Мит-сер'у захотела узнать, что я уже написал. Я прочитал ей. Дома и деревни построены на холмах для того, чтобы их не затопило, когда река поднимется. Иногда она поднимается очень высоко и сносит все дома. Тогда их строят заново. Нехт-нефрет говорит, что лучше всего строить на красной земле, но здесь ее нет. Я говорю, что мог бы сделать деревянный плот и жить на нем. Она говорит, что здесь дерево очень дорогое.
КАК раз сейчас я вижу плот, построенный здесь. Он из камыша. По-моему он должен быстро сгнить. Мы плывем на корабле, и я подумал о гребле. Я верю, что уже греб — мои руки знакомы с веслами. Я спросил Муслака, будем ли грести, если ветер прекратится.
— Нет. Великая Река — лучшее место для плавания во всем мире, Левкис. Северный ветер дует здесь большую часть года. Когда же ты хочешь спуститься вниз по реке, скатываешь парус, и течение делает за тебя всю работу.
Действительно это чудесно, если, конечно, он не соврал. Пока мы разговаривали, я увидел большую лодку с гребцами. Белые весла поднимались и опускались, в такт песне, и, казалось, лодка летит на белых крыльях. Она была весело раскрашена, собственность богача, развалившегося на корме, и плыла очень быстро, как военный корабль. Кто может возразить? Такие вещи наполняют желчью желудки бедняков.
Наш корабль не похож на эту лодку, но тоже весело раскрашен. Он шире, у него высокая мачта и большой парус. От мачты на палубу тянутся веревки, а еще есть другие, которые держат углы паруса, который сшит из многих полосок. Не бывает таких больших ткацких станков, которые могли бы соткать такой широкий парус. Когда я заговорил про наш корабль с Мит-сер'у, она сказала, что сатрап хочет и его, и нас.
— Твой народ умеет строить хорошие корабли?
— Самые лучшие в мире. — Мит-сер'у гордо выпрямилась. — Наши корабли самые лучшие, и наши моряки самые лучшие.
Я взглянул на Муслака и увидел, что он улыбается. Он не стал спорить, но, как мне кажется, он прав. Не надо быть великим мореплавателем, чтобы плыть по этой реке, если все так, как он говорит.
— Тогда почему сатрапу понадобился наш корабль и наши моряки? — спросил я у Мит-сер'у.
— Он не доверяет нам. Великий Царь ужасно обошелся с нами во времена моей матери. Сейчас он далеко отсюда, и жизнь стала получше, но он все время боится, что мы восстанем против него. У нас очень храбрые солдаты.
Я спросил Муслака, что он о них думает.
— Так оно и есть, — сказал он. — Многие сражаются за Великого Царя и это отважные воины — лучше, чем мой собственный народ. Мы — моряки и купцы. Когда нам нужны воины, мы нанимаем наемников.
Я посмотрел на зеленые поля, на которых ячмень всходит чуть ли не в то же мгновение, когда в землю брошено зерно. Я думаю, что Муслак сказал правду. Только хорошие воины могут удержать такую землю. Если бы люди Кемета не были хорошими бойцами, ее бы у них отобрали.
НАШ корабль проплывает мимо белых храмов, огромных как горы — белые как снег горы под ослепляющим солнцем, и остроконечные, как меч. Кто бы мог подумать, что человеческие руки способны создать такие вещи? Нехт-нефрет говорит, что в них лежат древние цари. Народ Кемета выстроил много храмов, и очень больших, добавляет Муслак, но эти храмы-горы самые большие. Но если боги желают храмы, почему они сами не строят их? Вместо них они строят горы и леса, и, наверно, я тоже строил бы их, если бы был богом.
МНОГО позже. Я сижу на крыше нашей гостиницы и пишу в свете лампы. Мит-сер'у спит, но скоро я ее разбужу. Я прочитал этот свиток и вижу, что должен писать. Так что сначала я опишу прошедший день, хотя, чтобы видеть буквы, мне приходится держать свиток очень близко к лампе.
Мы остановились здесь на ночь, хотя большинство моряков спит на корабле. Муслак и Нехт-нефрет взяли комнату на нижнем этаже, но моя речная жена и я будем спать на этой крыше-кровати. Мы с ней находимся в палатке из сетей, и мне это кажется очень странным. Она говорит, что москиты здесь очень злые, и ее народ спит как можно выше, чтобы избавиться от них. Ветер, который дует от Великой Реки, уносит москитов прочь, если они пытаются взлететь слишком высоко.
Сегодня вечером здесь были музыка и танцы, так что Нехт-нефрет и Мит-сер'у захотели к ним присоединиться. Муслак согласился заплатить, и мы, все четверо, замечательно провели время. Тот, кто не плясал или не играл на флейте, пел и хлопал в ладоши. Я не знаю этих песен, но хлопал в ладоши вместе с остальными и быстро научился подпевать вместе с хором. Юная женщина танцевала без остановки, очень красиво. Мит-сер'у была самой красивой, а Нехт-нефрет — самой нарядной. И все глядели на них, а они наслаждались всеобщим вниманием. Трое мужчин играли на двойных флейтах, двое били в барабаны. Юная женщина крутилась на месте, плавно покачивалась вперед и назад, потрясала трещотками, щелкала пальцами и закидывала ноги выше головы, а мы пели и громко аплодировали.
И мы пили не вино, а «пиво». Это такое вино, сделанное из ячменя. Не могу себе представить, как можно из ячменя выжать сок, но это то, что говорит Мит-сер'у и подтверждает Муслак. На поверхности плавает мякина и от него пахнет дрожжами. Его подают подогретым и сдобренным специями. На мой вкус оно слишком тягучее и сладкое, но я выпил две кружки, потому что его пили все. Его надо сосать через тонкую глиняную соломинку, и, когда кружка пустеет, вся мякина остается на дне. Когда вечер кончился, мы сыграли в игру: все разбили свои соломинки и тот, у кого остался самый длинный кусок, выиграл.
Наконец, когда юная женщина устала, стал плясать юноша. Это было настолько легко, что я сам присоединился к нему. Я не самый лучший танцор на свете, и все остальные смеялись над моими ошибками, но так беззлобно, что даже ребенок бы не обиделся. Следующий раз я станцую получше. И, кстати, ни барабанщики, ни флейтисты к нам не присоединись. Все женщины пели, большинство еще и хлопало, а Мит-сер'у играла на лютне. Когда все устали, мы выпили еще пива и вымылись в реке. У Мит-сер'у есть амулет, который защищает ее от крокодилов.
Я прочитал в свитке, что удивлялся, глядя на паруса, стоящие на крышах. В этой гостинице тоже есть такие паруса, и Мит-сер'у объяснила мне их назначение. Под ними обоими находятся отверстия. Одно открывается на северную сторону и через него в гостиницу попадает северный ветер. А через другое ветер выходит наружу. Так что первое вроде мундштука флейты, а второе — как маленькие отверстия, которые закрывают и открывают пальцами. Наша гостиница — сама флейта. Когда ветер дует достаточно сильно, как сегодня ночью, комнаты внутри охлаждаются, и москитов мало, потому что двери и окна закрыты. Мит-сер'у говорит, что ее народ — самый мудрый народ в мире. Я этого не знаю, но они, конечно, очень умные.
