Предложение выглядело заманчивым. Даже намек на опасность, брошенный как бы для очистки совести, только добавлял делу привлекательности. Эйрар сам ощутил это и про себя позабавился. Однако он был слеплен из крестьянского теста. Он осведомился:
— И какова же будет цена?
— Интересно, взял ли ты золотой от щедрот нашего графа?.. — задумчиво усмехнулся Мелибоэ. — Взял, по-видимому. Я добавлю еще три.
Вознаграждение было царским, но Эйрар спросил:
— Ты уверен, что этого достаточно?
Взгляд Мелибоэ вновь сделался пристальным.
— Пусть будет четыре. Я целю слишком высоко, чтобы торговаться.
Торговаться он явно больше не намеревался, и Эйрар кивнул.
— Что я должен им передать?
— Ничего особенного. Скажешь так: скромный философ по имени Мелибоэ желает им добра. В частности, мне известно все, что собираются предложить им синдики мариапольских гильдий, но, кроме меня, при дворе об этом не знает никто. Скажешь еще: скорпион с отрубленной головой может пустить в ход жало, но укусить ему уже не дано. И еще: искусство философа помогло бы найти руку, способную поднять знамя.
— Кому предназначено послание?
Мелибоэ поджал губы, но ответил без обиняков:
— Людям, что соберутся в таверне «Старый меч» — над ней еще вывешен герб Аргименида, только цвета другие. Это на улице Единорога, рядом с часовней Святой Матери. Они должны прийти туда через час после заката.
Эйрар заметил:
— Все это попахивает тайной. А с какой стати они мне поверят?
Философ склонил голову набок и взъерошил бороду пятерней. Затем отпер маленький выдвижной ящик, затерявшийся в путанице деревянной резьбы. Вытащил тонкое серебряное колечко, покрытое замысловатым узором:
— Твоя предусмотрительность продолжает меня восхищать… Держи, это послужит подтверждением.
На ощупь кольцо было совершенно гладким. Эйрар удивленно повертел его в пальцах, и Мелибоэ улыбнулся:
— Всего чуть-чуть волшебства. Вот смотри.
Смахнув пергаменты со стола, он извлек флакончик воды и сбрызнул кольцо. Тотчас оно из серебряного стало железным, узор куда-то пропал. Но стоило Эйрару насухо вытереть его полой кожаного камзола — и перед глазами вновь было серебро.
— Надевай, покажешь его в таверне, — сказал чародей. — В случае чего попросишь воды или вина и обмакнешь. Ну, что там еще?
— На их месте мне захотелось бы проверить, не поменяло ли колечко владельца где-нибудь по дороге.
— Об этом уже позаботились. Запомни-ка песенку… правда, она на древнем языке, на нем говорили еще до нашествия. Хотя ты ведь учился наукам?
— Учился, но…
— …но не выучился настолько, чтобы отделаться от судебного пристава.
— Волшебник коротко рассмеялся. — Так вот, если при тебе кто-нибудь начнет напевать: «Горе, и слезы, и стенанья повсюду…» — подтянешь: «…погибает Дейларна». Или сам промурлычешь начало, как уж получится.
Эйрар поймал мотив и с готовностью повторил. Мелибоэ замахал руками:
— Ну хватит, хватит о делах… Скажи лучше, ты ужинал?
Если по совести, Эйрар почти готов был зажарить и съесть пару колец от того милого червячка. Мелибоэ откинул перед ним одну из шпалер:
— Тысячу извинений. Прошу.
Коридор привел их в комнату, где стояла застеленная кровать и уютно горела свеча. Эйрар с радостью отметил, что дверь комнаты запиралась. Мелибоэ хлопнул в ладоши и велел подоспевшему карлику (тот так и не перестал ухмыляться) принести еды и питья. Он не пожелал сесть, и вежливый Эйрар остался стоять подле него. Внезапно глаза волшебника начали странно вращаться, и он сказал:
— Ты удачливый человек, Эйрар Эльварсон… Я вижу — тебе предназначено совершить большие дела. И все-таки не устоять твоему счастью против злосчастья трехпалого государя… да, самого его никак удачливым не назовешь… Дальше не вижу.
Эйрар воззрился на него в немом изумлении.
Карлик — или все же попросту коротышка, ибо сложен он был на удивление ладно — внес на блюде добрый кусок мяса, высокий бокал и белую булку… и в тот же миг весь дом буквально содрогнулся от страшного предсмертного вопля.
— Леопард издох, — сообщил коротышка. Поставил поднос и опять захихикал.
— Десять тысяч демонов!.. — воскликнул Мелибоэ, бросаясь к двери. Эйрар заперся на засов и сел ужинать.
3. Наарос. «Старый меч» и новый друг
Эйрар и прежде нередко бывал в Нааросе, но ни разу еще — с пятью золотыми, которыми он мог располагать, как только заблагорассудится. Право же, это приносило новые ощущения! Обходя лужи, он долго бродил между лавками, потом пообедал в харчевне и оставил там на сохранение свой вьючок. Соблазн что-нибудь купить одолевал его, впрочем, только до тех пор, покуда он не входил в лавку с намерением поторговаться. Всякий раз он вовремя вспоминал, что весь его дом помещался теперь у него на спине, точно панцирь черепахи — и так и не купил даже того, мимо чего в ином настроении навряд ли бы прошел. Например, мимо Книги заклинаний, привлекшей его взгляд на улице Книжников, — чудесная маленькая Книга как раз уместилась бы в кармане… А вот к улице, где брат его отца держал мастерскую и дом, принадлежавшие Фабрицию, а также к гавани, где этот последний наказывал ему разыскать когг «Единорог» — он и близко не подошел. Нет уж! Туда его, пожалуй, мог загнать только страх смерти.
И тем не менее — когда в просветах между домами показывались стройные мачты, а ветер доносил острый запах пряностей, привезенных откуда-нибудь с Южных Островов или из Ураведу, сердце Эйрара начинало биться сильнее. Эй, если бы кто-то другой, не Фабриций, предложил ему поехать туда!..
Эйрар заранее разыскал улицу Единорога, часовню Святой Матери и таверну «Старый Меч»; это было нетрудно. Бревенчатый, с выступающим верхним этажом, фасад таверны давно потемнел от времени, возле узкого входа топтался какой-то верзила, никому не уступавший дороги. Волосы неопрятно свисали ему на глаза, выглядел он довольно зловеще. Эйрар прошел мимо.
День между тем клонился к закату: еще немного, и закроют ворота. Городской шум начинал постепенно стихать, когда Эйрар свернул на улицу у подножья скалистого мыса. Волны Наара омывали утесы, увенчанные темным на вечереющем небе силуэтом цитадели. Улица повторяла все извивы древнего, давно засыпанного крепостного рва, на месте которого ее проложили когда-то. В лавчонках, занимавших первые этажи, продавалось оружие и яркие безделушки из тех, что любят солдаты.
Если бы Эйрар не успел притомиться, слоняясь по улицам, он бы вряд ли здесь задержался. И если бы ему не пришлось весь день разглядывать совершенно ненужные вещи, может, и не заворожил бы его до такой степени этот кинжал, игравший цветными камнями в последних солнечных лучах. Видать, однако, судьбы не минуешь — Эйрар так и замер при виде вещи, которую он мог купить — и носить с собой. Он вошел. Хозяин лавки, косоглазый толстяк, подал ему кинжал с медлительностью истинного торговца.
