Но Адирайна подошла к этому очень гладко, её предупреждение (если это было оно) было доставлено: «Мы оба хотим только лучшего для тебя и нашего народа в целом».
Вполне возможно, что она и Адрик действительно в это верили. Кроме того, Торисен поклялся никогда не причинять вреда своему бывшему наставнику, которому, что правда то правда, был очень обязан. Но позволить, чтобы Верховный Лорд Кенцирата стал марионеткой Ардетов… он достаточно натерпелся этого, и даже большего, будучи командиром Южного Воинства.
— Прости меня за упоминание об этом, но этой зимой тебе нужна помощь. Никто не знает, почему ураган разорил ваши поля сильнее, чем у кого бы то ни было, но все ваши посевы, кроме сена, однозначно потеряны, а надвигается зима.
За этот тон слащавого увещевания, он был готов её придушить. Она думала, что наконец-то загнала его в угол, и, возможно, так оно и было.
Торисен едва ли знал, стоит ли ему радоваться внезапной помехе или рвать на себе волосы, когда дверь в наружный двор замка со скрипом приоткрылась, как будто от любопытствующих порывов ветра и дождя. По каменному полу разлетелись мокрые листья. Соседние посмертные знамёна протестующе захлопали, в то время как пламя факела в его руке дико металось и вспыхивало. Затем, сквозь растущую щель проскользнул громадный кот, нет, охотничий барс, озабоченный тем, чтобы убраться подальше от сырости. Но что же последовало вслед за ним?
У Торисена создался мимолётный образ призрачной фигуры, облачённой только в изодранные бурей лохмотья, белых волосах и облаке пара, парящему подобно дымке над разгоряченной лошадью. Один тёмный, жидкий глаз тревожно и недоверчиво рассматривал его, пока создание скользило в сторону вдоль стены. Другую половину этого странного, треугольного лица скрывала поднятая рука. Настороженные уши прокалывали спутанную гриву.
Я сплю, подумал он, чувствуя укол паники.
Все эти бессонные ночи должны были рано или поздно его нагнать. Опять. Наяву он, без сомнений, никогда бы не увидел подобную штуку, и он не был уверен, что видит её сейчас.
Затем его внимание метнулось назад к двери, в которую входила третья личность, одетая в кадетскую полевую куртку с капюшоном против непогоды. А. Ну, конечно. Он быстрой походкой пересёк комнату и схватил вновь прибывшего за плечо. Капюшон откинулся назад и через его руку обрушился моток длинных, чёрных волос. Он увидел быструю вспышку выпущенных когтей, цвета слоновой кости, тотчас спрятанных в ножны, вот как он её напугал.
— А ты что здесь делаешь? — потребовал он.
— И тебе тоже привет.
Его сестра Джейм одарила его своей обычной кривой улыбкой, чья кособокость ещё больше усиливалась тонким, прямым шрамом, бегущим через высокую скулу. Его бывшая консортка Каллистина порезала ей щёку, пока он всё сидел в Южных Пустошах, избегая их обеих. С возвращения Джейм прошёл уже год, но каждый раз, когда он видел её, их разница в возрасте потрясала его. Как его близняшка оказалась на доброе десятилетие моложе его? Было ещё так много всего того, о чём он её не расспрашивал, боясь ответов, которые мог получить.
— Что ты сделала со своими волосами? — невпопад брякнул он.
За исключением упавшего мотка, остальная часть её волос извивалась изощренной конструкцией, скреплённой… чем? Чем-то живым и движущимся.
— Я путешествовала вместе с кем-то, кому нравится с ними играть.
Она обмахнула голову рукой в перчатке.
— Шу-у. — Многочисленные лапки разжались. Чёрные крылья раскрылись и отправились в полёт, в то время как остальные волосы обрушилась вниз спутанной, чёрной, как смоль, пеленой, оканчивающийся ниже её талии. — Рандоны хотят, чтобы я обрезала их, но будь я проклята, если так сделаю. Это единственная хорошая черта, которую я когда-либо имела.
— Драгоценные челюсти[7]?
Он уставился на бабочек падальщиц, которые уселись на соседнее знамя, изменяя свои цвета так, чтобы соответствовать раскраске ткани и искажая при этом черты лица, которое они имитировали.
Джейм сняла куртку и махнула на них.
— Я сказала: «Шу-у». Вы что, хотите отстать?
Крылья взвились крутящимся облаком и неохотно выпорхнули в дверь, оставив знамя испещренным крошечными дырочками в тех местах, где его покрывали пятнышки старой крови.
— Они принадлежат виду, который называется «драгоценности короны», — объяснила она, — и мигрируют на юг вместе со своим хозяином, который, должно быть, сейчас уже в пути; и нет, вопреки присутствию челюстей, он не мёртв. В отличие от некоторых наших общих знакомых.
Его глаз уловил движение. Слепой барс Жур осторожно преследовал щенка волвера Уайс, или, возможно, наоборот, вокруг широкой юбки Адирайны и неподвижной фигуры.
— Харн не сообщил тебе, что я приду, не так ли?
— Нет. И всё же, почему ты здесь? — Его захватил вал эмоций — тревога, страх, надежда. Он уже почти определился, как поступить с сестрой, если… когда… Тентир её отбракует. — Ты всё-таки провалила отбор?
— Как ни странно, нет. Когда я уезжала, а это была дикая скачка, уверяю тебя, Совет Рандонов, казалось, охватил коллективный припадок. По крайней мере, Харн всё прыгал вверх вниз в Комнате Карт, как будто желая провалиться сквозь пол. — Она засмеялась. — Комендант всё продолжает просить меня не сводить инструкторов с ума. Пока что, я сотворила это только с одним из них, а потом помогла её убить. Искусительницу Рандир. — Смех умер, а лицо ожесточилось, глаза мерцают серебром. — Она это заслужила.
— Я бы не хотел иметь тебя в качестве врага, — услышал Торисен собственные слова.
— О. — Она подняла руку, чтобы коснуться его щеки, но остановилась, когда он отдёрнулся от её кончиков пальцев, пусть и вложенных в ножны. — Им я никогда не буду.
В их разговор вмешался резкий от возмущения голос Адирайны.
— Как ты осмелилась привести лошадь в это священное место, да ещё именно этой ночью? Не отрицай это. Я чую её пот.
— Что касается этого, — сказала Джейм, пока барс обнюхивал юбки Ардет, больше интересуясь притаившимся за ними щенком волвера, чем самой хайборн, — То я чую ваш. Прошу прощения, Матрона. Я не ожидала вас здесь найти. В Женских Залах говорят, что вы никогда не посещаете вашу собственную церемонию поминовения в Канун Осени, так почему же нашу, этим вечером?
— Во всяком случае, не лошадь. Винохир.
Бледная фигура остановилась перед знаменем с крошечной, беловолосой женщиной. Торисену показалось, что они склонились друг к другу в объятиях, но это, несомненно, было только проделкой мерцающего света. Джейм пересекла комнату и подошла к ним, затем заколебалась, несомненно, почтительно. Старая женщина потянулась к ней и притянула к себе, затем вложила руки второй фигуры в её закрытые перчатками ладони.
