиться с замком. Или вдруг королева непрошено явится, или он сам окажется не в состоянии позаботиться даже о себе. Как в этот раз… Это ж надо было — упал с кровати… Как еще не из окна! Ему случалось быть пьяным, но лихорадочное забытье болезненной горячки не походило на винный дурман. Оно было гораздо более пугающим.
Впрочем, что касается чистоты, к нему пару раз ненавязчиво заглядывала лично матушка Нелла. Как и обещала, она проверила все ли в порядке с чудаковатым господином, и ему это было приятно… Шут безропотно разрешил ей вымыть окна в спальне и отдать пропыленный балдахин прачкам. В благодарность за заботу, он потихоньку подложил доброй матушке несколько серебряных «всадников». Засунуть монеты в карман ее передника было делом несложным для человека, который в свое время выживал тем, что воровал худо лежащее с прилавков и зарабатывал фокусами. А нынче жалование Шут получал золотом, поэтому вполне мог позволить себе такую щедрость. Тем более, он прекрасно знал, как небогаты слуги и как радуются они каждому медяку.
Личных горничных и камердинера у Шута не имелось. По нескольким причинам. Во-первых он не особенно любил отдавать распоряжения, да и не испытывал большой нужды в чьей-либо помощи. Сам мог сходить на кухню за едой или — когда вспоминал — отдать грязные рубашки прачкам, беспорядок же ему не мешал. А во-вторых, хоть и именуемый «господином», на ступенях дворцовой иерархии Шут и сам был ненамного выше прислуги. Нет, разумеется, ему стоило лишь заикнуться — и в тот же день любимчику короля назначили бы личного лакея. Но он чувствовал, что это будет излишним…
