Ужас Сириуса Блэка представлял собой огромную черную перекошенную лестницу, по которой он бежит вверх, перепрыгивая через ступеньки, думая одновременно о том, что нужно быть осторожнее, иначе он не выберется отсюда, попросту сломав шею, и о том, что нельзя останавливаться ни на секунду, нельзя замедлять темп и не время сейчас для раздумий и сомнений, потому что тот, кто гонится за ним, дышит в спину, тот, кто желает, чтобы Сириус навсегда остался здесь, ждет, что Сириус даст слабину. Ступеньки прогнили, они ломаются с треском и ноги Сириуса проваливаются в никуда, он судорожно вытаскивает их, а из образовавшихся дыр тянутся к нему страшные скрюченные руки с облезшей лохмотьями зеленой сгнившей кожей, руки мертвецов–инферналов. Над ним летают доски с прибитыми отрубленными головами их домашних эльфов, они скалятся и безумно хихикают, повторяя: «Что молодой хозяин пожелает? Что пожелает?» А их высунутые в экстазе раболепного угождения опухшие сизые языки удлиняются и хватают Сириуса за руки, елозят по его лицу, вызывая чувство глубокого омерзения. Ему приходится отбиваться от них, одновременно вытаскивая ноги из прогнивших сломавшихся досок и слыша за спиной тяжелые шаги того, кто гонится за ним. Пока Сириус опережает его на пару шагов, и он даже не знает точно, кто у него за спиной, он знает лишь, что это не просто враг. Если он попадется, то никогда не увидит солнца, никогда не выйдет отсюда. Он не знает, как оказался здесь, среди серых стен, и он бежит вверх по бесконечной лестнице, и после каждого пролета ему кажется, что вот–вот он доберется до долгожданной двери и к горлу подкатывает тошнотворная волна от мысли, что дверь окажется заперта и тогда ему, Сириусу, придется обернуться и увидеть, кто гонится за ним. За спиной раздается жуткое рычание и тяжелое смрадное дыхание обдает его, он чувствует отвратительный запах. И страх подстегивает, он бежит быстрее, хотя кажется, что это уже невозможно, и стены одни и те же, и лестница одна и та же, ничего не меняется, и Сириусу приходит в голову мысль, что эта лестница бесконечна, он обречен всю жизнь искать выход и не находить его, и все эти лестничные пролеты — мираж, он в ловушке, в которой останется до конца дней своих…
И оба просыпаются в поту, а сердце колотится так, словно работает на пределе, на максимуме, и оно сейчас не выдержит и разорвется…
…Когда Гарри выныривает из Омута Памяти, его сердце колотится так же бешено…
Мандрагоры унылый и печальный плач…
Гарри Поттер нехотя брел в подземелья на очередной урок Окклюменции с профессором Снейпом. То, что он увидел в думосборе на прошлых уроках, заставило его крепко–накрепко задуматься и об отце с крестным, о которых он ранее не хотел и слышать ничего плохого и о самом Снейпе, который, несмотря на жестокие проделки, все‑таки ни разу не обратился ни к профессорам, ни к директору, предпочитая расправляться с обидчиками своими силами. В какой‑то степени, это противостояние напоминало ему постоянную войну с Малфоем, которую они вели также без постороннего вмешательства, причем, частенько сам Поттер с друзьями нападали первыми и в численном превосходстве, просто поддавшись на словесные провокации слизеринца. Гарри вздохнул. Что ж, надо признать, в словесных пикировках гриффиндорцы отнюдь не сильны, а раз так, выходит, что первыми физические травмы все‑таки наносили они, Малфой сотоварищи всего лишь жалили словами, а они моментально распускали палочки, а иногда и руки…
После просмотра постыдного воспоминания о том, как обошлись отец с друзьями со Снейпом и последующей расправы над ними, Гарри с риском для себя пробрался в кабинет Амбридж, дабы побеседовать с Сириусом. На Гриммо, в доме крестного оказался и Люпин. К удивлению мальчика, на расспросы о той сцене оба только невнятно мычали и мямлили. Но ничего конкретного сказать ему так и не смогли — ни почему они напали на Снейпа, ни что было дальше — видимо, или им было очень стыдно, либо проклятие Забини действовало и по сей день. В общем, ничего, оправдывающего их в его глазах Гарри не узнал и не услышал.
— Ну что ж, Поттер, занятие окончено, не могу сказать, что вы старались, но это ваша проблема — или вы научитесь закрывать свое сознание от постороннего вмешательства, или Темный лорд будет продолжать углублять ментальную связь с вами. Вы совсем не хотите учиться. Раз так, думаю, мы можем перейти от урока к развлечению, согласны, Поттер? Таким образом, мы переходим к воспоминанию № 3. Прошу, Поттер, к думосбору!
* * *…Двенадцатилетний Северус шел по коридору, бережно неся в руках флаконы со свежесваренным зельем. Видя его успехи в зельеварении, добродушный Слагхорн разрешил мальчику пользоваться первой секцией школьной лаборатории, где, подобрав недорогие ингредиенты, Снейп мог сварить зелья простого и среднего уровня сложности, хотя сам Северус уже начал изучать Сложные Зелья и Зелья Терры — последний уровень сложности. Более сложные и не такие безобидные зелья он варил в своей маленькой потайной лаборатории в восточном заброшенном крыле замка. Сегодня он изготовил Универсальный суперзаживитель ран по собственному усовершенствованному рецепту, который был в два раза короче и проще официально описанного в учебнике 5 курса. Зелье нужно было ему для друзей, которые с этого года играли в квиддичной команде Слизерина загонщиками, а квиддич редко обходился без разного рода травм. Слизеринцы меньше других обращались с нетяжелыми травмами и ранами в Больничное крыло, потому что роль колдомедика и аптекаря у них играл юный Северус.
Внезапно он услышал жалобный всхлип. Мальчик остановился, огляделся и пошел на источник звука. За ржавыми рыцарскими доспехами обнаружился маленький тощий домовый эльф, который тихо плакал, держа на весу сильно обожженные ручонки.
— Что с тобой случилось? — осторожно спросил Северус, присев рядом на корточки.
— Простите, простите, мистер Снейп, вы не должны были меня видеть! Эльфы не могут плакать при волшебниках! Это недопустимо, правила школы запрещают…
— Но твои руки… Что случилось с ними? И как тебя зовут?
— Мое имя Джимси, сэр. Я сегодня утром убирался в классе зельеварения и на той половине, где сидит факультет Слизерин нашел волшебную петарду. Но ведь они запрещены в школе, я попытался взять ее и унести, а она взорвалась у меня в руках и волшебный порох загорелся прямо у меня в ладонях. Я попытался стряхнуть его, но хлопушки зачарованы так, что не сгорают на земле и вот… пока она не догорела, я не смог от нее избавиться.
— Но откуда эта петарда в кабинете… ну да, сегодня же после обеда у нас урок с Гриффиндором! Наверняка, кто‑то решил подложить нам свинью и обжечь студентов. И я зуб даю, что это пакостная четверка. Больше никому такое с рук не сойдет, только этим любимцам директора! — размышлял вслух Северус, отчаянно жалея маленькое создание. — Но ты не плачь, давай попробуем мой бальзам, я его только что сварил. Он должен помочь твоим ожогам, правда, я его еще не испытывал, но, думаю, большого вреда не будет.
