– Вы видели Токугава-сан лично, или вам только передали письмо? – продолжала допытываться Марико. – Вы знаете, что в письме?
– Я догадываюсь, о чем написал господин. – Фудзико потупилась. – Самурай привел меня к самому господину Токугава. Думаю, что он сначала добрался до крепости на галере и после прискакал оттуда на коне, чтобы потолковать с господином Ябу. Во всяком случае, он тоже был там. Мне кажется, что наш господин поступил очень мудро, уведя галеру туда, где ее не смогут захватить самураи господина Ябу. Простите меня, Марико, но я не доверяю господину Ябу и его племяннику, мне кажется, они способны на предательство. Господин Токугава расспросил меня о том, что происходило у нас с того момента, как он отдал приказ мне и Тахикиро стать наложницами иноземцев. И я была вынуждена рассказать ему обо всем в подробностях.
– Вы говорили ему об угрозе, которую бросила Тахикиро?
– Да. – Фудзико повинно склонила голову. – Простите меня, Марико-сан, но это был мой долг. Я не могла солгать господину, даже спасая жизнь сестры. Потом господин Токугава написал это письмо и велел мне отдать его вам, как только я вас найду.
– Господин Токугава ознакомил вас с содержанием письма? – не отставала Марико.
– Нет. Но я все поняла. Господин Токугава, должно быть, решил, что плохие манеры Тахикиро принудят Андзин-сан убить ее в первую же брачную ночь или даже раньше. То есть – если она достанется господину Адамсу или, как его называет иногда господин Грюку, Бу-лэ-ку-ту-рун, – попыталась она произнести фамилию кормчего по слогам, – он и сам несколько неуправляем. Поэтому, либо он убьет ее за непослушание, либо она его, из-за несдержанности и невоспитанности. Я думаю, что Токугава-сан, повелел Андзин-сан, который господин Грюку, – Золотому Варвару, взять нас обеих.
Марико похвалила Фудзико за сообразительность, попросила деликатно сообщить о решении Токугавы сестре и, собравшись с силами, отправилась к Алу.
– Прошу простить меня, – начала она с порога. – Но только что поступил новый, еще более щедрый и благородный, нежели предыдущий, приказ Токугавы.
Ал сжался точно в ожидании удара.
– Вам следует принять обеих сестер Усаги. Так как господин Адамс будет пока жить в Эдо. Где господин Токугава и подберет ему достойную наложницу.
* * *
Тахикиро сидела на татами, ожидая появления своего нового господина Золотого Варвара, как называли его все. Чувства девушки были истончены и остры, как самый острый в мире самурайский меч. Она была готова принять свою судьбу, как приказал ей Токугава, но при этом не могла отделаться от мысли, что само присутствие в доме варвара оскорбляет ее до глубины души.
– Ты не должна так думать, Тахикиро, – попыталась она вразумить сама себя, – во-первых, это ты находишься в его доме, а не он в твоем. Во-вторых, в твоих жилах течет не только японская кровь твоего благородного отца, но и варварская кровь его наложницы-кореянки, твоей матери, которую ты даже не видела. А значит, ты, Тахикиро, – полуварвар. Какое же это имеет значение для тебя – не японки – овладеет ли тобой варвар или японец? Тем более что Андзин-сан самурай и хатамото. Так чего же ты печалишься, дурочка?
Но неприятное чувство не проходило, а казалось, сделалось еще невыносимее. Пойти и прямо сейчас перерезать себе горло, не дожидаясь ночи наслаждения. Разве для этого твой отец учил тебя всем воинским премудростям? Разве твой дед Хиромацу не готовил тебя для благородной роли телохранителя самого Токугавы. Токугавы, который предал тебя, отдал, как дешевую игрушку, в руки этого кошачьего бога, этого голубоглазого и золотоволосого верзилы, который даже говорить-то по-человечески не умеет. Как жестока карма!
Она хотела было по-мужски сплюнуть на татами, но устыдилась своего порыва. Рядом с ней на подушке сидела сестра Фудзико. Добрая и несчастная Фудзико, которой даже не позволили похоронить мужа и ребенка. Карма!
Как молила Фудзико Токугаву дать ей разрешение покончить жизнь самоубийством. Сколько раз умоляла. И что же? Токугава согласился, дал разрешение сделать сэппуку взамен на то, что Фудзико и ее сестра Тахикиро сделаются наложницами варваров на полгода. Как несправедлива жизнь, какая несчастная судьба!
Тахикиро уступила слезам и горю сестры. Никто, тем более самурай, не может мешать другому человеку обрести покой. Несколько раз Тахикиро предлагала Фудзико совершить сэппуку без согласия Токугавы, обещала, наконец, что сама обезглавит сестру, не в силах выносить и дальше ее молчаливых мучений. Но…
Токугава предложил сделку, Тахикиро была вынуждена согласиться, ради блага сестры она проживет с варваром долгих полгода, а потом тоже покончит с собой, от стыда за то, через что ей пришлось пройти.
«Будда! Дай мне сил не убить его после первой же ночи! Дай мне силы вытерпеть эти шесть месяцев, чтобы я тоже смогла обрести свободу и скользнуть в великую пустоту. Дай мне сил не понести от варвара, потому что беременной мне не разрешат сделать сэппуку. Придется рожать, а потом Токугава скажет, что после рождения малыша у меня появится новый долг, долг воспитать ребенка, и так один долг будет тянуть за собой другой, и я никогда не смогу покончить с собой!»
Тахикиро снова была в женском кимоно, ее волосы служанка уложила в аккуратную прическу, лицо набелили.
Сестры издалека услышали цокот копыт и, переглянувшись, уставились в пол, выражая тем самым полное почтение и принятие своей судьбы. Слуги приняли у наездников поводья, и вскоре Марико-сан и Андзин-сан, веселые и вполне довольные жизнью, показались на садовой дорожке. Увидев их, Фудзико и Тахикиро встали и вышли навстречу.
По тому, как варвар посмотрел на нее, Тахикиро поняла, что Марико уже изложила ему суть дела и, должно быть, он принял какое-то решение.
Она внимательно следила за своим новым хозяином, пытаясь догадаться, примет ли он ее после тех, невольно вырвавшихся угроз и оскорблений. О том, что он все понял, она догадалась сразу же, как только с ее мерзкого языка слетели гадкие слова. Но вот стерпит ли подобную обиду?
Вдруг Тахикиро сделалось страшно. Подумалось, что Андзин-сан припомнит ей произнесенную в запальчивости брань и с позором отошлет домой. Нет, она не вынесет нового унижения и нового удара судьбы. Даже не посмеет передать отказ деду Хиромацу, который не примет ее, опозоренную и отвергнутую. Не примет самурая, не справившегося с возложенными на него обязанностями. «Токугава сказал – полгода». Если я явлюсь к нему раньше хотя бы на один день – мне не позволят благородно лишить себя жизни. Меня отдадут эта. Мое имя будет навсегда вычеркнуто из семейной летописи».
