Мама опустила взгляд, будто только сейчас поняла, в каком плачевном состоянии она находится, и поморщилась. Я поддержала ее, помогая подняться на ноги, убедившись, что ночная рубашка прикрывает ее.
— Давай, мам. Приведем тебя в порядок.
— Не говори, что ты обмочилась снова, — проворчал Стенли.
— Еще одно слово, — резко сказала я, — и клянусь, я позвоню своему отцу, и он разрушит это место.
Я не могла этого сделать. По крайней мере, не раскрывая себя. И даже тогда, я не уверена достаточно ли он заботится обо мне, чтобы делать одолжения.
Но судя по ужасу на лице Стенли, он верил, что я могу. Я смаковала ощущение триумфа, но моя мать начала оседать в моих руках, ее ноги подкосились.
— Есть противоядие от того, что она приняла? — спросила я.
Стенли уставился на меня, но Пенни ответила:
— Да. Я принесу флакон.
Она быстро выскользнула с комнаты, и Стенли молча последовал за ней.
Девон подошел к нам.
— Хочешь, я могу тебе?
Его взгляд был мягким, грустным и сочувствующим.
— Нет, — прошептала я. — Я сама справлюсь.
Я видела, что он мне не поверил.
— Действительно, — твердо сказала я.
Пенни вернулась с крошечным пластиковым флаконом.
— Просто заставь ее выпить это, она очнется через несколько минут.
Я взяла флакон и засунула в карман.
— Где ванная?
Пенни открыла небольшую дверь рядом с гардеробом. Я вошла с матерью внутрь. Там было мало места. Швы между белыми плитками пожелтели и частично почернели от плесени. Душевая кабина, туалет и раковина едва оставляли место в центре комнаты для меня и матери. Пенни неуверенно остановилась в дверях.
— Мне не нужна помощь, — снова повторила я достаточно громко, чтобы услышал Девон.
Казалось, он неохотно позволил мне справиться самой.
— Если хочешь помочь, можешь принести какую-нибудь чистую одежду для нее?
Пенни очнулась от ступора и решительно кивнула.
— Не переживай. Я об этом позабочусь.
И она закрыла дверь, оставляя меня наедине с матерью.
Моя мама пока не сказала ни слова. Может, ей нечего сказать. Я опустила крышку туалета и усадила мать на нее. Только убедившись, что она не свалится, отпустила. Запрокинув ее голову, я поднесла флакон к ее губам. Она без протеста залпом проглотила жидкость. Наверное, привыкла принимать антидот. Кто знает, как часто у нее случалась передозировка слюной, или что тут еще они продают.
Я отдернула душевую занавеску, липкую и пожелтевшую, и сполоснула душевую горячей водой. Боковым зрением, я видела, как мама наблюдала за мной. Ее голова все еще была склонена, но я чувствовала ее взгляд сквозь ресницы. Может это мое воображение, но она выглядела менее ошеломленной, чем минуту назад.
— Я помогу тебе раздеться, хорошо? — сказала я. Она не отреагировала, и я приняла молчание за согласие. Я радовалась, что она одета только в ночную рубашку и трусы. Она позволила мне стянуть рубашку через голову и даже подняла руки. Наши взгляды встретились, когда я кинула одежду на пол.
— Ты выросла, — прошептала она. Ее голос скрипел, но, по крайней мере, она говорила понятными словами.
Я не знала, что сказать, так что потянулась к последнему клочку одежды, но мама покачала головой.
— Нет. Я… я…
Она замолчала, смущение опалило ее впалые щеки. Я отошла, ударяясь о дверь, освобождая ей пространство. Ее движения были неуклюжими и медленными, и когда она наклонилась, опуская белье вниз, чуть не упала вперед. Но я не стала смущать ее, помогая. Мать ухватилась за край душевой кабины и медленно шагнула внутрь. Она прислонилась к грязной плитке, лицо исказилось от истощения.
— Почему бы тебе не опуститься на колени? — предложила я.
Туман онемения, казалось, осел поверх эмоций, бушующих во мне, и я была благодарна за него.
Она опустилась, ее костлявые колени соприкоснулись с полом душевой с глухим звуком. Наверное, больно, но на ее лице не отразилось боли. Я включила воду, убедившись, что она достаточно горячая, на грани терпимости. Я знала, что она всегда мерзла, когда отходила от наркотиков; наверняка эффект от слюны Стенли не отличался. Она издала небольшой вздох, когда горячий поток коснулся ее спины. Я втирала шампунь в ее волосы, и она расслабилась от моих прикосновений. Мама выглядела маленькой и уязвимой с выпирающими лопатками. Единственные полотенца, которые я смогла найти, лежали на полу. Я подняла самое чистое из них и обернула вокруг матери.
— Почему так долго? Мне нужны ответы! — заорал Стенли из спальни.
За ним последовал успокаивающий голос Пенни, более спокойный и тихий.
— Почему ты позволяешь ему так с собой обращаться? Ты заслуживаешь лучшего, — сказала я сквозь стиснутые зубы.
Мама сжала пальцы на моем плече, помогая себе встать, вода стекала по ее шее.
— Мы оба знаем, что это не правда. Я заслуживаю этого.
Я поймала ее взгляд. Жалела ли она, что так относилась ко мне?
— Никто не заслуживает такого, — сказала я.
Она относилась ко мне почти также ужасно, как и ее парни к ней. Она не била меня или физически наказывала, но ее игнорирование, обидные слова и взгляды, полные отвращения, тоже оставили шрамы.
— Я не понимаю. Почему ты всегда выбираешь таких придурков?
Она не ответила. Может, не знала ответа.
Я отбросила эти мысли и провела мать обратно в спальню. Стенли, Девон и Пенни находились там, стоя в стороне друг от друга. Девон оттолкнулся от стены, на которую опирался.
— Вон, — приказала я, ни на кого не смотря. Пенни схватила отца за руку и потащила вон; Девон последовал за ними с сочувствующим взглядом. Я задалась вопросом, как бы отреагировал Алек в такой ситуации, но знала, что бесполезно зацикливаться на этом.
Как и обещала, Пенни нашла мамину одежду. Вещи лежали на кровати, и, хотя нуждались в глажке, были чистыми.
— Ты живешь здесь? Или снимаешь квартиру где-то? — спросила я.
Я взглянула вниз через занавески, убеждаясь, что у нас не появились незваные гости. Припарковали еще несколько машин. Я слышала мамино дыхание, участившееся от усилий, когда она одевалась.
— У меня было место, но я потеряла его недавно, — ответила она, нахмурившись, будто пыталась вспомнить, когда это произошло. Наверняка не заплатила за аренду. Такое случалось раньше и приводило к нескольким полуночным переездам, когда я была ребенком. После всего, что я увидела ранее, сомневаюсь, что она зарабатывала какие-то деньги у Стенли. Не уверена, была ли она в состоянии работать постоянно.
Наконец, одевшись, она села на кровать, судорожно сжимая смятые простыни. Ее взгляд был прикован ко мне. Я потерла руки, чувствуя себя не в своей тарелке.
