— Стоит нам лишь пошевелиться, чтобы выказать интерес, как развлечения сами найдут нас. Мы любили и были всегда обожаемы таким количеством девочек, что не обязаны сейчас бегать за парочкой из них. Или даже двумя парами. Достаточно им поймать наши теперешние мысли, как они тотчас же явятся. Мы будем охотиться за девочками — и сами будем наживкой!
— Итак, начнем, — сказал Фаврд, допив бокал и поднимаясь с легким креном.
— О, похотливые собаки! — взревел Коз, вытирая пот со лба, ибо Годслэнд место жаркое и весьма перенаселенное. — Но как мы накажем их?
— Они, похоже, сами выбрали наказание, — ответил Мог, криво улыбаясь из-за своей частично паукообразной челюсти.
— Страдание надежды! — угадав ход его мыслей воскликнул Айссек. — Мы даруем им их желания…
— А потом оставим слово за девочками, — закончил Мог.
— Но вы не можете доверять женщинам, — мрачно вмешался Коз.
— Наоборот, мой дорогой друг, — сказал Мог. — Когда бог в хорошей форме, он может спокойно доверить своим подданным, как мужского, так и женского пола, выполнить всю работу. А теперь, господа, оденем наши мыслящие шапки.
Коз энергично поскреб всклокоченную голову, смахнув при этом вошь, или две.
Из любви к гротеску, а возможно, для того чтобы положить препятствие между собой и девочками, которые, по-видимому, уже устремились к ним, Фаврд и Мышелов решили выйти из «Серебряного Угря» через дверь в кухне; нечто, чего они никогда не делали за все годы своего завсегдатайства.
Дверь была низкая и запертая на множество засовов, но когда их выдвинули, она даже не шелохнулась. Новый повар, оказавшийся глухонемым, оставил начинку из телячьего фарша и направился к ним, издавая кулдыкающие звуки, и размахивая руками то ли в отчаяньи, то ли в предупреждении. Но Мышелов жирной ручищей потянул наверх бронзовую ручку, а Фаврд пинком заставил дверь распахнуться. И они приготовились выйти на мрачный пустырь, захламленный развалинами той обители, в которой жили Мышелов и Ивриан (и она, и не менее дорогая Фаврду Влана сгорели), а также останками деревянного садового домика сумасшедшего Дьюка Дэниуса, которого они однажды ограбили и завладели его пространством — унылой зловещей территорией, о которой никто не слышал, чтобы она прежде была застроена.
Но когда они наклонили головы и шагнули в дверной проем, они обнаружили, что конструкция как будто продолжается, или же они всегда серьезно недооценивали глубину «Серебряного Угря», ибо вместо пустой земли под открытым небом они оказались в коридоре, освещенном факелами в медных подставках вдоль каждой из стен.
Неустрашимые, они двинулись вперед и миновали две закрытых двери.
— Это Ланкхмар, вот что, — заключил Мышелов. — Стоит тебе отвернуться, а они уже построили новый тайный храм.
— Хорошая вентиляция, однако, — заключил Фаврд по отсутствию дыма. Они пошли дальше по коридору, обогнули острый угол… и остановились, как вкопанные. Комната, которая предстала перед ними, была разделена на две части и имела странные очертания. Ее нижнее пространство отделялось от верхнего потолком, и во всех отношениях производило впечатление нахождения глубоко под землей, как если бы пол был не восьмью пальцами ниже поднимающейся секции, но восьмью ярдами. Ее обстановкой служила кровать с покрывалом из лилового шелка. Толстый желтый шелковый шнур свешивался сквозь дыру в низком потолке.
Верхняя половина комнаты казалась балконом или зубчатой стеной башни, уходящей высоко над Ланкхмарским густым туманом, ибо в просветах перекрытий и в черноте заднего плана были видны звезды.
На кровати серебристо-белокурой головкой в сторону, противоположную подушке, лежала, приподнявшись на вытянутых руках, худенькая Хизвет. Ее одежда из чудесного шелка, желтая, как пустыня в лучах восходящего солнца, обтягивала высокие маленькие груди, но дальше ткань спускалась широкими мягкими складками, оставляя нерешенным вопрос о местонахождении там еще трех пар нежных девичьих сосков.
Несмотря на чарующую звездную ночь (или ее имитацию), волосы другой женщины были туго переплетены блестящей медной проволокой, и Фрикс стояла, величественно высокая, с легкой поступью (хотя и неподвижная) в шелковых одеждах, лиловых, как пустынные сумерки в час между собакой и волком.
Фаврд чуть не выпалил:
— Фрикс, мы только что говорили о тебе.
И Мышелов был близок к тому, чтобы шагнуть на цыпочках, лишь бы казаться более простодушным, когда Хизвет крикнула ему:
— Опять ты! — блудливый кинжалоносец. Я же сказала тебе забыть и думать о свиданиях со мной сроком на два года.
А Фрикс сказала Фаврду.
— Скотина! Я говорила тебе, что развлекаюсь с плебсом только в редких случаях.
Хизвет резко потянула за шелковый шнур. Откуда-то сверху громоздкая дверь опустилась перед самыми лицами мужчин и ударилась о порог с финальным оглушительным дребезгом.
Фаврд дотронулся пальцем до носа и жалобно объяснил:
— Я подумал, что мне отхватило кончик. Не очень-то ласковый прием.
Мышелов сказал, хорохорясь:
— Я рад, что нам дали от ворот поворот. В самом деле, это было бы слишком скоро, а поэтому скучно. Вперед на охоту за нашими девочками!
Они развернулись, и минуя безмолвные огни в медных подсвечниках, подошли к ближайшей из двух закрытых дверей. Ее створки распахнулись от толчка, обнаружив другую двойную комнату, а в ней двух их любовниц, Риизу и Кришкру, которых они всего несколько месяцев назад разыскивали на побережье Моря Чудовищ, но попались в ловушку в Стране Теней и едва ускользнули обратно в Ланкхмар. С левой стороны в зыбком солнечном свете на ложе из изысканного гладкого темного дерева возлежала обнаженная Рииза, и даже слишком обнаженная, ибо, как заметил Мышелов, она не утратила привычки, приобретенной еще в те годы, когда была рабыней привередливого сюзерена и выбривала у себя все, даже брови. Ее совершенно лысая голова, которую она держала самым нахальным образом, имела идеально очерченную форму, и Мышелов почувствовал прилив сладкого желания. Она прижимала к груди выглядевшее крайне истощенным, однако, спокойное животное, которое, как вдруг понял Мышелов, было кошкой, только полностью лишенной волос, за исключением тонкой щеточки усов, вылезавших по краям морды.
Справа в глубокой ночи, освещенной пламенем бивачного костра, на ровном глинистом берегу, который Фаврд узнал по клубку резвившихся там белобородых змей, возле Моря Чудовищ сидела его возлюбленная Кришкра, даже более оголенная, чем Рииза. Она тревожно смотрела на некий бесполезный, однако, аристократически красивый скелет, в то время как пламя костра отражалось на поверхности ее нежно закругленного тела, — прозрачной оболочки ее явно различимых костей.
