Молчание.
— Вы, надеюсь, шутите, — Роберт Могуту нахмурился.
— Э… конечно. Простите.
Дверь лимузина открылась.
— Капитан Мендоса, — президент смотрел выгоревшим, утомленным взглядом. — Пусть этого человека доставят в отель. Он гость нашей страны. Не самый желанный, — добавил он со значением. Грегори похолодел. Роберт Могуту улыбнулся: — Шучу, мистер Пил. Шучу, простите. Это почетный гость. Капитан, распорядитесь.
Мендоса кивнул.
* * *
Приходи посмотреть и уходи, не глядя.
Грегори спустился на лифте, кивнул черному, блестящему, как хромированный кадиллак, лифтеру, прошел через холл гостиницы мимо стойки рецепшен. Кхм. Грегори огляделся и втянул голову в плечи. Портье улыбался так, словно поймал Грегори на курение травки в номере, и это теперь их общая тайна.
Миновав швейцара, услужливо распахнувшего дверь, Грегори вышел на улицу. После кондиционированной прохлады было слегка странно окунуться в жару. Между лопатками сразу взмокло.
Интересно, с чего обычно начинают осмотр столицы Луанду?
За порогом гостиницы была ночь, и горели уличные огни. Слева через площадь стоял армейский джип, рядом скучал патруль. Офицер, здоровенный негр в красном берете, взглянул на Грегори как на пустое место и отвернулся.
Грегори пожал плечами. Похоже, здесь американцев любят не больше, чем в Европе. Что, вас мы тоже бомбили? Сухой ветер гнал по улице песок, бумажные листы и пустые сигаретные пачки. Одна из газет взлетела и унеслась прочь, как белая птица.
Интересно, где тут можно купить путеводитель?
— Помните, — сказал полковник Хитроу. — По легенде вы опытный фоторепортер, журналист. Журналисты не возят с собой путеводители.
— Правда? — удивился тогда Грегори. — Но почему?
— Потому что тогда они начинают думать, что знают страну лучше, чем люди, там живущие. И пропадают без вести.
Может быть, полковник и прав. Грегори вдруг обнаружил, что понятия не имеет, где находится.
Впрочем. Он огляделся. Вот очень даже симпатичное кафе.
Что ж. Попробуем, какое в Луанду кофе.
* * *
Стремительный полет разбил меня в лепешку.
Многое случалось в жизни Филина, но сейчас он не понимал ничего.
Он опустил бинокль, достал носовой платок и начал протирать окуляры. На самом деле стекла были чистые, но ему нужно было взять паузу. Подумать.
Прислонившись спиной к валуну, он посидел некоторое время, прикрыв глаза. Потом, вместо того, чтобы вернуться к наблюдению, положил бинокль на камень и достал навигатор. Одно нажатие кнопки. Экрана высветился белым, потом появилась малиновая полоса загрузки… пятьдесят процентов… семьдесят пять… готово.
На спутниковой карте Африки ярко горела зеленая точка. Филин движением пальцев увеличил масштаб. Нет, все точно. Что, спросил он себя, думал, будет ошибка? Нет уж, придется тебе поверить.
Проклятая страна. Проклятые люди.
Проклятый континент.
Точка на электронной карте, засеченная со спутников, указывала местонахождение трупа. Тот самый кикану, которого он нашел вчера утром. Следуя за сигналом навигатора, Филин добрался сюда, залег в скалах с биноклем и что же он видит? Вот это.
Филин взял бинокль и выдохнул. Все, хватит откладывать. Он решительно приложил окуляры к глазам.
Огромный лагерь беженцев. Женщины, дети, старики и взрослые мужчины — на одной крытой площадке, обнесенной колючей проволокой. Охрана в армейской форме с автоматами. А дальше, за лагерем — огромные корпуса, похожие на заводские.
Гигантские трубы уходят вверх.
И из них идет в голубое небо черный, черный, мать его, черный дым.
Надо сообщить. Филин отнял бинокль. Я должен успеть…
— Руки вверх!
Он повернулся и увидел наставленное на него дуло автомата.
* * *
Не бойся потерять то, чего не имеешь.
Грегори Пил, в белом махровом халате, вымытый и высушенный, стоял перед зеркалом в спальне и держал в левой руке стакан с колой, а в правой — телефонную трубку. Полковник Хитроу был сегодня сама колониальная отзывчивость.
— Все в порядке, Грегори, — говорил полковник. — Все под контролем.
— А как же моя жена? — Грегори поднял стакан и глотнул ледяной колы. Затылок пронзило ледяной иглой.
— Насчет этого не беспокойтесь. Мы сообщили вашей жене, что вы сбежали в другой штат.
— Кхм, — Грегори поперхнулся колой.
— …с другой женщиной. И погибли там в автомобильной аварии. Вас сбил грузовик, если вам интересно. Вы переходили улицу на красный свет.
— Но я никогда так не делаю!
— Уверяю вас, Грегори, — сказал полковник. — Больше вы действительно так никогда не сделаете. Коронер признал вашу смерть. Официально вы мертвы сорок восемь… нет, уже сорок девять часов.
Грегори поднял руку и обнаружил, что волосы у него наэлектризовались и встали дыбом. Чертов гостиничный фен.
Потом понял, что его смутило.
Диана придет в ярость.
— Как? Зачем?! Почему нельзя было просто сказать, что я сбежал и умер? Зачем эта… женщина?
— Иначе бы ваша жена потребовала бы тело для опознания. На это мы пойти не могли. Пришлось бы предоставлять тело. Не убивать же ради вас какого-то бездомного?
— Правда? — спросил Грегори с сарказмом. Сегодня его уже ничто не удивляло. — Почему нет? Вы же обычно так делаете!
— Вообще-то, да, — согласился полковник после некоторого молчания. — Обычно мы так делали. Но сейчас сложные времена для Национальной безопасности. Налогоплательщики нас не поймут.
— Потому что это дорого? — Грегори поднялся на новую вершину сарказма.
За тысячи миль от Грегори полковник покачал головой.
— Потому что это аморально.
Выбитый из колеи, Грегори помолчал. В зеркале отражалось бледное осунувшееся лицо свежеиспеченного прелюбодея и мертвеца. В провалах глазниц сгустилась потусторонняя тьма. Кажется, еще чуть-чуть и от шевелюры полетят зеленые искры, и страшный голос закричит «Оно живое! Живое!». Кстати, о Диане. Черт, Грегори скривился.
Черт-черт-черт.
— Полковник, как моя жена приняла это известие?
Долгая пауза. Грегори подумал, что впервые понимает, что такое разговор с астронавтами, находящимися на орбите. Ответа приходится ждать по несколько минут. Задержка сигнала, что поделаешь.
— С мужеством, — сказал полковник.
— Очень надеюсь. Потому что… — Ну, же скажи это! — Понимаете, я отправил ей открытку…
— Что?
— Открытку. Ну, я в тот вечер был слегка расстроен… выпил. Тогда мне это показалось хорошей идеей…
— Хорошей идеей?! — взревел полковник. — Когда вы это сделали?
