И правда: через луг, прямиком, не шла, а торопилась-спешила смешная девчушка с торчащими косичками. Прасковья?!
***
— Привет, ребята! — радостно вопила юная девица. — А я вас ждала! И собачки с вами… Какие же они милые!
Перевоплотившаяся яга совершенно не походила на себя, прежнюю. И даже тот морок, которым она прикрывалась в конторе, отличался от оригинала. Та Прасковья была себе на уме, даже юная. Эта стала бесхитростной, светлой и легкой.
— Чем вам помочь? — участливо интересовалась она.
Саша и Николай недоуменно переглянулись и синхронно пожали плечами. Конечно, дед Савелий настоятельно рекомендовал им найти Максимилиана… Но наверняка они смогут сами его отыскать.
А вот у Амвросия Прасковья даже тут, в холодных слоях, симпатий не вызывала.
— Нам? — переспросил он. — А чем ты нам поможешь? Проводники, — похлопал он ладонью Снежного, — у нас есть. Нам… — он хотел было сказать, что в первый день не велено слезать с седоков, но сдержался. Не доверял он Прасковье, и на то у него были причины.
— Ну… — Прасковья искренне огорчилась. — Жаль. А то, видите, мне дела добрые вершить надо, а тут, сами понимаете…
Юница развела руками. Действительно, на этом лугу, кроме незабудок, помогать было некому. Незабудкам же и так было неплохо. Цвели, пахли и не вяли.
— Но вы проезжайте, добры мо… путники, — шмыгнула носом Прасковья. — И пусть удача…
— Постой! — вдруг сжалилась над юной ягой Саша. — Где нам найти Максимилиана, не покажешь? А то мы тут ничего не знаем.
— Покажу! — аж подпрыгнула Прасковья. — И где Максимилиан живет, и где остальные, кто сможет вас заинтересовать… Всех покажу. Только…
Она вдруг как-то странно посмотрела на всех троих, по очереди. Для этого ей пришлось запрокинуть голову — косички растопырились параллельно лугу.
— Только?.. — переспросил Звеновой.
— А вы мне про Лаврушу не расскажете? — В голосе юницы слышалась мольба. — Как он там? Его Кондрат не обижает? Или, — на лицо набежала тоска, — или Лавруша пожадничал, сведениями о карателе не поделился? Ну что же вы молчите, ребята? И ты, Саша?
А все трое просто не знали, что сказать.
«Неизвестно, чем мои откровения закончатся. — Смотрела Саша в доверчивые глаза девчушки с соломенными косичками. Строчки из учебника по психологии вдруг сами собой всплыли перед мысленным взором. — Еще начнет вершить что-нибудь непотребное во имя любви к «Лавруше»!..»
Саше вдруг очень-очень, до судорог захотелось, чтобы Прасковья избавилась от болезненной привязанности, не отпустившей ее даже после физической смерти. Но Саша не знала, совсем не знала, что для этого сделать. В том, что Прасковье при жизни раскрывали глаза на поведение ее ненаглядного Лавруши все, кому не лень, и Савелий с Миларетом в первую очередь, Саша не сомневалась. Если уж Прасковья своих премудрых братьев не послушалась…
— Ну что же вы молчите? — Прасковья ждала ответа. — Сашка, ну скажи что-нибудь. Ты же добрая!
— Я? — вздрогнула девушка.
— Ты. — Звеновой дотронулся до руки Саши. — Именно ты. Ты же можешь защищать.
Точно! До девушки медленно доходил абсурд ситуации. Она тут учебники психологии вспоминает, а решение — вот оно, рядом! Точнее — кругом.
Саша уже привычно призвала Бездну. И тут же луг и незабудки на нем вспыхнули, заискрились! Заискрилась и облитая, наполненная сиянием юница с забавными косичками.
— Слушай же меня, Прасковья! — заговорила Саша, удивляясь словам, срывающимся с ее языка. Будто это не она их произносила, а кто-то другой.
— Да, Саш? — с надеждой и испугом отозвалась юная яга.
— Ты ведь наверняка знала что-то нехорошее о Лаврентии Петровиче? Видела, что его поступки и поведение противоречат негласным базовым принципам поведения для так называемых хороших людей, но почему-то не обращала на это внимания? А почему?
— Потому что верила. — Юница затравленно оглянулась. Будто в незабудках притаился Лавруша — вот-вот станет свидетелем ее предательства! — Верила, что он… просто притворяется нехорошим. Что ему просто не хватает чуть-чуть, самую малость для того, чтобы вести себя правильно. Верила, что смогу ему это дать.
На Прасковью было жалко смотреть. Сейчас она была похожа на пятилетку, смотрящую ужастик: ее любимый плюшевый мишка по ночам, когда все спят, пожирает котят. Или щенят. Даже Конопушу — Саша прекрасно это чувствовала — было жалко, именно жалко, бывшую ягу. И, девушка была уверена: Чернышу и Снежному тоже!
— Зря верила, — устами Саши, казалось, говорила сама Бездна. Через девушку проходила, баюкая, наполняя собой, знакомая лиричная тишина. И выходила наружу словами: — Плохой он человек. И хорошим не станет никогда. Забудь о нем, — Саша говорила, и юницу с косичками буквально прополаскивало-промывало, до косточек, нет, до клеточек, искристым сиянием. — Нет больше такого человека. И никогда не было. Ты его просто придумала…
Саша произносила слова, а сама поражалась их смыслу: а ведь правда, не было! Прасковья выдумала человечного Лаврентия Петровича, а реального прохвоста-слизня так и не увидела.
— Очнись, Прасковья! И живи своей жизнью. Если хочешь, приглядись к профессии садовника.
На этом Бездна закончила говорить через защитницу. И сияние, мерцая, начало покидать юную ягу. Вот она, моргнув, посмотрела на Сашу — чисто и ясно, как могут только дети. Перевела взгляд на Амвросия… На Звенового…
— Так что же мы стоим? — звонко спросила Прасковья. — Идем те же! — Она указала на пики, виднеющиеся вдали. — Вы ведь Максимилиана ищете? Я тут подумала… Я не только вас провожу, мне самой к нему надо. Максимилиан говорил, что в Сугдони… ну, это город, где Максимилиан работает, парк надо благоустраивать. А то бывший каратель… — На лице Прасковьи промелькнул испуг. Но она продолжила тараторить, вот только улыбка теперь была испуганно-отчаянная. — Так вот, бывший каратель всем лягушкам в пруду парка соломинки в попы повтыкал. А так я буду за деревьями присматривать и лягушек защищу…
— Бывший каратель? — Саша не сразу уследила за зигзагом мысли юной яги. — То есть, Федор Оспин? А зачем ему соломинки? То есть, тьфу ты, лягушкам? То есть…
— Так это… — Прасковья снова улыбнулась — на этот раз попыткам Саши сформулировать вопрос. — Не при деле он теперь. Наверное, от этого в детство впал.
«Ничего себе! — мысленно присвистнула Саша. — Не приведи Бездна, мы с Федькой до сих пор — пара».
— Так идемте же! — торопила юная яга. — А то Федор всех лягушек изведет, пока мы тут с вами прохлаждаемся.
Прасковья развернулась и вприпрыжку поскакала по лугу.
Путешественники последовали за ней.
***
Город Сугдонь походил бы на Углеж, если б в последнем, помимо одно- и двухэтажных домиков появились еще круглая площадь и ратуша. И улицы не располагались перпендикулярны друг дружке, а расходились лучами от площади. Образованные таким образом массивы домов расчерчивались небольшими переулками.
Еще в Сугдони было два кольца. На внутреннем, первом от площади, путешественники и стояли. По кольцу ехали немногочисленные повозки. Только вместо лошадей в них были впряжены… люди!
— Кто это их? — поразилась Саша местным порядкам.
— Думаю, правильнее будет спросить «за что это их», — проронил Амвросий.
На инока было смешно и самую капельку грустно смотреть: такая смесь озарения и гадливости была на его лице.
— Так это… — Даже нахмурила чистый лоб Прасковья. Возможно, чтобы не улыбнуться и тем самым не обидеть попутчика. — Провинились они сильно при жизни.
— При жизни? А они все что… того? Мертвые?!
Саша затравленно оглянулась. Что же это получается? Они находились в городе, кишащем мертвецами?
— Можно подумать, я живая, — грустно усмехнулась юная яга.
Саша перевела растерянный взгляд на Звенового: Прасковья-то была своя и совершенно не агрессивная. А вот остальные зомби?
— Они тоже вроде как мирные. — Николай пожал плечами. — Вот когда нападут, тогда и будем думать.
