Имя обычно дают родители, а их у него никогда не было. Его хозяина звали Адольф Бранденхаймер, но он не был ему отцом. Ни один отец не стал бы так обращаться со своим сыном.
По той же причине не могла быть его матерью и Эва Бранденхаймер. Если уж на то пошло, она обращалась с ним даже хуже, чем ее муж. Именно она любила сажать его на цепь в свинарнике. Одним из его первых воспоминаний был сыромятный ремень в ее руке. И чем сильнее он кричал, тем сильнее она его хлестала.
Тогда он научился не кричать, а вскоре и вообще стал невосприимчив к наказаниям.
Зная, что дети обычно похожи на своих родителей, он радовался, что ничуть не походит на толстобрюхих Бранденхаймеров и их шестерых жирных отпрысков. Даже если бы его нормально кормили, между ним и семьей хозяина не было бы ничего общего. Он знал, что никак не может быть их родственником.
Но кто же его родители? И почему он живет у Бранденхаймеров?
Эти вопросы занимали его с давних пор, а ответов на них не находилось. Никто не рассказывал о его семье, а сам он не спрашивал. Разговаривать с Бранденхаймерами ему было решительно не о чем, поэтому он всегда и молчал, сделавшись для них чем-то вроде домашней скотины.
Животные не разговаривают; он тоже.
У животных нет человеческого имени; у него тоже.
Прошло уже несколько недель, и он решил, что Элисса о нем забыла. Они встречались в деревне два-три раза, но оба делали вид, что незнакомы. Он уже начал думать, что так будет всегда, но вот однажды ранним морозным утром по деревянному мосту застучали копыта лошади.
Он привык, что в деревне к нему относятся с презрением или вовсе не замечают. Он был низшим из низших, а она — единственной дочерью Вильгельма Кастринга, богатейшего человека в долине.
Была вторая половина зимы, вторая неделя месяца нахексен. Солнце остановило свой путь на юг, и день начал медленно, но неуклонно увеличиваться. Как и прежде, он каждое утро ходил в лес за хворостом.
Все дни были похожи один на другой. По утрам он приносил хворост и разжигал в доме огонь; по вечерам не ложился спать до тех пор, пока не удостоверится, что угли во всех печах прогорели. За всю свою жизнь он не знал ничего другого — и, по-видимому, никогда не узнает.
Правда, иногда ему казалось, что он живет словно во сне. Будто все происходящее относится не к нему, а к кому-то другому, будто ему рассказывают о чьей-то жизни.
Доехав до середины моста, Элисса остановила лошадь и огляделась по сторонам. Может быть, она просто выехала на прогулку, снова нарушив запрет отца?
Он вышел на открытое место, хотя еще не набрал полную вязанку хвороста. Он не стал ее звать. Если он ей нужен, она его заметит сама.
Элисса пришпорила лошадь и подъехала к нему.
— Хорошо, что ты здесь, — сказала она.
— Я всегда здесь, — ответил он. — На заре.
— Я только сегодня смогла вырваться. — К седлу был приторочен сверток, который она протянула ему. — Это тебе.
Развернув холст, он обнаружил лук и колчан с десятью стрелами. Это было великолепное оружие, оружие воина, а не охотника. Оно предназначалось для войны и битв с врагами, а не для того, чтобы набивать мясом кладовые.
Все было черного цвета. Лук был сделан из гладкого дерева и обтянут мягкой черной кожей. Там, где крепилась тетива, в дерево был вделан маленький золотой знак в виде двух перекрещенных стрел и сжатой в кулак руки в железной перчатке. Даже тетива лука была черной. Такой же рисунок — две перекрещенные стрелы и кулак — красовался и на черном колчане.
Он внимательно рассматривал стрелы, вынимая их одну за другой, в то же время пытаясь придумать, что следует сказать. Все стрелы были совершенно одинаковы — из черного дерева, с угольно-черным оперением и наконечником из черного матового металла. Каждую стрелу обвивала узкая золотая лента, на которой повторялся уже знакомый ему рисунок — стрелы и кулак.
Он уставился на Элиссу, забыв, что нужно поблагодарить ее, и только тряс головой.
Девочка с улыбкой смотрела на него, и он снова заметил, что она смотрит ему прямо в глаза. Тогда он быстро отвернулся, сделав вид, что разглядывает великолепное оперение стрел.
Почему она заглядывает ему в глаза? Что она там видит? Никто никогда не смотрел ему в глаза, так зачем это нужно Элиссе? Потом он вспомнил: она ведь волшебница…
— Это лук моего отца, — сказала она, спрыгнув с лошади. — Но он им никогда не пользуется, наверное, даже забыл, что у него он есть. Смотри, какая пылища.
Она провела пальцем в перчатке по колчану. Он повторил ее жест и посмотрел на свой грязный палец.
— Как твои раны? — спросила она.
Он показал ей руки. На коже не осталось и следа от ожогов, оставленных ядовитой кровью твари.
Стянув с руки перчатку, Элисса взяла его руку и стала ее внимательно разглядывать. Ее глаза стали круглыми от удивления, словно она сама не верила в то, что сделала. Однако она промолчала, он тоже, решив об этом не думать.
— Как тебя зовут? — спросила она.
Во время их первой встречи он ей не ответил, а сейчас сказал:
— У меня нет имени.
— Неправда. У всех есть имя.
— Нет.
— А как ты сам себя называешь?
— Я, — ответил он и рассмеялся. И сам удивился этим звукам. Странные звуки, их он никогда прежде не издавал. У него никогда не было причин смеяться.
Элисса тоже рассмеялась.
— Надо же тебя как-то называть, — сказала она. — Хочешь, я дам тебе имя?
Он пожал плечами. До сих пор он прекрасно обходился без имени. И даже не задумывался об этом.
— Можно?
Он взглянул на лук, колчан и стрелы. Впервые в жизни ему что-то подарили, и он был счастлив. Что ж, если Элисса хочет дать ему еще и имя, то пусть дает. Он кивнул.
Лошадь стояла рядом, и Элисса погладила ее по шее.
— Когда я была совсем маленькой, у меня был друг. Не настоящий, настоящих у меня не было. Это был мальчик, который всегда оказывался рядом, когда был мне нужен. Он жил только в моем воображении, и о нем никто не знал. Я его придумала. Но он не появлялся уже очень давно.
Помолчав, Элисса спросила:
— Хочешь быть моим другом?
Он молча взглянул в ее темные глаза. Он боялся Элиссы, ведь они с ней такие разные. У нее есть все, у него ничего. Он спас ей жизнь, но она его за это отблагодарила. Так зачем он ей нужен теперь? И зачем он разговаривает с ней, забыв о своем решении никогда и ни с кем не говорить?
Она колдунья. Вот почему. Она его заколдовала. Наложила на него чары, так что ему выбирать не приходится.
— Хочу, — ответил он.
— Тогда тебя будут звать, как моего друга, — сказала она. — Твое имя — Конрад.
