Остальные девки всегда ей до смерти завидовали. Хороша Любава, всем парням мила. И даже Мохнатый ей руки лизал. Помнила Гореслава, как сёстры поссорились, три дня не разговаривали. Сегодня тоже ссора будет, и снова Добромира по разным кутам сестёр растащит, а Лада царапины девичьи утирать станет. Но знала Наумовна, что обе старшие сестры завидуют и ей за то, что вечерами летними Лайко за ней бегал, хвостом вилял. Внять бы глупой девке материным словам да поласковей быть с охотником, а она и не думала под берёзками с ним стоять. "Нет того милого, с кем бы у воды в любви поклялись", — подружкам говорила.
Кого ждала, глупая, не знала, не ведала.
С Радием же лишь дружбу водила, соглашалась в лес с ним ходить, а попробуй он слово ласковое ей молвить, убежала бы.
… Ярослава шла в обнимку с Уваром, хворостиной отгоняла Мохнатого. Парень ей что — то на ухо шептал, а девка смеялась. Присела парочка на крыльцо Уварова дома, долго о чём-то щебетала. Потом парень встал, за ним и Ярослава пошла. Шли они к пою, где пасся белый жеребец Увара. На беду за коровами туда Любава пришла. Видела она, как Увар сестру на коня сажал, по полю катал. Смеялась Ярослава, похлопывала по шее лошадь.
Так вот кому по весне Ярилой быть!
Не утерпела Любава, бросила коров на попечение прихрамывающего Серого и побежала по тёплой ещё земле к сестре. Ярослава уже на травке зелёной стояла, венок из цветов полевых для Увара плела. Налетела словно ворон на цыплёнка малого старшая Наумовна, хворостиной прошлась по спине.
— Девка бесчестная, девка подлая, вот как ты с сестрой поступила, — приговаривала Любава, стараясь по лицу сестру ударить. — Говорила я тебе: не гуляй с Уваром, сохни сколько угодно по Любиму. Что ж, пеняй на себя, коли не слушала.
Ярослава тоже в долгу не осталась, вырвала хворостину, отбросила в сторону.
— Не жена ты Увару, чтоб запретить мне с ним гулять.
Парень в сторону отошёл, чтоб девичьей драке не мешать.
… Гореслава через поле шла, чтобы Любаву поторопить, когда увидела, что коровы без присмотра бродят. Серый её увидал, залаял, побежал, прихрамывая. Не к добру это. И тут увидала девка сестёр старших, по земле катавшихся.
Увар стоял возле коня, равнодушно наблюдая за девичьей дракой. Ни одна из них не была ему на столько мила, чтоб идти за ней в огонь и в воду.
Но Гореслава ждать, чем всё закончиться, не стала. Хорошо, если только ссадины да синяки останутся, а то могут друг дружке руки — ноги поломать из-за парня. Побежала к печищу; коровы за ней побрели.
Долго думала девка, кого на помощь позвать. Отца? Посмеётся только Наум, " Сами миром решат", — скажет. Власа? Нет, Любава ей потом не простит позора, самой с синяками придётся ходить. Любима? Не пойдёт он, узнав, что Ярослава его на Увара променяла. Оставался Радий; он не посмеётся над глупыми девками, поможет.
Охотник развешивал рыбачьи сети, когда к нему прибежала Гореслава.
— Что, опять кого на берегу нашла, — с улыбкой спросил.
— Нет. Радий, будь другом, миленький, подсоби.
— Чем же помочь тебе, славница?
— Сестёр разнять нужно. Они там, в поле.
— Из — за чего ссора вышла?
Наумовна молчала.
— Знать, из — за парня, раз молчишь.
Радий не спеша докончил работу и подошёл к девушке.
— А тебе, видно, не приходилось до синяков в поле бороться, — неожиданно спросил он.
Гореслава смутилась, опустила глаза.
— Ладно, веди к сёстрам.
Любава и Ярослава достаточно синяков друг дружке понаставили, в земле лица перепачкали.
Увар отошёл ещё подалее, собирался совсем уйти, когда к нему Радий подошёл.
— Из — за тебя дерутся?
Парень пожал плечами.
— И не остановишь глупых?
— А зачем?
Увар взял под уздцы коня и пошёл к печищу; Радий же принялся сестёр разнимать.
— Полно, девицы, полно, красные, зачем красоту свою напрасно губите?
Отступила Ярослава, лицо принялась утирать. Торопливо косу переплела, в сторону отвернувшись. Не видела, но знала Гореслава, что плачет сестра от стыда и обиды.
Любава держалась важнее, спокойнее, только губы чуть подёргивались. И про неё младшая сестра всё знала, догадывалась, что Увар крепко в сердечко запал. Если бы не Радий, то остаться Ярославе без косы.
— Ты позвала? — спросила Любава.
— Я. Не могли очи смотреть на то, как вы друг друга из — за парня убиваете, — Гореслава прямо в глаза сестре смотрела, за чужую спину не пряталась.
— Не понять тебе. Пройдёт время, сама готова будешь девку красную убить, что на парня твоего лукаво посмотрела.
— Но не сестру родную.
Старшая Наумовна лицо утёрла и пошла ко двору. Если бы не Серый, досталось бы ей от Добромиры. Но умный пёс давно уже загнал скотину в хлев и теперь, верно, поджидал хозяйских дочек у ворот.
После того, как старшая сестра скрылась из виду, собралась след за ней и Ярослава. Подошла к Гореславе, ядовито шепнула:
— Что, всякий раз за помощью к Радию бегать будешь?
Младшая Наумовна вспыхнула, на парня посмотрела.
— Никогда больше я к нему не пойду, — тихо ответила она. — Лишь бы сёстры мои меня не попрекали.
— Да полно вам Лес, вода и обитатели лесные знают, что друзья мы, — Радий ей руку на плечо положил, а она сняла.
— Не то ты да родные мои думают.
Обняла Гореслава старшую сестру за плечи; Ярослава тут же раскисла, расплакалась. Так в обнимку они и пошли через поле к родному очагу, где всегда рады им будут.
5
Липень к концу подходил, кончалось и девичье раздолье. Скоро уж девки с серпами в поле пойдут рожь жать.
…Стоян быстрее ветра прилетел на отчий двор, запыхался, чуть о крыльцо не споткнулся.
— Князь, князь едет, — сказал выбежавшим сёстрам. — У Медвежьего его видел.
— Рано что — то для Вышеслава, — покачал головой Наум, но всё ж пошёл в избу велеть Ладе отпирать сундуки, доставать шкуры звериные.
Князя вышло встречать всё печище: и вятшие мужи, и парни, и девки. Но вместо Вышеслава увидели они другого вождя.
Он был высокий, плечистый; загорелое лицо хранило память о битвах: левую щёку пересекал рубец, уже порядком залеченный временем. Чёрные волосы, не стянутые повязкой, ещё не подёрнула седина, но пройдут восемь — девять зим, и серебряные паутинки, должно быть, появятся в них.
Но больше всего поразили Гореславу его глаза — такие же, как осеннее небо, тёмные, бездонные. " Нет в нашем печище такого же красивого парня, как он", — подумала она.
Незнакомец приехал в печище не один: за спиной у него было ещё с десяток вершников. Вятшие мужи переглянулись, увидав у приезжих мечи.
— Зачем к нам пожаловали, гости незваные? — спросил Наум, выступая вперёд. — С добром или с лихом?
