Ознакомительная версия.
Выдрав колбасу из судорожно сжатой руки слуги, Хендрик по-хозяйски завернул ее в бумагу и бережно накрыл умывальным тазом – от мышей.
– Кушать хочется,– заныл Филипп, плотоядно облизывая пальцы.– Это же моя колбаса – почему нельзя съесть маленький кусочек?
– Потому что за маленьким кусочком последует средний кусочек, за ним последует большой кусочек, а колбаса последняя.
– Может, заказать еще, на завтра? – намекнул слуга, переворачивая в альбоме следующий лист.
Хендрик иронически улыбнулся.
– Завтра мы даже ужинать не станем, и не надо так трагически морщить лоб, Филя. Когда ночью придется спускаться по веревке, ты поблагодаришь меня за этот приказ. Поверь опыту – акробатика плохо сочетается с полным желудком. И не забудь – спуститься еще половина дела, ведь внизу вбиты колья. Ты приготовил накладки на сапоги? Спрячь тщательно, чтобы никто даже случайно не наткнулся. Да, еще одна небольшая проблема: каким образом перебираться через ров? Ты как сын столяра ничего не можешь предложить? Пошевели опилками.
Сын столяра плотоядно покосился на колбасу, сглотнул слюну и пожал плечами, что-то черкая в альбоме.
– Может, ходули? Мы спустимся по веревке, прихватив их с собой, а около рва привяжем к ногам и…
– Споткнувшись в темноте, свалимся прямо в рот голодным рыбам,– перебил его Хендрик.– После чего поутру охрана найдет наши обескровленные тушки.
– Тогда я не знаю.
– Ладно, там видно будет,– сдался Хендрик.– Еще день впереди. Лишь бы проклятые соглядатаи не донесли раньше времени да какая-нибудь колдовская нечисть за ногу не тяпнула. Вот что, Филя: заготовь-ка ты пару деревянных колышков для самообороны. На всякий случай. Сможешь? Вот и славно. Как стемнеет, встречаемся в холле, у бюста.
– Зачем? – изумился слуга.
– Будем спускать на веревке.
– Опять? Мы же уже…
– Если бы некоторые слуги выполняли свои обязанности добросовестней, то веревка, которую мы использовали вчера вечером, не пропала бы. Где она, а? То-то и оно, нет больше веревки. В нашем распоряжении остался только бельевой шнур, а он вызывает у меня… гм… большие сомнения. А если завтра и этого сомнительного шнура тоже не окажется на месте, то я просто не знаю, что делать дальше. Смотреть надо лучше за имуществом, понял? Филя! Что ты там опять малюешь?
– Портрет Мерлина.
– Господи! Неужели старикан тебе на занятиях не надоел? Брось эту гадость и иди в холл…
Угнездившееся во впадине яйцо выглядело странно – это я понял с первого взгляда. Оно стояло почти вертикально, и высоко вверху синел проклюнувшийся рот – единственная часть, вылупившаяся из скорлупы. Сама же скорлупа, вместо того чтобы налиться цветом и покрыться трещинками, стала ноздреватой и серой, как весенний снег. Изменилась и подземная пещера. Свет в ней стал ярче, а контуры известковых колонн приобрели гладкость, свойственную скорее рукотворным, чем природным творениям.
Под самым сводом вдруг что-то звякнуло, и мимо моего носа стремительно пронесся яркий зеленый комочек. В последнюю секунду ухватив его, как кошка ловит на лету надоедливую муху, я поднес добычу к лицу и ахнул – стараясь высвободиться, в руке извивался бархатный дамский кошелек. Стоило мне чуть ослабить хватку, как кошель выскочил из плена и мгновенно всосался внутрь чавкнувшего рта.
– Ангелы меня побери,– перепугался я, отскакивая от яйца.– Да это идол!
– Идол? – подняла брови Вторая.– Мы же клали змия-искусителя!
– Это мы должны были положить змия-искусителя, а положили нечто совсем другое. Сама посмотри.– Я достал из нагрудного карманчика робы монетку и опасливо зашвырнул к потолку.
Честно говоря, я был уверен, что моя монета тоже всосется в скорлупу, но змий почему-то не принял подарка. Подкинутая вверх монетка глухо стукнулась о свод пещеры и упала мне под ноги.
– Странно…
Пока я раздумывал, Вторая решила собезьянничать – вынула из кармана брюк черный шестигранник и пульнула его прямиком в пасть змия. Кружась на манер подхваченного ветром осеннего листочка, шестигранник полетел вверх. На этот раз змий не стал выкаблучиваться – проглотил монету и даже чавкнул от удовольствия.
– Он жрет деньги,– мрачно констатировала Вторая.
– Он берет полагающиеся ему жертвы,– поправил я,– как и положено идолу. Иначе ему не вырасти. Не удивлюсь, если кроме монеток он также начнет прихватывать и жертвенных овец, а потом плавно перейдет от них к вершине жертвоприношения – юным девицам. На твоем месте я бы держался подальше. Ох, чувствовал я, что с этим яйцом не все в порядке… Что делать будем?
– Вернуть в инкубатор с претензией вряд ли получится,– утвердительно сказала Вторая из-за колонны.– В капсулу нам его не затолкать.
– Это уж точно. С минуты на минуту может начаться процесс появления нашего цыпленочка на свет. Думаю, нам даже прикасаться к нему не стоит, а то ам – и одной жизни как не бывало. И это еще в лучшем случае.
– Боишься, что он и тебя примет за юную девицу?
– Боюсь, что он примет нас за глупых овец! Нет, но как можно было так ошибиться? Какой идиот выдал тебе идола вместо искусителя? С самого понедельника сплошная невезуха! Третьему хорошо – он в изоляторе, а мы никак с заданием разделаться не можем! Еще и чертенок этот…
– Интересно, а почему он ест не все монеты подряд? – заинтересовалась напарница.– Мою взял, а твою забраковал.
– Спросишь у сотрудников инкубатора, когда вернемся,– желчно сказал я.– Если успеешь. Лично я бы за подобные диверсионные действия расстреливал перед строем.
Наушник, до сего момента молчащий, вдруг завибрировал. Я ладонью прижал сбесившуюся кнопку.
– Пятый! Пятый! Жетон нагрелся! Срочно возвращайтесь в Башню!
– У нас проблема,– мстительно сообщил я.– Как я и предупреждал, яйцо оказалось некондиционным! Мне кажется, это ид…
– Бросайте все! Под мою ответственность! Срочно в Башню!
– Но…
– Бегом!!!
– Точно под вашу ответственность?
– Пятый! Тревога! Отставить все! Это приказ!
– Уже взлетаем,– вздохнул я.
– Чертенок на человеке! Повторяю: он на человеке! Повторяю…
– Можете не повторять. Я готов лично порвать в лоскуты всех охранников и учеников магических курсов, но найти маленького мерзавца,– без особых эмоций проговорил я.
– А почему голос такой спокойный? – насторожился куратор.– Где кураж?
– Нет куража, товарищ куратор. Устал.
– Понятно.
Вот после этих слов на меня накатила настоящая злость. «Понятно»? Да что тебе может быть понятно, бездушная канцелярская скрепка! Столько дней без нормального отдыха, практически без сна, на сухих пайках! Один из которых к тому же оказался просроченным!
Ознакомительная версия.
