Неужели эта сказка однажды закончится?!
…В первый миг бродяга решил, что ослышался. Шарканье ног, томный шелест платьев. Приглушенный обмен репликами, легкий кашель. Публика вливалась в зал. Изящные дамы в фижмах, со множеством оборочек, рюшей и бантиков, в напудренных, завитых париках, украшенных цветами и драгоценностями. Кавалеры в камзолах, расшитых золотыми узорами, в сорочках с пышными кружевными жабо, в коротких панталонах с бантами, в шелковых чулках и башмаках с нарядными пряжками. Восторженные юноши и девицы, млеющие от предчувствия встречи с настоящим искусством. Утонченные художники, актеры и музыканты, с кудрями, выбивающимися из-под непременных беретов, с тонкими пальцами и притворной скукой во взоре. Чопорные профессора консерваторий, искушенные ценители, знатоки, аристократы духа…
Концерт был прекрасен.
Через три квартала от Collegium Musicum располагалась картинная галерея. Еще пьяный от шквала оваций, Петер поднялся в залы бельэтажа. Задержался у первой попавшейся картины. Глаза слезились, изображение двоилось, превращаясь в вакханалию красок.
– У вас хороший вкус, – сказал господинчик в шляпе, встав за спиной. – Это, молодой человек, шедевр. «Лютнист», кисти Микеланджело Меризи. Как известно, моделью для живописца служил знаменитый Петер Сьлядек, в расцвете его дарования…
Вытерев глаза рукавом, Петер с некоторым подозрением вгляделся в картину. Пухлый, черноволосый юнец с женственными чертами лица томно глядел на неотесанного бродягу. Белоснежная, едва ли не дамская сорочка открывала гладкую, безволосую грудь. Рот полуоткрыт, чувственные губы припухли, словно от поцелуев; на лице – возвышенная задумчивость.
– Обратите внимание, молодой человек. Нежная кожа, по-девичьи убранная голова, изящные удлиненные пальцы придают всему облику лютниста чарующую женственность. В то время была чрезвычайно популярна тема «memento mori». Молодость, преходящая красота, увядающие листья, улетающий звук музыки – приметы тщетности земной суеты, они говорили о бренности мира…
Петер подошел к картине вплотную, пытаясь прочитать ноты, лежащие на столе перед юнцом. Басовая партия мадригалов Аркадельта. Ну и что? Еще на столе лежала скрипка. Бродяга никогда в жизни не играл на скрипке. И никогда не подвязывал волосы лентой. И никогда не был таким сытым, как этот красавчик. Ишь, щеки аж лоснятся… Он перевел взгляд на лютню юнца. Корпус напоминал половинку дыни, гриф чрезвычайно широк; нижняя дека для красоты проложена черным деревом и слоновой костью. Раздобревший, вальяжный, салонный инструмент. Ничего общего с Капризной Госпожой.
А господинчик в щляпе зудел мухой:
– Тема эта оказалась пророческой: довольно скоро художник Меризи умер от болезни, испытав все превратности судьбы. Модель пережила маэстро всего на полгода: в феврале 1610 года Венеция, колыбель искусств, хоронила Петера Сьлядека. Несчастный ввязался в случайную драку у гостиницы «Тетушка Розина», где был заколот наемным убийцей…
– Стойте! Как это: «хоронил»?! Что вы городите?!
Увы, господинчик в шляпе уже скрылся в боковой галерее. И вспомнить о нем, кроме чертовой шляпы с пером, не удавалось ничего. Возмущенный до глубины души, Петер еле сдержался, чтобы не плюнуть на шедевр. Перейдя в соседний зал, бродяга остановился у портрета в золоченой раме. После гнусного юнца, которому самое место в вертепе мужеложцев, изображенный здесь пожилой мужчина с бородой, в черном кафтане и черном берете, вызывал мысли спокойные и приятные. Была в портрете некая основательность, настраивающая сердце на нужный лад.
В левой руке мужчина держал лютню.
– Вы совершенно правы, синьор, – сказала из-за спины дама под вуалью. – Это истинная жемчужина собрания. Ганс Гольбейн-младший, автор аллегорической серии рисунков «Пляска Смерти». Здесь же вы видите «Портрет незнакомца с нотами и лютней». Живописец не желал дешевой популярности, поэтому скрыл, что моделью для портрета ему послужил знаменитый лютнист Петер Сьлядек на склоне лет, незадолго до своей героической кончины при осаде Каваррена. Певец и музыкант, человек редкой отваги, он сражался на стенах города вместе со своими учениками против шайки де ла Марка – и был застрелен из арбалета. Еще через год в Лондоне скончался от чумы и Ганс Гольбейн…
К сожалению, дама удалилась раньше, чем Петер успел поговорить с ней по душам. Кипя от раздражения, бродяга пробежал насквозь два или три зала, прежде чем задержался перевести дух у другого, скромного портрета в раме из мореного дуба. И мужчина на портрете был совсем другой: седой кавалер в кружевном жабо, очень коротко стриженый, зато с пышными, щегольски расчесанными усами и бородой. Слава Господу, без берета. Темные сливы глаз смотрели улыбчиво и доброжелательно.
Кавалер настраивал лютню.
– Кисть Аугустино Караччи, – сказал из-за спины старичок с тростью. – «Академия избравших правильный путь», Болонья. Экспонируется под названием «Игрок на лютне». Моделью послужил…
– Знаю! Великий Петер Сьлядек!
– Я вижу, вы знаток. К сожалению, вскоре после завершения работы над портретом Караччи переехал в Рим…
– Где вскоре скончался!
– Именно. Мир его праху! А лютнист Сьлядек перебрался в Байройт, где, случайно попав на Черную Мессу в замке барона фон Хорнберга, колдуна и дьяволопоклонника, был подвергнут унизительным обрядам…
– И тоже скончался!
– Увы. Знаменитый музыкант, автор многих баллад и канцон, препоручил свою душу Богу. Утешаясь лишь тем, что Святая Инквизиция вскоре разрушила гнездо ереси до основания. Думаю, такие замечательные люди непременно попадают в рай…
Старичок оказался шустрым.
Во всяком случае, Петер его не догнал.
– Давид Байли из Лейдена, – сказала красотка в фижмах, тыча пальчиком в картину, возле которой плакал усталый бродяга. – Голландская школа. «Суета: натюрморт с портретом». Обратите внимание, что череп в центре композиции напоминает нам о тщете всего, изображенного художником: музыки (лютня и флейта), живописи (палитра и кисти), удовольствий (кости, карты, трубка с табаком), знаний (книги) и красоты природы (цветы). Часы песочные и солнечные, а также оплывшая свеча символизируют уходящее время, улетающие пузыри выражают недолговечность жизни; едва разборчивое письмо под черепом означает смерть и войну. Лютню на картине держит в руках прославленный исполнитель той эпохи Петер Сьлядек, вскоре казненный в Хенинге на эшафоте, по лживому обвинению в насилии над девицей знатного рода…
Лютню на картине держал эфиоп. Чернокожий раб, элегантно одетый, с золотой цепью на шее. Взгляд у эфиопа был сочувственный.
