***
На улице, несмотря на календарный март, стояла теплынь. В рассветном небе гасли звезды. Из дома номер «8» по улице Восточная вышла странная процессия. Рослый рысь странного черно-белого окраса, юная рыжеволосая девушка, статный молодой человек, монах и три огромных барбоса. Люди и рысь тихонько переговаривались на отвлеченные и, казалось, ни к чему не обязывающие сюжеты — чтобы отвлечься от чего-то страшного, неминуемого? Того, что должно случится уже в самом скором будущем?
— Получается, Углеж — это такое пограничье в Пограничье, — задумчиво произнесла рыжеволосая. — И наш институт МИ в такой же зоне расположен. Так?
— Не совсем. — Рыся опередил Звеновой. — Я бы сказал, Углеж и институт МИ — это первый дифракционный минимум.
К Николаю снова вернулось его дружелюбное состояние. Парень шел рядом с Сашей, и на его лице было написано самое настоящее счастье.
— А Пограничье? — нахмурилась девушка. Призвала на помощь когда-то вызубренный школьный материал.
— Главный максимум, — как само собой разумеющееся сказал ученый.
— А где стоит сама решетка? — решился вступить в беседу Амвросий. Он все-таки пролистал учебник истинной физики. Так что худо-бедно понимал, о чем идет речь.
— Полагаю, где-то в ручке гигантской бутылки Клейна, — беспечно отозвался Звеновой, — которую являет собой наш мир. Ты уже прочитал об этой теории? Вот и хорошо. Мне другое интересно.
— Что именно? — Саша опередила брата.
Очень уж ей было любопытно узнать, что может вызывать интерес у такого научного всезнайки, как Звеновой.
— Связан ли период решетки с… с точкой ветвления в поведении Кондратия, или нет, — задумчиво изрек тот.
— Какой еще точкой ветвления? — нахмурилась девушка. И тут ее осенило: — Причем тут Кондрат? Вы опять обсуждали без меня что-то важное?
Саша так посмотрела на одноклассника, что тот смутился.
Амвросий же с любопытством посмотрел на сестру:
— Э-э-э-э… А откуда ты знаешь, что опять?
— Во сне позавчера видела! — фыркнула Саша. — А ты, деда? Как ты мог? И… вот что ты им рассказал, пока я спала?
— Погоди ты, Александра, с претензиями и допросами, — остановился рысь. — Нам сейчас надо нужную тропу найти и дело сделать. А предъявлять друг дружке будем потом. Когда-нибудь…
Магистр повел перед собой лапой, и земля расцветилась тысячей троп, больших и малых! Одни были белые, другие зеленоватые, розоватые, синеватые… — всевозможных цветов и ширины!
— Вот эта, — указал рысь на еле заметную бирюзовую ниточку. — По ней пойдем. И, прошу вас, потише. Лучше вот делом займитесь, настройтесь на серьезный лад. А то из вас только Николай идет по зову Бездны. А вы, Александра и Амвросий, — почти по собственной инициативе. Так что…
Магистр так многозначительно глянул на девушку и инока, что у тех тут же появилось желание слушаться старших. Да и Звеновой насторожился:
— Им только настроиться, и все? Этого будет достаточно?
— Если не будут делать глупостей, — ехидно ответил рысь, — то достаточно. А то, сам понимаешь…
И таким было это «понимаешь», что Саша мигом посерьезнела:
— Хорошо, деда. Мы будем вести себя как подобает.
— Очень на то надеюсь, — буркнул рысь.
И было путешествие. Сперва вдоль железнодорожной дороги, той самой, по которой ходил поезд. Потом тропа постепенно отвернула от путей — пошла взбираться вверх по склону мшистого холма. Саша шла и думала, на этот раз о карателе Федоре Оспине. Что же это получается? Его отправили в Бездну на переинициацию, а уже через несколько часов она следует за ним? Конечно, у нее идти в Бездну были свои причины, но… Но совпадение ли это, вот в чем вопрос? Вдруг она идет в Бездну потому, что они с Федькой — пара?
Саша вертела эту мысль так, сяк, эдак… Но так и не смогла прийти к какому-либо выводу. А потому тряхнула головой… и вдруг обнаружила себя посреди живописной долины, на высоком берегу речушки с бирюзовой водой.
— Ой, — сказала тогда Саша. — Деда, а деда? А как…
— Топологию надо было лучше учить, двоечница! — ответил рысь в своей привычной манере. Но его глаза так и лучились добротой. — А можешь друга своего помучить, если выдастся спокойный вечерок. Думаю, он сможет тебе объяснить, что к чему.
Магистр вопросительно посмотрел на ученого.
— Смогу, — кивнул Звеновой. — Если, конечно, Сашка выдержит… — он ненадолго задумался и сказал: — Выдержит полуторадневную лекцию. Это с четырехчасовым перерывом на сон. Ты как?
— Пожалуй, мне не настолько интересно, — широко улыбнулась девушка. — Цветы, опять же, тут замечательные! Лучше на них смотреть буду.
Цветы — яркие алые маки — и впрямь завораживали красотой. Маковый луг тянулся далеко-далеко, до самых синеватых гор, венчавшихся снежными пиками. Прямо под ногами деловито гудели тяжелые шмели — не покладая хоботка собирали душистую пыльцу… Они совсем не обращали внимания на путешественников: мол, идете? Ну и идите себе. И путники шли, шли, шли — пока не проклюнулось синим маленькое озерцо. Его поверхность, казалось, кипит из-за подземных ключей.
— Привал. — Магистр остановился.
Саша, уже давно хотевшая пить, направилась было к источнику…
— Стой! — На пути девушки вырос рысь. — Только Черныш, Конопуш и Снежный.
— А я… мы?
— А у тебя, путешественница, — ехидно заметил Магистр, — фляжка должна на поясе висеть.
В ответ Саша густо покраснела: про фляжку, или на худой конец, пластиковую бутылку, она как-то позабыла.
— Я взял. — Звеновой протянул девушке литровую флягу.
— И хорошо, — проникновенно посмотрел на него Магистр. — А то там, где вы, я надеюсь, окажетесь, вода будет попадаться очень редко, а пить будет хотеться почти все время. И всегда — точно так же сильно, а то и сильнее, чем сейчас.
Саша вспомнила, как часто и помногу Магистр пил чай, и промолчала. Хотя ей очень хотелось деда упрекнуть: она же не знала! Предупредить не мог?
— По пути будет, где пополнить запасы. — Рысь как будто прочитал мысли воспитанницы. — Но на будущее запомни: воду всегда надо брать с собой. А сейчас не мешай. Мне надо подготовить вам скакунов.
«Скакунов?» — мысленно переспросила девушка.
Но вслух не сказала ничего.
А потом ей стало не до расспросов — у нее в буквальном смысле этого выражения отвисла челюсть: Черныш, Конопуш и Снежный начали расти! Да-да, их верные псы пили воду из озерца и росли прямо на глазах — до тех пор, пока не стали размером с верховых лошадей! Хороший таких, породистых скаковых.
Когда Саша уже начала опасаться, что четвероногие упьются до размеров слона, Магистр псов отозвал.
— Ну вот, — довольно оглядел он каждого по очереди, — теперь хорошо.
— А это… навсегда?.. — Слова с трудом давались Амвросию, помнившего своих верных псов еще щенками.
— Как пойдет, — беспечно отмахнулся Магистр. — А тебе что, не нравится?
— Жутковато, — поежился парень. — А слушаться они будут?
Признаться, такие же опасения были и у Саши. Но, как выяснилось в дальнейшем, девушка беспокоилась напрасно.
— А вот садись и попробуй сам, — если бы рысь имел обыкновение пожимать плечами, он бы, несомненно, так и поступил.
Амвросий неуверенно смотрел на троих новоявленных скакунов — выбирал наиболее покладистого?
Саша брата опередила.
— Мы с тобой одной крови, ты и я, — провела она рукой по пятнистой шее Конопуша.
И, опершись руками о холку, запрыгнула на спину громадного пса!
Подросший сторожевой и ухом не повел, как будто всю жизнь только тем и занимался, что возил на себе юных девиц. Зато взял с места в карьер — маки где-то там, внизу, слились в ровный алый ковер!.. У Саши захватило дух, она крепко-крепко вцепилась обеими руками в шелковистую шерсть…
«Вот сейчас упаду, — дребезжала предательская мыслишка. — Вот сейчас…»
Но проходила минута, другая… А Саша все не падала и не падала. Конопуш успел домчаться до края луга, почти к самому подножию лесистых склонов, развернуться и понестись во весь опор обратно, когда Саша робко поверила: она не упадет!
