Сначала Муслак сопел, читая письмо, потом улыбнулся. Закончив, он перечитал свиток, свернул его и спрятал на груди.
Как я понял из слов Муслака, это письмо было от сатрапа Кемета. Трое из нас нашли писца и Муслак приказал написать, что его корабль достаточно велик, исправен, а экипаж очень силен. И еще он велел написать, что немедленно подчиняется приказу сатрапа. Воин ушел вместе с письмом Муслака, хотя я очень хотел бы с ним поболтать.
— Левкис, ты еще увидишь тысячи таких. Мы собираемся к Белой Стене, самой большой крепости этой страны.
— И увидим сатрапа?
Муслак кивнул. — Да, своими глазами увидим Князя Ахемена. У него есть для нас работа.
Я спросил, заплатит ли нам Ахемен за эту работу, потому что желал заработать деньги.
— Он говорит, что достойно вознаградит нас. — Муслак задумчиво погладил свою бороду. — Он один из самых богатых людей в мире.
Подошли другие купцы, но от жары мне захотелось спать. Во дворе нашей гостиницы я нашел тенистый уголок под деревом, и заснул.
ВЕЧЕРОМ Муслак разбудил меня и мы пошли в храм. Он спросил меня, что я помню, и я рассказал ему все.
— Хорошо. Завтра, боюсь, ты почти все забудешь, но может быть вспомнишь то, что только что рассказал мне. Неси вот это.
Это была баранья шкура, выкрашенная в красный свет. Очень красивая. — Мы принесем ее в дар богине, — объяснил Муслак, — и ее можно продать за намного большие деньги чем те, которые я хочу заплатить за поющую девушку.
Жрец заулыбался, когда я протянул ему наш замечательный дар, и изящно принял его. Это был спокойный человек среднего роста и средних лет, с выбритой головой. Я воспользовался моментом и спросил о Хатхор, объяснив, что я иностранец и знаю только то, что она великая богиня.
Он торжественно кивнул. — Я скорее учил бы тебя, юноша, чем тех, кто чувствует, что и так знает больше, чем достаточно, и кого я должен учить в Доме Жизни. Но сначала разреши мне уверить тебя, что ни один смертный не знает больше, чем достаточно, но, скорее, намного меньше, чем нужно. Ты видел ее образ?
Я покачал головой.
— Тогда пойдем со мной. Мы вместе вступим во внешний двор.
Двор оказался обширным зданием, и даже колонны, поддерживавшие балки, были выше, чем дома бедняков и такие же высокие, как деревья. Внутри мигали лампы, одинокие желтые точки во мгле. За ними находились широкие двери внутреннего храма, полуоткрытые. Через щель я увидел образ богини.
Статуя представляла ее женщиной с головой коровы. Очень высокой женщиной, выше любого частного дома, который мы видели. Ее богатая одежда сверкала от множества драгоценных камней.
— Хатхор была кормилицей Осириса, — объяснил жрец. — Мы даем головы животным многим из наших богов, чтобы продемонстрировать их честь и авторитет. Вы, иностранцы, чаще всего поражаетесь этому, ибо желаете видеть своих богов похожими на вас самих. Хатхор вовсе не похожа на нас, ибо это могущественное божество, которое кормит мертвых, управляет делами любви и семьи…
Больше я ничего не слышал. Женщина с рогами, выше любого человека, вышла из статуи богини. Пока она шла к нам, мне показалось, что кто-то держит за ней лампу, потому что вся ее фигура была очерчена светом, хотя улыбающееся лицо оставалось в тени. — Ты в большой опасности, иностранец, — сказала она. — Но хочешь ли ты моей помощи? Ведь за все надо платить.
Мне захотелось встать перед ней на колени, но я не мог. Мое тело все еще стояло рядом с Муслаком. — Мне очень нужна твоя помощь, Великая Богиня, но мне нечего дать тебе, за исключением меча.
— Ты не должен использовать меч, как дар. Ты — сильный воин, мужчина, который может отдать свою любовь и защиту тем, кого ты любишь. Отдашь ли ты это, если я помогу тебе?
— Охотно, — сказал я.
— Очень хорошо. Тогда я пошлю к тебе мою кошечку. Ты будешь любить и охранять ее ради меня. Согласен?
— Клянусь жизнью, Великая Богиня. Где она?
— Здесь. Она придет и потрется об тебя. И ты должен будешь принять ее и считать своей.
В то же мгновение богиня исчезла, как будто ее и не было. Жрец продолжал бубнить: — … и есть семь Хатхор вдоль реки, и все они Хатхор. Встречаясь, они принимают решение. И то, что они решили, должно исполниться, что бы не говорили люди и не делали другие боги.
Я спросил:
— А если они решат, что у меня должна быть память как у всех остальных людей, это исполнится?
Жрец кивнул, с еще более торжественным видом, чем обычно: — Как я уже говорил тебе, их решения исполняются всегда.
— Мне нечего предложить, — сказал я, и тут же вспомнил то, что сама богиня сказал мне мгновение назад, и добавил, — кроме любви и защиты.
— Юноша, молись ей, одного этого будет вполне достаточно. Что касается любви… Любовь — это суть Великой Богини, и любящие вполне могут рассчитывать на ее покровительство. Но не все, что делается во имя любви — настоящая любовь. Ты понимаешь?
Я кивнул.
— Что касается защиты… Знай, что многим семьям требуется защита. Защищай их, особенно детей, и ты добьешься ее благосклонности. Богатые дары приятно принимать от богатых, но любой может дать то, что богиня желает больше всего.
Муслак спросил:
— Будешь ли ты молиться за Левкиса, Святой Человек?
— Буду.
— А за меня и мой корабль?
— Да, и за тебя тоже, Человек Пурпура.
Муслак прочистил горло. — Отлично. И еще я хотел бы нанять поющую девушку, которая сопровождала бы меня вплоть до Меннуфера. Сатрап просит моей помощи.
— В таком случае, — осторожно сказал жрец, — ты должен быть обеспеченным человеком.
— Верно, — Муслак опять прочистил горло. — Насколько я понимаю, я могу пожертвовать храму определенную сумму и получить девушку для путешествия?
Жрец кивнул. — Да, для длинного путешествия вверх по реке, по твоему выбору. Но ты должен, закончив путешествие, вернуться сюда.
— Конечно. Я собираюсь вернуться в мой родной город после того, как помогу князю Ахемену.
— Тогда нет никаких сложностей. Ты надеюсь, понимаешь, что должен обращаться с поющей девушкой так, как обращался бы с любым своим товарищем. Ты можешь бить ее, но не без причины и не так, чтобы искалечить ее. И она может оставить тебя, если ее еда будет хуже твоей.
Муслак кивнул.
— Когда ты вернешь ее, ты не обязан больше ничего платить, ибо ты заплатишь всю сумму заранее. Однако, согласно обычаю, ты можешь дать ей какой-нибудь подарок, если она тебе понравится.
— Я так и сделаю, — сказал Муслак. — Что-нибудь приятное. У меня будет немного денег, когда я сделаю то, что просит сатрап.
