Тихо-тихо, хотя и не бесшумно, отодвинулся засов. Ближайшие кони заволновались, запереступали ногами. Вольф высунулся, приглашающе махнул рукой и спрятался обратно. Ласка парой слов успокоил коней и тихонько нырнул в дверь. Вольф так же аккуратно закрыл засов.
— Идем. Сейчас закат и вечерний намаз. Проскочим до кладовки, — сказал Вольф.
В коридоре стояла кромешная тьма. Как он что-то видит?
— Ступеньки. Тут направо. Стой. В эту дверь.
— Ничего не вижу.
— Вот тут садись в угол. Я тебе ковер и подушку положил. Теперь до середины дня ждем, можно поспать.
Темно и тихо. Все равно делать нечего, кроме как спать.
В окошко под потолком заглянули первые лучи солнца. Ласка посмотрел вокруг. Здесь лежали ковры, подушки, одеяла, матрасы. Здесь же в сундуках хранилась теплая одежда султана. Кладовка, куда заглядывают не каждый день. Летом здесь слугам нечего делать.
— Примерь, — Вольф достал сверток. Рубашка, штаны и кафтан слуги, которые он стащил где-то во дворце за эти дни, — Ты по-здешнему немного уже говоришь, за слугу сойдешь.
— Ага. Что завтра делаем?
— Ты раздеваешься, идешь в хаммам и прячешься в парилке. Там горячий пар.
— Раздеваюсь, чтобы потом в мокрой одежде не светиться?
— Конечно. Потом приходит султан. Погреется и мыться пойдет. Тут надо тихо-тихо проскочить в джамегах, со столика взять перстень и уйти через черный ход. К этому времени у черного хода будет стоять янычар. Слуги вошли, слуга вышел, все нормально.
— Постой, а если в соуклуке я кого-то встречу? А если меня султан увидит или банщики?
— То что сделают? Султан за тобой побежит голый по дворцу? Или банщик? Тебе главное оторваться, чтобы не видели, во что оденешься. Возвращайся в эту комнату, следующей ночью я тебя выведу в конюшню.
Огонь под огромным котлом развели еще утром, но пока что через трубы в хаммам поступал не пар, а мокрые теплые испарения с поверхности воды. Потом с черного хода зашли уборщики с тряпками и ведрами. Вымыли хаммам начисто и вышли. Янычар, стоявший у черного хода, зашел внутрь вместе с ними.
— Давай, — толкнул Вольф.
Они прошли через маленькую комнатку с окошком под потолком. Зачем она тут нужна? А, вот зачем. Тут стояло ведро, а вот с этих полок брали мыло и мочалки. Вольф тихо поднял крышку деревянного ларя. Ласка сбросил туда костюм слуги и обернулся полотенцем. Приоткрыл дверь в пока еще не нагретый соуклук. Янычар стоял спиной у арки, ведущей в сыджаклык. Уборщики выжимали тряпки внутри. Ласка проскочил внутрь и спрятался под диван.
Янычар и уборщики вышли. Ласка выкатился из-под дивана, перебежал в нагревающийся сыджаклык и лег на пол, поджав ноги, за гёбек-ташы.
Прошлепали два человека. Один из них сказал, что достаточно жарко, другой согласился. Париться они не стали и вышли. Им здесь еще работать. Наверное, банщик, который помогает мыться, и теллак, который разминает мыщцы. Скрипнула дверь черного хода.
Через соуклук прошли слуги. Человека четыре. Принесли столик, сладости и жаровню для кофе. С ними, похоже, снова тот янычар.
Открылась дверь, которая раньше не открывалась. Большая дверь вела в какое-то большое помещение, и пар, который уже заполнил сыджаклык, вздрогнул, как от порыва ветра. Надо полагать, это султан.
Ласка уже изрядно пропотел, когда султан прогрелся в соуклуке и царственной походкой вошел в сыджаклык. Да, немец-перец-колбаса тут бы уже спекся. Самому бы не спечься. Вместе с султаном шагал еще один человек. Более тяжелый, но низший по положению. Он как-то даже семенил, в отличие от уверенно ставившего ноги султана. Не так уж сложно слышать и понимать шаги людей в пределах комнаты, когда тебя учили прикладывать ухо к земле и считать, сколько коней в табуне.
Султан прошествовал к курне. Закрыл за собой золотую решетку, она еле слышно звякнула. Тяжело быть султаном, никому нельзя доверять. Сейчас он вымоется и пойдет полежать на прогретом гёбек-ташы, выбирая места от теплого до горячего. Банщик, судя по шагам, остановился где-то рядом с золотой решеткой.
Ласка осторожно выглянул. Так и есть, султан моется, банщик стоит спиной. Шаг за шагом, стараясь не шлепать по полу, Ласка тихо вышел в соуклук.
Темно и пусто. За спиной сыджаклык. Справа комната, откуда слышно, как слуги накрывают на стол. Слева скромная дверь черного хода. Прямо резная тяжелая дверь и около нее столик, покрытый красным бархатом. На нем золотая цепь и четыре перстня. Который? Тот, что на вид самый старый и без камней. Внутри какая-то надпись, точно этот.
Ласка почти бесшумно открыл дверь черного хода и скользнул внутрь. Пусть не бесшумно, но банщик же не бросит султана, чтобы посмотреть, кто там ходит. Если только султан ему не прикажет.
Крышка ларя.
— Ты кто такой? — от стены поднялся темный силуэт.
Ласка тут же понял, кто это и откуда. Тот, кто заходил с банщиком и вышел. Он остался тут, в комнате для прислуги, чтобы появиться, когда и если султан позовет. Скорее всего, это теллак. Тот, кто разминает мышцы. Мужик с сильными руками.
— Ассасин? — спросил теллак.
— Ага, — кивнул Ласка, как ни в чем не бывало, натягивая подштанники.
«Ассасин» это имя или должность? Может быть, есть шанс, что примет за своего.
Теллак ничего не сказал в ответ на «ага». Ласка обернулся к ларю и накинул рубашку.
— Тревога! — теллак распахнул дверь, за которой должен был стоять янычар.
— Ассасины! — заорал теллак еще громче.
Янычар выхватил саблю, а Ласка бросил в него скомканный кафтан и тут же прыгнул сам, хватаясь за правую руку.
Успел. Батя из всей борьбы больше всего любил захват за правую руку. Ласка совершенно по-батиному перехватил янычара левой под локоть, вывернулся в открытую дверь и ударил османа лбом об косяк.
— Тревога! — успел за это время крикнуть теллак.
А потом обхватил Ласку сзади за горло локтевым сгибом левой, уперся правой в спину и сцепил руки.
В чистом поле этот прием ведет к легкой победе. Но не внутри дома. Ласка выгнулся, оттолкнулся ногами от стены и заставил противника упасть на спину. Падать спиной на каменный пол, держа руки впереди, даже большому сильному человеку очень не хочется. Теллак развел руки и упал на сильные спинные мышцы. Ласка вывернулся из захвата и побежал куда глаза глядят.
Туда или не туда? Не туда! Из-за угла выскочили двое янычар. Ласка развернулся.
Коридор до конюшни всегда пустой. Черт! А как найти тот коридор? Мы же проходили его ночью и свернули вовсе не к хаммаму. Он проходит под гаремом. А янычары могли прибежать откуда угодно, но не из гарема. Значит, прямо от них и пусть будет первая же лестница вниз.
Ласка развернулся и побежал обратно. Дорогу преградил теллак. Какой же он огромный! На полголовы выше, в полтора раза шире в плечах. Выставил руки перед собой.
Выше и шире, но не быстрее. Левой за запястье, правой за мизинец. И попытаться проскочить мимо него у левой стены.
— Аааа! Шайтан!
Спина уже трется об стену. Теллак поворачивается вправо, но медленно. Перехват левой за локоть, там болевая точка с внутренней стороны. Хватило бы длины пальцев.
— Свинья!
— Сам такой! — крикнул Ласка на прощание.
Янычары столкнулись с раскорячившимся поперед коридора тяжелым мужиком, и Ласка выиграл несколько секунд. Впереди должен быть гарем и короткая лестница вниз. Дальше длинный коридор и дверь, которая закрывается изнутри. Можно выскочить в конюшню быстрее, чем стражник сообразит, что быстрые шаги это не слуга с предупреждением о визите султана. Потом придется пробежать по конюшне, где никто не стоит в проходе, растопырив руки. Останется миновать стражу у ворот снаружи, а в городе уже ищи-свищи.
Кажется, это не тот коридор. В том стены были зеленые, а в этом белые с золотом. Еще и над дверью что-то написано. Что там? Какая разница, сзади погоня. Лишь бы открыто.
Из двери вышел высокий черный арап в длинном одеянии.