Расстегнув разгрузку, лешего и сняв тельняшку, я осмотрел тело. В принципе почти никаких изменений, кроме окраски и более лёгкого костяка с парой лишних рёбер (по результатам ощупывания) выявлено не было. Это всё тоже, знакомое с детства тело, только подвергнутое лёгкому неуловимому тюнингу — при взгляде на него становилось сразу понятно, что перед тобой эльф, и хоть об стену разбейся, вывод будет тем же.
Одевшись, плюнув на непонятки, я откопал в разгрузке солнечные очки и нацепив их, сориентировался по солнцу (до этого уже довольно сильно раздражавшем глаза). Глубоко натянул на голову капюшон плаща и медленно двинулся в сторону предполагаемой опушки, с небольшой надеждой всё-таки встретить по пути поляну с ещё или уже пьяными ролевиками. Через примерно пять километров до меня донеслось слабое потрескивание костра впереди. С каждым шагом оно усиливалось, а ещё через двести метров к нему добавился запах разогреваемой на костре тушёнки.
Прокравшись через кусты, я, сняв очки, выглянул из них и увидел следующую картину — на маленькой полянке горел костерок, на краю которого, была установлена банка тушёнки с уже обгоревшей этикеткой, рядом валялся какой-то мешок, а по другую сторону находился сидящий на корточках парень деревенского вида. В кирзачах, хэбэшных выцветше-зелёных брюках и с голым торсом.
Судя по всему парень из ближайшего села, подумал я, и раздвинув ветви кустарника, вышел на поляну и произнёс:
— Vendui!
— Чшортсс!
— Я преветсствую тебья!
…
Сергей пошёл на действительную службу в 1939 году, когда ему было двадцать лет. Перед тем, после семилетки, по направлению колхоза закончил в Бобруйске районную колхозную школу. Стал бригадиром полеводческого звена. Ожидая призыва на службу и мечтая попасть в танковые войска, выучился на вечерних курсах водить автомашину. Добился ещё одного направления на учёбу в Ковыльскую МТС, чтобы овладеть трактором.
Трактором Корчагин овладел, а в танковую часть не попал. Его направили служить в разведбатальон в Белоруссию. Там Корчагин и встретил начало войны. За неделю до её начала, 15 мая 1941 года их полк ушёл в направлении Бреста в отдалённые белорусские леса на учебные тактические занятия. Проводили их и 22, и 23 июня, не зная, что уже идёт война. Когда узнали, то выход из леса оказался заблокированным крупным немецким десантом, выброшенным за много километров от советской границы. Сначала пытались выйти из окружения полком. Но попали под сильный обстрел и бомбёжку. И решили расчлениться на группы. На восьмые сутки непрерывных перебежек по лесу из группы Сергея в живых остался только он один, последнего своего сослуживца с проникающим осколочным ранением кишечника он нёс в течение всего вчерашнего дня, а ночью его пришлось похоронить в так, кстати, подвернувшемся выворотне. Из еды осталась только одна банка тушёнки, сберегаемая как НЗ, но живот подхватывало уже не по-детски и он наконец решил остановиться и поесть. Сняв гимнастёрку и отложив в сторону винтовку, собрал мелкого сушняка, запалив небольшой бездымный костерок и пристроил к нему предварительно открытую штыком банку.
Вдруг соседние кусты раздвинулись и из них высунулась фигура в чём-то похожая на вставший на дыбы куст травы и произнесла какую-то белиберду а потом чертыхнувшись со странным акцентом произнесла:
— Я преветсствую тебья!..
…Вернувшись, Вейдкроу от души выругался — новоизобретённая защита на основе регрессии тела во временном потоке преподнесла сюрприз — оказывается, он «провалился» в прошлое…
В ответ на приветствие этот деревенский парнишка выхватил из травы штыкнож и с совершенно идиотским криком — Умри фашист! — попытался проделать во мне дополнительные вентиляционные отверстия. Резко крутнувшись вокруг себя, пропустив его неуклюжий выпад вдоль тела, еле успел остановить свой охотничий тесак, неведомо каким образом оказавшийся зажатый обратным хватом в правой руке. Парень неуклюже перекатывается и утробным рычанием опять рвётся ко мне, беспорядочно размахивая штыком, и моментально получает в лоб удар кулака, утяжелённый зажатой в нём рукоятью тесака. И как сломанная кукла падает мне под ноги.
Вдруг появившиеся рефлексы — это конечно приятная вещь, но сесть за превышение необходимой самообороны, как-то не входило в мои ближайшие планы. Поэтому засунув тесак в ножны на предплечье, я покопавшись в разгрузке, стал связывать буйного незнакомца капроновым шнуром. В процессе упаковки мои же действия вызвали у меня многочисленные вопросы — тело как будто само знало, как кантовать пленника, как скользящими узлами перетянуть запястья, сколько шнура выделить для фиксации ног.
Да я в жизни никого не связывал! Тем более таким изуверским методом, превращающим человека в подобие хорошо перетянутого кулька и препятствующего любому движению тела, при попытке которого, горло пленника перетягивается от его же действий.
Успокоив, таким образом, клиента, я с удивлением посмотрел на свои руки и решил, что с этим надо разбираться — мало того, что чуть не убил придурка, так и ещё связал его на полном автомате, да так, как я и в самых крутых боевиках не видел.
Решив, что разборки со своим подсознанием пока подождут, я решил осмотреть своего нового знакомца на предмет проверки на вшивость — кто, откуда, что в карманах.
Новоприобретённые рефлексы радовали меня всё сильнее и сильнее — резким рывком я упёр пленника головой в грунт и моментально обшмонал. Причём даже сам почти не заметил, как я это сделал — руки действовали почти без участия мозга. Сами фиксировали тушку за горло чуть проткнув кожу когтями, сами стягивали кирзачи и срезали с тела одежду.
Ровно через две минуты на поляне наблюдалась кучка бывшей одежды + голый, ещё не пришедший в себя пленник и я, с удивлением рассматривающий чёрно-белую фотографию группы молодых людей на фоне старинного трактора с натянутым на шестах полотнищем "Даёшь пятилетку за четыре года", судя по штемпелю фотоателье, сделанную двенадцатого марта ОДНА ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ СОРОК ПЕРВОГО года…
Последняя находка выбила меня из реальности просто моментально — усевшись на пятки, я со страшным скрипом начал шевелить мозгами.
— Есть два варианта:
— Первый самый безопасный вариант заключается в том, что я отловил сошедшего с ума реконструктора. В пользу этого работало наличие в нашем городе целых трёх клубов реконструкторов занимающихся второй мировой войной. Минусом данного предположения было наличие этой самой фотографии и отсутствие красноармейской книжки, их ввели только в конце лета 1941 года, по поводу этих книжек из прочитанной мной когда-то литературы я помнил, что как раз на них палились немецкие диверсанты в начальный период войны — на поддельных книжках металлические скрепки были нержавеющими, немецкие специалисты по подделке документов были слишком хорошего мнения о доблестной советской армии.
