Все вокруг корчились от смеха, а весельчак хлопнул меня по плечу и заорал, что это самая забавная история, которую он слышал в жизни. У меня в голове все смешалось. Я не собирался рассказывать забавную историю, и не понимал, почему она так забавна — но все кругом тем не менее заливались хохотом и твердили мне, что я веселый малый.
— Ведь это и в самом деле правда! — сказал я весельчаку, но тот лишь громче засмеялся.
— Выпьем еще, — ответил он. — Такого трепача, как ты, я давненько не слышал. До дна!
После этого стакана я перестал раздумывать, почему они смеялись, и обнаружил, что сам смеюсь так же громко, как и они. А потом снова заиграла музыка и снова начались танцы. Внутри разливалось чудесное тепло, а люди вокруг казались мне старыми добрыми друзьями. Среди них не было страшилищ, все мы были одной большой семьей, которую соединяла такая радость и наслаждение, о которых я раньше и не мечтал. Даже пить было удовольствием. Разве в сточной трубе мы когда-нибудь пили или ели ради удовольствия? Разве мы плясали, разве мы смеялись? Разве жизнь была для нас чем-то другим, кроме простого существования?
Я плясал со служанкой. Мы обнимали друг друга и смеялись просто так. В ней не было ни милой нежности Амадеи, ни покоя и любви леди света, но она была близка мне… Как объяснить? Словно мы принадлежали одному миру.
Музыка ненадолго умолкла и служанка подняла лицо ко мне. Наши губы встретились, и я прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться на ней. Такая нежность, чудо, самозабвение… Слиться с ней воедино, быть вместе.
И снова заиграла музыка, и мы продолжали плясать.
— Эй, полегче, Роберт! — окликнул меня большой Джек. — Плясать пляши, ласкать ласкай, да сердце знай — не разбивай!
Снова взрыв смеха, и я смеялся вместе с ними, и прижимал девушку к себе еще сильнее. Я нашел мир, который искал.
И в этот миг ударили часы.
— Полночь, — вздохнула служанка.
Сначала это слово ничего не говорило мне, но с каждым ударом часов я стал смутно припоминать слова Леди Света. Разве она не наставляла Амадею уехать с бала до полуночи?
— Ты снова станешь простой служанкой! — вскрикнул я к неудовольствию той служанки, с которой плясал.
Я даже не сказал ей «Прощай». Я бросился вверх по каменным ступеням, вверх к золоченой двери, и тут раздался последний удар. Навстречу мне выбежала Амадея, и вдруг… я оказался ниже, чем ступенька. Амадея мелькнула надо мной и бросилась бежать прочь по аллее, подальше от дворца и карет. У подножия лестницы я услыхал визг: «Ой, глядите, мыши!», а там, где стояла моя карета, толпа слуг испуганно заволновалась. Кто-то вскрикнул: «Да это же тыква!». Кучера всполошились, и я увидел, как десятки ног затопали по земле.
— Бей эту гадость! — услышал я знакомый хриплый голос большого Джека.
А что же будет со мной, если поймают меня? Я прижался к ступеньке, но вокруг было полно слуг, а лестница была ярко освещена факелами. Остаться, бежать? Нет, если я побегу, то у меня останется по крайней мере, хоть какая-то надежда.
— Эй, гляди, там на ступеньке! Крыса!
Кто-то снизу увидал меня. Я бросился единственным оставшимся мне путем — вверх, к золоченым дверям — и попал в огромный зал, полный мужчин и женщин, прекрасно одетых, обнимающих друг друга, улыбающихся… Разве это не мой мир?
— Ой, крыса, крыса! — завизжала богато разодетая женщина.
Люди бросились в стороны, а сзади по лестнице взбежали слуги. Пути не было ни вперед, ни назад.
— Убейте ее! — скомандовал грубый голос.
Если тебя загнали в угол, нападай первым, так учил нас отец. Я должен атаковать первым или погибнуть. Вперед, вперед!
Я повернулся и снова кинулся к золоченым дверям. Нога поднялась, чтобы ударить меня, но я был быстрее. Я прыгнул и вцепился в чью-то ногу. Раздался крик боли, и человек повалился, расталкивая товарищей. Этого мгновения замешательства мне хватило, чтобы выскочить наружу и броситься прочь. Я скатился по лестнице и припустил в темноту, вдоль аллеи, через мост, изогнувшийся над быстрой рекой. На бегу я вспомнил об Амадее. Увижу ли я ее еще?
Сзади послышалось несколько возгласов, но я знал, что ушел от погони. Амадеи не было видно, и улицы города были пустынны. Все, кто не попал на бал к принцу, спали. Больше всего мне сейчас хотелось побежать домой и рассказать матушке, как я повидал другой мир и остался цел и невредим. Но я был слишком далеко, чтобы достичь дома в эту ночь, и когда занялось утро, забрался под какую-то завалившуюся стенку и уснул.
Домой я добрался без происшествий. Вскоре после наступления вечера я дошел до знакомых мест, а оттуда было легко найти и нашу сточную трубу. Когда я спустился вниз, мои братья и сестры уже ушли на поиски еды, но матушка была дома. Еще не успев остыть от возбуждения, я принялся рассказывать:
— Матушка, матушка! — воскликнул я. — Со мной случилось невероятное приключение! Меня превратили в кучера! Я отправился в дом, о котором говорил тебе, а там я встретил Амадею и Леди Света, которая превратила меня в человека! И у меня был камзол, и я правил шестеркой…
Я осекся. Взгляд матушки превратил меня в чужака.
— Матушка… Ты слышишь меня? — воскликнул я.
И тут она наконец заговорила. Я видел, что она что-то говорит, она открывала рот, но оттуда вырывалось только тоненькое попискивание.
— Что ты хочешь сказать? — не выдержал я.
Но больше я не добился от нее ни слова — только этот писк. Может быть, она заболела, а может, это было лишь потрясение от того, что она вновь видит меня? Может быть, она думала, что я уже убит? Я решил дождаться возвращения моих братьев. Уж они-то скажут мне, что с ней случилось.
И они вернулись, но прежде чем я успел сказать им хоть слово, матушка опять начала тоненько попискивать. И они отвечали ей — теми же самыми звуками! Только тогда я понял, что произошло. Я больше не понимал их язык! Я потерял обличье человека, но не язык! И тем самым утратил возможность общаться с моими сородичами!
Они прогнали меня из гнезда и из сточной трубы. Мог ли я винить их? Я всегда отличался от них, но хотя бы был одним из них. А теперь я заговорил языком их самого страшного врага. Как же они могли позволить мне оставаться среди них?
Я спрятался в какой-то щелке и попытался справиться с ситуацией. Первым в голову пришло простое решение. Я найду убивающую ловушку и покончу с собой. В один миг все будет кончено — стальная пружина перебьет мне спину, и больше я уже ничего не почувствую. В то время, как жизнь принесет мне только безграничную боль.
Но я хотел жить. Я хотел быть кучером, а если я убью себя, то покончу и со всеми своими мечтами. Я отправился в путь, чтобы найти новый мир, я нашел и потерял его, так мне нужно искать его вновь. Обретенное однажды надежда на обретение в будущем. Причиной для отчаяния может быть лишь то, чего ты не нашел ни разу. А этот мир существовал, и однажды я уже был его частью. Разве я не могу стать его частью снова?
