Через неделю постоянного общения Граф уже спокойнее реагировал на присутствие рядом фон Торрета. Он не рычал на него, хотя гневно щурился, по-прежнему не желая мириться с наличием в своём загоне чужого рыцаря.
На девятый день тренировок Морэл принёс с собой седло и сбрую. Он положил всё это на полочку у входа и оглянулся на фон Торрета:
— Обрати внимание — сейчас я буду его седлать и покажу тебе, как это делается. Потом ты попробуешь к нему подойти с чем-нибудь из сбруи.
— Он же ранен, разве можно его трогать? — Рой за прошедшие дни уже несколько раз обдумал мысль приручения дракона и пришёл к выводу, что это ему не нужно. Тем более что агрессивную тварь нельзя было укрощать так, как это привык делать яростный узурпатор.
— Я не буду затягивать подпругу, поэтому можно. Ну и не стану, конечно, трогать место рядом с гипсом. — Морэл протянул Графу несколько крупных кусочков лакомства и, похлопывая зверя по шее, подошёл к нему, укладывая на жёсткую спину ящера седло. Ловко закрепил на шее несколько ремней — не затягивая, — продел через специальные кольца повод и в самом конце надел на огромную морду дракона узду[2]. Затем обернулся к рыцарю:
— Ты должен суметь сделать то же самое. И потом аккуратно сесть в седло — на незакреплённых ремнях оно будет держаться некоторое время, если дракон не захочет тебя скинуть.
— А если захочет?
— Если тебе не удастся завоевать его доверие — захочет. И скинет вместе с седлом, — спокойно ответил Мо-рэл, снимая всю сбрую и укладывая на прежнее место. — Давай попробуй. И увидишь самую главную проблему в приручении Графа.
Фон Торрет, чуть помедлив, взял в руки седло и подошёл к дракону. Граф оскалился и низко зарычал. Он расставил крылья шире, выгибая шею, из ноздрей потянулись тонкие струйки дыма. Рой фыркнул, намереваясь одним движением набросить седло на спину зверя. Но тут же был откинут в сторону мощным ударом здоровой лапы, и рядом, в дюйме от лица чуда, клацну-ли зубы твари.
Рой вскочил на ноги, мгновенно оказавшись в боевой стойке и рыча не хуже нависшего над ним дракона:
— А ну, успокойся, скотина зубастая! Я тебе покажу, как на меня рычать! — Он резко, без замаха, ударил дракона седлом по морде, заставляя убрать её подальше. Но, против ожидания рыцаря, Граф только чуть отодвинул пасть в сторону, а затем сомкнул челюсти на крыле седла, прокусывая твёрдую, покрытую латными пластинами кожу. Рычание — что чуда, что дракона — не умолкало ни на мгновение.
Морэл оказался рядом с ними и громко скомандовал:
— Тихо! Граф, брось седло! А ты, Рой, держи его, чтобы не упало!
Дракон и рыцарь послушались — в обоих сработала привычка подчиняться приказам. После того как два дракона расцепились, учитель встал между ними, гневно глядя то на одного, то на другого:
— Граф, кто тебе разрешал портить седло? Стыдно! — Тёмно-бордовая, почти чёрная тварь пригнула голову к покрытому песком полу, тихо ворча. Морэл перевёл взгляд на фон Торрета: — Я тебе говорил не бить дракона? Тем более седлом! Вычту из жалованья стоимость починки. Ясно?
— Ясно, — зло отозвался Рой. — Но этот дракон неприручаем! Он дикий и злобный! Ему самое место в могиле!
Неожиданный удар почти свалил Роя с ног. Ле Гран редко злился — слишком трудно было вывести из себя спокойного учителя, — но сейчас он прищурился, потирая костяшки пальцев:
— Если ты неспособен найти с ним общий язык, это ещё не значит, что ОН неприручаем! Пошёл вон! Чтобы я тебя больше не видел в драконерии с такими мыслями!
Рой потёр нижнюю челюсть, сверкнул злыми алыми глазами и, ни слова не говоря, вышел в коридор, с треском захлопнув ворота загона Графа.
А Морэл положил седло на место и погладил дракона по морде:
— Ничего, мой хороший, я сам найду денег, чтобы тебя вылечить. Справимся без этого остолопа.
Зверь ткнулся носом в грудь чуда, тихо урча, и шумно вздохнул.
Словно понимал каждое сказанное рыцарем слово.
Земля, Империя Навь, плато Шах'Драт'Тар
От каравана пришлось отделиться. И хотя Ганрат был доволен столь малыми потерями и не желал отпускать хорошего воина, Мортон настоял на своём.
Правда, как оказалось, шамана тоже больше не было в караване. Шас поцокал языком, порадовался, что тот заплатил вперёд, и посчитал, что выжить в такой стае диких тварей невозможно. Вещи дарлака оставили на его тангоне, и караван двинулся в путь без двоих путешественников.
Только когда последний мохнатый зверь скрылся из виду, чуд дал волю отчаянию. Он ударил кулаком по стволу ближайшего дерева, рыча от досады и злости. Юноша корил себя за то, что не уследил за сокровищем, и теперь пытался понять, что же ему делать. Не проверить, есть ли хотя бы какой-то шанс спасти сокровище, он не мог. Но соваться в одиночку в логово камелопардов было самоубийством…
Мортон не стал прятать меч. Проверил, нет ли в его снаряжении чего-либо издающего звуки, затем прикинул, с какой стороны дует ветер. Подготовившись, стал медленно двигаться сквозь горный лес, аккуратно обходя сомнительные участки, которые могли обвалиться или выдать его присутствие.
Кровавый след и отчётливый запах гнили привели его ко входу в пещеру, откуда доносились ворчание, пыхтение и короткое взрыкивание. Звуки, издаваемые камелопардами, трудно было перепутать с чем-либо иным. Мортон залёг у крупного валуна, неподалеку от входа, вглядываясь в темноту.
По его прикидкам, в пещере от всей стаи осталось около десятка тварей. Это было больше, чем он сможет одолеть. Значит, требовалось проникнуть туда хитростью и достать из вещей сокровище, если его ещё не сожрали камелопарды. Труп шамана, скорее всего, эти бестии растерзали где-то в лесу. Или Мортон на него наткнется здесь, если у чёрных зверей сейчас есть молодняк.
Юноша поискал взглядом останки животных и увидел умирающего камелопарда. Он неслышно скользнул к нему, добил точным ударом, а затем быстро освежевал, стягивая кожу. Морщась от отвращения, натянул шкуру на себя и пошёл к логову зверей. Шкура замаскирует запах самого чуда и позволит хотя бы зайти в пещеру и оглядеться.
Оказавшись в «норе», Мортон очень быстро скользнул в её глубину, подальше от входа. Увидев удобную нишу, чуд спрятался в ней и замер. Глаза привыкали к темноте очень медленно, и первое, что увидел чуд, был шаман. Орен лежал в позе эмбриона, с разорванным плечом. И как ни силился Мортон рассмотреть дыхание, понять, жив ли дарлак, не удалось. Юноша нахмурился, а потом начал пробираться дальше, мимо тела. И едва не вскрикнул, когда цепкие пальцы ухватили его за лодыжку.
Фиолетовые глаза шамана фосфоресцировали в темноте. Он приподнялся на израненном плече, второй рукой удерживая чуда, и одними губами, без звука, прошептал: «Помоги».
