«Ну, что скажешь?» — обратился Бенци к приятелю, искоса поглядывая на девушку.
Моти взглянул в зеркало, и с удивлением переводя глаза то на отражение смущённо смеющейся девушки, то на своё отражение, и изумлённо воскликнул: «И вправду ведь — похожи!» Из зеркала на него смотрели стоящие рядом парень в военной форме и девушка в длинной юбке — оба худенькие, гибкие, стройные, почти одинакового роста, почти одинаковый разрез тёмно-карих, горячих глаз, овал лица. Правда, форма носа и губ отличается, да и волосы: у Моти чёрная, блестящая, как антрацит, густая шапка мелких жёстких кудряшек, у девушки — прихваченные лентой пышные крупные локоны цвета сильно палёных каштанов. Даже характер, как ему показалось, у них обоих должен быть одинаковым: оба энергичные, бойкие и весёлые. Девушки снова смущённо захихикали.
Бенци обратился к Моти: «А теперь, Моти, скажи-ка нам, как зовут твою сестрёнку?» — «Сестрёнка, как тебя зовут?» — спросил у девушки Моти в тон приятелю. — «Нехама Ханани! А вас — обоих?» Бенци улыбнулся девушке: «Разумеется, по-разному! Мой друг, например, — хлопнув его по плечу: — Моти Блох!» Моти тут же — ему в тон: «А мой друг — Бенци Дорон. Но мы его прозвали «чеширский лев» — потому что он похож на улыбающегося льва».
Нехама с интересом глянула на Бенци и уже не сводила с него глаз. Это был круглолицый крепыш выше среднего роста. Из-под простенькой кипы выбивались волосы медно-рыжего цвета, а пухлые щёки с забавными ямочками не могла скрыть даже окаймляющая лицо аккуратная курчавая бородка, задорно вились заброшенные за уши медные завитки пейсов. Но главное — добродушно сиявшие, большие, как спелые виноградины, каре-зеленоватые выразительные глаза; они словно заглянули ей в самую глубину души.
Вторая девушка какое-то время оставалась как бы в стороне, прильнув к подруге и застенчиво теребя пышную светло-русую косу, поглядывая на обоих весело улыбающихся парней, пока Нехама не подтолкнула её вперёд и не представила с весёлой улыбкой: «А вот это моя близкая подруга — Рути Магидович. Мы с нею вместе учились в школе, сейчас делаем ширут-леуми в городской больнице».
Оба приятеля на концерте уселись рядом с подругами, и Моти украдкой поглядывал на Нехаму, восторженно внимавшую лившимся со сцены мелодиям. Маленькую, тихую, сероглазую Рути, робко льнувшую к подруге, он как будто и не заметил.
После концерта оба парня вызвались проводить девушек. Оказалось, что девушки живут в Меирии, предместье Эрании. Бенци воскликнул: «Так ведь и моя семья тоже!..
А где вы?.. А… жалко, это далековато от нас! Поэтому мы и не познакомились раньше».
Моти чуть заметно подмигнул приятелю: «А можно попросить твой телефончик, Нехамеле?» — «Так вот сразу?» — насмешливо спросила Нехама, маскируя своё замешательство. — «Ну, ты же понимаешь — у нас на базе только телефон-автомат.
Не хотелось бы, чтобы наше знакомство так и оборвалось, не начавшись…» — «Ладно, Бенци, так и быть…» — «А мне-е?» — умильно-жалобно протянул Моти. — «Я же диктую, можешь записать…» — удивлённо и суховато откликнулась Нехама.
* * *
Очередь вокруг телефона-автомата на военной базе. В очереди несколько солдат, среди которых — Моти, а за ним, через два-три человека — Бенци.
Моти, прижимая к уху трубку, тихо проговорил: «Можно Нехаму?.. Привет, Нехама…
У меня на этой неделе увольнение. Может, встретимся, сходим на концерт? Или ты бы хотела потанцевать?» — «О танцах и речи быть не может. Я же религиозная девушка. Мы с мужчинами вместе не танцуем…» Моти покраснел и смешался: «Ах, да…
Прости, пожалуйста… не учёл… Но на концерт ты не откажешься пойти со мной?» — «Перезвони мне завтра, и я тебе скажу насчёт концерта…» — тут же раздались короткие гудки. Моти с недоуменным видом отходит от телефона-автомата. Лицо его пылает от неловкости.
Бенци с самым безразличным видом, как бы случайно ухватывает обрывки нисколько неинтересного ему разговора, и улыбается… …
А вот и Бенци у телефона в той же позе, что и Моти, так же прижимая к уху трубку и, улыбаясь, негромко басит: «Нехамеле, привет! Это я!» — «Узнаю, узнаю, чеширский лев! По рычащей усмешке узнаю!» — радостно засмеялась Нехама. — «Ну, что ты, когда с тобой разговариваю, я не рычу, а тихонько мурлычу! Так как насчёт встречи?» — «Ты знаешь, неудобно получилось…» — «Не понял… Что значит — неудобно?» — удивлённо и встревожено спросил Бенци. — «Не обращай внимания…
Ты ни при чём… Вот что… давай пойдём на концерт клейзмерской музыки… Ты позови Моти, а я приду с Рути… Я тебе потом всё объясню, ладно? Я надеюсь, они нам не помешают?» — «Как скажешь, Нехамеле, как скажешь!» — покраснев, отвечал Бенци. — «Только я тебя прошу, постарайся уделить какое-то внимание Рути и привлечь к ней внимание Моти… Ладно?» Бенци просиял: «Понял! Обязательно! Но я не могу ему ничего сказать напрямую…» — «А и не надо! Будем тоньше и деликатней… Кстати… Мои уже интересуются, что за парень, обладатель могучего львиного баритона, мне названивает чуть ли не каждый день. Я обещала пригласить тебя в гости и познакомить… Ты не против познакомиться с моими папой, мамой, братишками и сестрёнкой?..» — «Ой, Нехама! Неужели правда? Конечно, не против!» — смущённо и радостно воскликнул Бенци и тут же опасливо оглянулся — не слушает ли кто…
* * *
Со школьных лет стройный красавец с бархатистыми горячими глазами, избалованный многочисленными поклонницами, уверовал в свою неотразимость: он никогда не встречал отказа даже у самых признанных красавиц. Даже его средний рост не был помехой. Девчонки толпами бегали за ним, и он мог выбирать из них самую красивую.
Он был слишком молод и не задумывался, почему после пары встреч ему становилось непереносимо скучно с очередной красавицей.
А тут… Бегут дни за днями, недели за неделями, а он чувствует, что не может оставить эту неприступную гордячку и поискать себе что-то поближе и доступней.
Неужели непохожесть этой религиозной девушки на всё то, что он встречал до сих пор, так на него влияет?
Моти с большим трудом удавалось на считанные минуты переключать внимание Нехамы с Бенци на себя. Естественно, всеми силами пытаясь привлечь внимание Нехамы, он почти не замечал, как Рути, молча прильнув к подруге, снизу вверх смущённо, украдкой поглядывала на него. Только и остались в памяти о тех днях её серые выразительно-печальные глаза раненой газели, да маленькие пухленькие ручки, неожиданно длинными гибкими пальцами теребящие косу, тугой светлорусый завиток…
Ох, уж этот завиток! Почему он так врезался ему в память о тех днях? Почему он, Моти, так и не смог его позабыть? Наверно, потому, что Рути давно рассталась со своей красивой пышной косой…
