— Ну а тебе, Прасковья, кого-нибудь показать? — Маг со странной улыбкой смотрел на юную ягу.
И был момент, когда Саше хотелось повернуть время вспять — чтобы предупредить Максимилиана о том, что Прасковье ни в коем случае нельзя вспоминать негодяя Лаврентия Петровича. И даже намекать на его существование. Точнее, не-существование.
А потом была целая минута, в течение которой девушка не дышала: а вдруг Прасковья, несмотря на вынесенный вердикт, все-таки вспомнит своего жуткого Лаврушу? Ведь все сказки только и делали, что говорили: ничего нет сильнее любви.
— Не-а, — звонко и беззаботно сказала юная яга, и у Саши отлегло от сердца. — Я не за этим пришла. Садовник тебе еще нужен, Максимилианушка?
— Только если карателя не забоишься, — с сомнением покачал головой маг.
— Так если ты меня на работу возьмешь? — застенчиво улыбнулась яга. — Ну вот официально, с грамотой? Ведь в этом случае каратель мне станет не страшен?.. А, Максимилианушка?
Прасковья с такой детской, открытой надеждой смотрела на мага, что тот даже растерялся. Потом, правда, быстро пришел в себя:
— Отчего не принять, Прасковьюшка? Вот прямо с этой секунды ты — официальный садовник наблюдательного центра холодных слоев Бездны.
— Ура! — Прасковья, подпрыгнув, повисла на шее у мага. — Ура! Ура-а-а!
Потом яга и Максимилиан какое-то время обсуждали детали: где какую клумбу разбить, какие посадить на ней цветы… Саше быстро наскучило это слушать, и она пошла к мониторам. Против подспудного ожидания, рассмотреть что-то определенное оказалось нереально: мониторы показывали каких-то чужих людей. Вот маленький мальчик у доски. Не выучил урок? Отвечает, то и дело украдкой поглядывая в ладошку. Написано ли что-то прямо на ней? Или там спрятан листок? Кажется, все-таки листок: учительница идет по направлению к малышу, тот торопливо сует комок в рот и проглатывает его…
А вот на соседнем мониторе девчонка — силится отнять у грузной тетки новорожденного котенка. Тетка — мать? — уже почти осуществила свое намерение спустить котенка в унитаз, когда девчонка вдруг отцепилась от юбки тетки, за которую до этого теребила мучительницу, и выхватила зверушку и рук. Выхватила и убежала, несмотря на несущиеся вдогонку угрозы. Какие — Саша услышать не могла: звук по понятным причинам был отключен. Не хватало еще, чтобы мониторы говорили все разом!
А вот…
— Интересно, когда это? — послышался голос Звенового. — Где это?
Николай показывал на монитор, изображающий… Кондратия Марфовича!
***
— О! Кондрат! — Вид дальнего родича вызвал у юной яги самую что ни на есть неподдельную радость. А Саша вдруг заметила, как Прасковья тронула то место, где раньше у нее была брошь-трилистник. Но брошки не было. Яга же, не нащупав трилистника, потерянно улыбнулась… но только на миг. Уже потом заговорила-затараторила: — Когда-то я очень хорошо знала этого человека! Но сейчас уже не помню ничего… Вот совсем ничего… Он кого-то ждет? Или на что-то решился?
Действительно, при взгляде на изображение колдуна складывалось именно такое впечатление: ожидание и решимость. Кондрат стоял на широком, нависавшем над пропастью, каменном уступе. Ветер раздувал полы широкого кафтана, косматил длинные каштановые пряди. Колдун не обращал на ветер никакого внимания — напряженно смотрел вперед.
— Может, и ждет. — Максимилиан пристально посмотрел на экран.
— А звук на конкретно этом мониторе включить можно? — подошел к магу Звеновой.
— Включить-то можно, — досадливо поморщился Максимилиан. — Толку-то?
Звук на мониторе включался предельно просто: маг легонько щелкнул по экрану. Раздался характерный, ни с чем ни сравнимый звук белого шума.
— Действительно, толку немного, — хмыкнул Звеновой. — Предположения есть?
— Нет, — не стал юлить Максимилиан. — Кондрат работал оператором до меня. Точнее, как работал… Говоря бюрократическим языком, все больше использовал служебное положение в личных целях. Ходил во времени туда-сюда, менял постоянно что-то в прошлом. Он оставил столько следов, что сам, поди, распутать их не сможет… Да и затерлась большая часть следов локальными катаклизмами… Катаклизмами, его же похождениями и вызванными.
— Катаклизмами?.. — глубокомысленно переспросил Звеновой. — Локальными? Ага!..
Саша, глядя на него, подумала: ученый пытается вставить новый осколок информации в уже наполовину сложившуюся у него картину. Или не наполовину?
— Но почему Кондрат так долго продержался на должности оператора? — спросил Звеновой.
— Видать, сначала не так сильно изменял события, вот катаклизмы, им вызываемые и не были большими, — пожал плечами Максимилиан. — Он, судя по всему, меру знал. А так наблюдателем он был хорошим, и его терпели. А потом почему-то сорвался. Вот посмотрите-ка…
Маг уверенно подошел к одному из мониторов. Тот показывал… Федора Оспина! Да-да, именно Федора, только совсем маленького, новорожденного. Над ним склонилась мать Анна — Саша прекрасно помнила эту миловидную, вечно усталую женщину. Анна поправляла одеяльце и не видела, как за спиной прямо из воздуха возникает-ткется… Кондрат! Его портал не был темным или светлым, а каким-то сумрачным, что ли? И от колдуна струилась, исходила какая-то странная эманация…
— А не по милости ли Кондрата, — ахнула Саша, — Федька при инициации стал карателем?
— Как знать? — Максимилиан глубоко вздохнул. — Как знать… Конечно, напрашивается именно этот вывод. Но тут надо думать. И прежде всего — что нам теперь делать с пострадавшим от деятельности Кондрата Федором. И с тобой, Саша. Не таскать же тебе бывшего карателя за собой всю оставшуюся жизнь.
Маг умолк, укоризненно качая головой.
Саша смотрела на него, затаив дыхание. Не умом — сердцем чувствовала девушка: сейчас решается ее судьба. И решение будет целиком и полностью зависеть от Максимилиана.
…Или еще не сейчас?..
— Прасковья, дружище! — Голос мага разбил напряженное ожидание. — Рикша сюда бежит. Не узнаешь, по какому поводу?
Прасковья, задорно взмахнув косичками, выскочила за дверь.
Максимилиан какое-то время смотрел ей вслед. Потом сказал:
— Вот ведь, как судьба над девчонкой пошутила. Савелий часто говорил, что хорошая она, просто запуталась. Я, признаться, не верил… Зато сейчас вижу, что Савелий был прав.
— Еще какая хорошая-то! — Саша отвлеклась с радостью.
Уж больно это было невыносимо — ожидать судьбоносного решения.
— А что, есть какие-нибудь формальные признаки «хорошести»? — с любопытством осведомился Николай. — Или это только ваше личное мнение?
— Есть и признаки, — указал монитор, работающий в реальном времени, маг. — Рикшу видишь?
— Точно! — вспомнила Саша. — Прасковья же сказала, что рикши — это при жизни провинившиеся.
— И хотел бы я знать, насколько именно, — пробормотал Амвросий.
— Все по-разному, — пожал плечами Максимилиан.
Так путешественники узнали, что рикшами в холодных слоях Бездны вообще и Сугдони, в частности, работали те, за кем числись не больше трех смертоубийств, да и то по неосторожности. Грешники бегали по кругу, развлекали души ими же убитых.
— Так вот откуда берутся мифы о чистилищах! — Саша слушала Максимилиана с открытым ртом: о беге грешников по кругу в Школе не рассказывали.
— Мне другое в этой всей истории интересно… — Маг замялся было, но потом все-таки сказал: — Интересно то, что Прасковья являет собой уникальный случай безнаказанности.
— Как это, безнаказанности? — опешила Саша.
Она сама видела черную тучу над головой девчушки с косичками — еще тогда, когда судила Лаврентия Петровича.
— А вот так, — уголком рта усмехнулся маг. — Дел она натворила нехороших — не перечесть. По большому счету, она… то есть, ее энергия должна была прямиком в темные слои перетечь. А яга, видишь, даже по кругу с тележкой не бегает. Разве что карателя боится.
Саша слушала Максимилиана и согласно кивала. Все правильно, Савелий говорил про казненную ей на Коптевском бульваре ведьму Варвару: мол, ее душа частично ушла в темные слои. А когда на Варвару напала Прасковья, то этой самой частью души разворотило парк возле конторы МИ!
