При этих словах прекрасное лицо Афродиты покрылось смертельной бледностью.
— Аполлон, нужно смотреть правде в глаза: мы стареем, — сказала Артемида. — Ты не можешь расходовать силу на свои капризы — иначе ее у тебя попросту не останется. Мы же никак не обойдемся без тебя — без солнца существование этого мира невозможно. Так что давай работать в одной упряжке.
— Договорились, — кивнул Аполлон и двинулся к двери.
— Но этого недостаточно! — остановила его Артемида. — Мне нужна гарантия.
— Иначе говоря, ты должен поклясться Стикс, — улыбнулась Афродита.
Они стояли плечом к плечу, загораживая Аполлону путь наружу. Он знал, что обе богиня достаточно упрямы и при необходимости могут простоять так несколько лет.
— И какую же клятву я должен принести? — спросил Аполлон.
Помолчав некоторое время, Артемида торжественно объявила:
— Ты должен поклясться Стикс, что не станешь напрасно расходовать свою силу до того времени, пока к нам не вернется могущество.
— Секундочку… — помотал головой Аполлон.
— Что еще?
— Не буду я этого обещать. Это совершенно несоразмерное наказание. Мы не знаем, как Стикс воспримет слова «напрасно расходовать». В конце концов, Стикс — это река. Кто знает, что она считает напрасным, а что нет?
— Он прав, — заметила Афродита. — Река просто течет, и все.
— Ладно, — согласилась Артемида. — Ты поклянешься, что не станешь использовать свою силу во вред смертным, пока к нам не вернется могущество.
— Нет, так тоже не пойдет, — возразил Аполлон. — А если мне вдруг очень надо будет причинить вред смертным? Тебе ведь хорошо известно, что иногда без этого не обойтись: в свое время ты приказала разорвать людей на куски лишь за то, что они увидели тебя без одежды.
— Было такое, — признала Артемида.
— И потом, ты сама сказала, что нам, возможно, никогда не удастся вернуть себе могущество. Поэтому я считаю, у тебя нет права заставлять меня выполнять обещание вечно. Я всего лишь превратил одну смертную в дерево — наказание не соответствует проступку, не правда ли? Шутить со смертными так приятно! Вы сами это не раз делали.
— Но тебя все равно надо наказать, — сказала Афродита. — Артемида, он должен что-нибудь пообещать нам.
— Согласна, — кивнула Артемида и, помолчав, проговорила: — Скажем, так. Ты поклянешься не причинять вред смертным до начала следующего века или до тех пор, пока к нам не вернется могущество, — в зависимости оттого, что наступит раньше.
— Один год, — сказал Аполлон.
— Десять, — настаивала на своем Афродита.
— Решено, — сказала Артемида.
На лице Аполлона появилось унылое выражение, но он знал, что выбора у него нет.
— Я клянусь, что… — начал он.
— Стикс, — перебила его Афродита.
— Гм… Клянусь Стикс, что не буду без надобности причинять вред смертным в течение десяти лет или пока я вновь не стану могущественным — в зависимости от того, что наступит раньше. Довольны?
— Довольны, — проговорила Артемида.
— Так как ты думаешь? — прошептала Элис.
Дверь была плотно закрыта, поэтому подслушать их никто не мог. Но Элис всегда старалась говорить тихо, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.
— Все очень мило, — ответил Нил. — Так аккуратно…
Наградой ему стал тот свет, которым вспыхнули глаза Элис.
Ее щеки порозовели от удовольствия и смущения.
— Когда я только начала работать, здесь был ужасный беспорядок, — поведала она. — Чистящие средства были разбросаны повсюду, некоторые закрыты кое-как. Ты ведь знаешь, что они могут быть опасны — например, для детей или домашних животных?..
Нил кивнул. Конечно, было крайне маловероятно, что детям или домашним животным удастся забраться в закрытый на замок чуланчик, в котором хранились средства для уборки телестудии, но Элис старалась учитывать все варианты.
— А еще повсюду были тряпки, веники и швабры. Повсюду, понимаешь? — с ужасом в голосе повторила Элис. — Я ввела особую систему и теперь могу найти все, что нужно, на своих местах. Это очень практично.
— Им повезло, что ты у них работаешь, — заметил Нил.
— Да нет же, нет! — энергично запротестовала девушка. — Вовсе нет.
Нил вновь окинул взглядом комнатушку размером чуть больше шкафа. Элис называла ее своим кабинетом, но на самом деле это было узкое, темное и тесное помещение, большую часть которого занимали аккуратные стопки и шеренги чистящих средств. Все они были настолько тщательно отсортированы по размеру, типу и способу применения, что казалось, ты находишься в архиве музея, посвященного уборке. И хотя воздух был затхлым и спертым, ни единой пылинки нельзя было разглядеть в свете голой электролампочки, которая висела на опасно низкой высоте. Впрочем, Нила и Элис это не тревожило: оба они были небольшого роста.
— А вентиляция здесь есть? — поинтересовался Нил. — Без окон тут, наверное, бывает душно.
— Мне разрешают пользоваться вентилятором, — сообщила Элис.
И действительно, под столом стоял небольшой электровентилятор. Подключен к сети он, однако, не был, более того, провод был аккуратно намотан на корпус — видимо, потому, что за окном стоял февраль. На столе Нил заметил несколько фарфоровых статуэток из тех, которые коллекционировала Элис — вероятно, она принесла их сюда для уюта. На прошлое Рождество Нил подарил ей одну такую фигурку — маленькую пастушку, которая протянула руку к отбившемуся от стада ягненку. Элис была тогда так довольна — Нил даже уже решил, что она его поцелует, но этого не произошло. Зато девушка поставила статуэтку в самый центр каминной полки, сдвинув в сторону танцующего фавна, который, как знал Нил, был ее любимцем — и это было почти равноценно поцелую.
— Так ты расскажешь мне, что мы сейчас увидим? — спросил Нил.
— Нет, — сказала Элис. — Это сюрприз.
— Может, нам лучше выйти в зрительный зал?
— Пока еще рано, — покачала головой девушка. — Я провела тебя тайно. Уборщики не должны показываться среди зрителей телепрограмм — это плохо влияет на имидж компании.
— Я даже не представляю себе, что ты можешь плохо повлиять на чей-нибудь имидж, — заметил Нил.
— Таковы уж правила, — проговорила Элис, опустив взгляд и заправляя за ухо выбившуюся светлую прядь.
— Надеюсь, у тебя не будет неприятностей? — спросил Нил. — Я не хочу, чтобы ты из-за меня пострадала.
— Не беспокойся, все в порядке, — подняла глаза Элис. — Меня никто не замечает — я всего лишь уборщица. И потом, это даже забавно: обычно я не нарушаю правил.
