— Я верю тебе, босс, и… И желаю удачи!
— Хорошие оценки из школы будут лучшими пожеланиями удачи, Киоси. Собирайся на уроки и знай… — тут надо было произнести что-то мудрое и возвышенное, поэтому я попытался вспомнить, о чем там говорил сэнсэй. — Знай, что сегодня хороший день чтобы напоить клинок звездой смерти.
Киоси на несколько мгновений завис, похлопал глазами, а потом спросил:
— Босс, ты хоть сам понял, что сказал?
— Не, но эту херню мне сэнсэй поведал, — я почувствовал, как краснеют щеки.
Против такого аргумента Киоси ничего не мог возразить. Он молча кивнул и пошел собираться в школу. Сдается мне, что попроси его прыгнуть с небоскреба и предоставь в качестве обоснуя слова «так сэнсэй сказал», то прыгнет без раздумий. Слишком велик авторитет Норобу, чтобы усомниться в его словах.
Я же привел себя в порядок и тоже поспешил на занятия. «Старая гвардия» всё ещё отсыпалась. Им нужны были силы для ночного бдения. Если что-то пойдет не так, то с поля боя может не вернуться не только белобрысый хинин. Но они не могли отказать Норобу — дружба для этих людей была не просто красивым словом. У меня таких друзей в прошлой жизни не было, поэтому я и завидовал сэнсэю белой завистью…
В школу почему-то сегодня не пришла Кацуми. Ещё и Исаи не пришел. Это не могло не насторожить. Если общаешься с жестоким и бесчестным человеком, то всегда ждешь какой-то подляны. Вот и сейчас, когда я увидел два пустующих места, то внутри пробежал холодок. И это у меня? У убийцы, которому чужды человеческие страсти? Хотя, вряд ли и в прошлой жизни я сумел бы отвернуться от опасности, которая подстерегала бы моих друзей.
Возможно, именно поэтому я никого и не допускал в круг друзей, ограничиваясь только знакомыми. А знакомые как приходят в нашу жизнь, так и покидают её, не оставляя в душе почти никаких следов. Следы оставляют любимые и друзья…
Замкнутый круг — я завидую Норобу потому, что у меня не было таких друзей, и не подпускал никого из возможных друзей близко, чтобы потом не испытывать горечь утраты.
Твою дивизию! А ну, соберись, Игорь Смельцов! Нечего нюни распускать! Ты знаешь, что делать, поэтому делай!
Я с трудом дождался звонка на перемену и связался с Джуном Танаки. Он мне ещё в день похорон Акиры отписался, что мою просьбу выполнил. Причем выполнил так, что едва не огреб люлей от раздраженной Кацуми. Мешался, путался под ногами и лез со всякой чепухой, но не оставлял Исаи наедине с девушкой.
— Привет! Не видел Кацуми? — написал я сообщение.
— Привет. Сегодня не видел. Видел вчера, как они с Исаи уходили после школы. Прости, но я ничего не мог сделать — Кацуми пообещала мне устроить очень большие проблемы, если я снова буду преследовать их. А ты куда пропадаешь после первых уроков?
— Всё по делам, да по делам. Как успехи у Аяки? Справляется с новой должностью?
— Всё норм. Пока входит в курс дела. Готов рассказать, что ты задумал?
— Завтра, Джун. Расскажу всё завтра.
На этом я отключился. Мда, ситуевина. Вчера смылся пораньше, а Кацуми ушла с Исаи. Дух комиссара явно сделал это неспроста. Нет, я не сомневался в благопристойности Кацуми — не такая это девчонка, чтобы вот так вот просто раздвинуть ноги после сочувствия. Да и уровень боевых искусств позволял ей в случае чего отбиться даже от Исаи.
Но вот заныло что-то глубоко внутри, как будто там поселился неугомонный комар, который своим нудным жужжанием задумал свести меня с ума. И это понемногу начинало выводить из состояния бодрости и душевного равновесия.
Я набрал номер Кацуми. Пусть мы и были в ссоре, но если я сейчас услышу её голос, то попрошу прощения. Либо просто скажу, что ошибся номером. Либо…
Гудки из коробочки телефона словно издевательски напевали: «Ло-о-о-ох! Ло-о-о-ох! Ло-о-о-ох!» И продолжали обзываться так до тех пор, пока механический вежливый голос не сказал, что абонент сейчас вообще не абонент.
Абонент не абонент…
Это плохо. Искать телефон родителей и узнавать у них — поднимать лишний шум и тревожить родных. Тоже не вариант. Тем более расстраивать их после похорон Акиры не годится от слова «совсем».
Если Кацуми просто обиделась на меня и не берет трубку, то как я буду выглядеть в глазах родных? Дурачком каким-то?
Дурачком выглядеть не хотелось. Оставался последний вариант, поэтому я выдохнул и написал Исаи:
— У нас всё в силе? Не зассал?
Он ответил через несколько секунд:
— Всё в силе. Тебя ещё ждёт сюрприз, уёбок. Готовься! И да, у твоей подружки очень мягкие губки…
Понятно. Значит, Кацуми у него.
Я снова глубоко вдохнул и заставил себя разжать ладонь, в которой тоненько хрустнул телефон. Вот поэтому я раньше и не заводил друзей… Не только я нащупал уязвимое место в обороне комиссара, он тоже смог просчитать меня.
Сердце начало биться сильнее, кровь ударила в виски.
Зараза! Какой же он всё-таки гандон…
Я ушел из школы. Ушел тихо, чтобы не привлекать внимание. Потом наверстаю упущенное, а сейчас… Сейчас мне было не до учебы.
Додзё «Оммёдо Кудо» встретило меня молчанием. Я поклонился духу додзё, разулся и прошел внутрь. Маты чуть шуршали под босыми ногами. Пройдя в центр, я уселся в позу «лотоса». В любимую позу сэнсэя.
Зачем я это сделал? Да хрен его знает. Мне нужно было обрести душевное спокойствие, поэтому я и сделал так. Сел, чтобы помедитировать.
Вдали прозвенел звонок, собирающий детей на урок. За дверью додзё стихли детские голоса. Я погрузился в тишину и самосозерцание. Пытался представить себя на берегу озера или на цветущем лугу, но ничего не получалось. Медитация не приходила — адреналин гулял по телу и требовал выхода. В голове сменялись картинки Кацуми одна за другой, и не все эти картинки были благопристойного характера.
С закрытыми глазами я сидел около десяти минут. Тишина давила на уши, нарушаемая только сипом дыхания и стуком сердца. Справиться с собой не получалось. Тело продолжало гнать адреналин.
— Ну и хрен ли ты тут расселся? — послышался негромкий голос.
Говорили как будто из трубы. Я распахнул глаза и огляделся по сторонам. В додзё я был один. Даже ветерок из приоткрытой двери убежал искать более интересные занятия. Пылинки плыли в солнечных лучах осколками искр, чтобы тут же пропасть, как только покидали освещенную зону.
— Ты кто? — спросил я в ответ.
— Фудзияма в пальто. Ты сам знаешь ответ, — ответил голос.
— Акира?
— Вообще-то я спросил, хрен ли ты тут расселся?
Мне показалось или в голосе в самом деле послышалось раздражение?
— Я тут пытаюсь помедитировать и успокоиться.
— И как?
— Не получается, — со вздохом произнес я.
— Ты должен научиться владеть своими чувствами и эмоциями. Как палочками-хаси или как шваброй. Горячая голова не принесет успеха, если не подкреплена холодным расчетом.
— Тяжеловато это…
— Воину и не должно быть легко. Воин вступает на кровавый путь боли для того, чтобы тем, кого он защищает, жилось легче. Это великое самопожертвование во имя другого человека и называется доблесть воина. Воин следует пути чести, но должен знать, что эта дорога всегда ведет к смерти.
— Я знаю, но…
— Никаких «но». У воина не должно быть сомнений. Воин борется против зла и всегда защищает свой дом. Защищает своих родных и близких. Только так и никак иначе! Ярость, страх, разочарование, обида, боль — всё это должно уйти прочь, когда воин выходит на бой. Есть только противник и он должен умереть. Либо сам воин должен пасть от руки врага. И это тоже великая честь!
— Но я не хочу падать от руки врага. Мне ему наебенить хочется, — я уже увидел, откуда идет звук, и теперь с трудом сдерживал улыбку. — Но для этого мне нужно обрести покой и равновесие.
— Твой покой находится в сердце. Равновесие в центре солнечного сплетения. Расстояние друг от друга небольшое, поэтому помоги им соединиться и оставь гнев за спиной. Выдохни и соедини ладони.
Я выдохнул, левой ладонью провел по воздуху от сердца до солнечного сплетения, а правой поднял воздух с живота. Между ладонями возник небольшой огненный шар.
