Впрочем, вскоре мне это наскучило. Воодушевление и радость, которые я не испытывал уже очень давно, исчезли так же быстро, как и появились. Я устало опустился обратно на камни. А чтобы малыши вимрано больше меня не дёргали, я создал в водоёме небольшой водоворот. И теперь они с визгами и воплями плавали по кругу, открыв для себя новое развлечение.
Вот только такое развлечение было чревато непредвиденными последствиями. Примерно полчаса спустя около водоёма показались трое взрослых, в обязанности которых входило приглядывать за малышами. И, увидев водоём, в котором я разогнал водоворот уже до приличной такой скорости, закричали:
— Куда ж ты, пуири, смотришь?! Их же сейчас вниз утянет!
И, не успел я опомниться, как они нырнули в водоём и поспешно стали вытягивать из него детей.
— Да погодите, погодите! — до меня, наконец, дошло, что они имеют в виду, — нет там никакой расщелины! Это я водоворот сделал, специально.
Как ни странно, взрослые, хотя и пребывая на грани паники, услышали меня с первого раза. Я, вскочив на ноги, поспешно остановил водоворот, давая им понять, что опасности нет. Надо отдать взрослым должное, соориентировались они быстро. Зелёный вимрано скомандовал:
— Все на берег и по палаткам, отдыхать!
Дети, как, в общем-то, детям и положено, тут же принялись жалобно возражать, прося, наверное, традиционные для всех детей пять стаков, то есть здешних минут. И хотя их слёзные просьбы взрослым явно резали ножом по сердцу, ибо те понимали, что, возможно, для малышей это единственная в жизни возможность так тесно познакомиться с водой, всё же стойко выдворили всех детей из озера и отправили, куда было велено.
— Не расстраивайтесь, — сказал я им вдогонку, — вечером я вас ещё покатаю.
— А водичкой в нас постреляете? — спросила девочка с интересным жёлто-синим оттенком чешуи.
После этой фразы трое взрослых мрачно посмотрели на меня. Да уж, этих слов им слышать явно не следовало. Затем двое других воспитателей увели детей, а зелёный подошёл ко мне и мрачно спросил:
— Что-что вы с ними делали, позвольте поинтересоваться?
— Ну, метал в них шарики воды, — неловко сказал я, избегая взгляда требовательных чёрных глаз. После чего добавил, — да вы не переживайте, я аккуратно стрелял. И вообще, я почти не попадал. И вообще, они первые начали.
— Кто бы сомневался. Аквот тебе сколько, стрелок? — со снисходительным превосходством спросил зелёный. От этого, казалось бы, невинного вопроса меня внезапно пробрала злость. Нет уж, после всего, что мне пришлось пережить, меньше всего хотелось, чтобы меня начали отчитывать, как маленького.
— Вы что, собрались здесь права качать? — с тихой угрозой в голосе спросил я, — не вопрос. Хотите, сейчас это озеро высохнет? И вам больше не придётся беспокоиться о том, что дети могут в нём покалечиться?
Зелёный вимрано от этого вопроса испуганно втянул голову в плечи. Казалось, он только сейчас понял, с кем разговаривает.
— Нет. Конечно, нет. Прошу меня простить, — пробормотал он, кивая и поспешно удаляясь вслед за остальными.
Я же уселся уже возле неподвижного (и не особо чистого) озера и мрачно уставился вдаль. Почему-то тот факт, что я поставил на место этого бедолагу, вся вина которого заключалась в том, что он беспокоился за детей, совершенно не радовал. И всё же эту границу очертить стоило. Я это я. А они — это они. И это не должно перерасти в Мы. Иначе… Иначе… Неизвестно, что произойдёт в таком случае, но почему-то казалось, что именно этого нельзя было допустить. Допустить того, чтобы я стал одним из них. С другой стороны, а что, если вернуть воду в этот мир можно только так? Что восстановить гармонию в мире возможно, лишь самому став её частью? Хотя бы на время? Не знаю. Чем дальше шло моё путешествие под названием жизнь — тем меньше оставалось вопросов, на которые можно было бы дать однозначный ответ…
Глава 4.4
Глава 4. Сестра и мудрецы.
— Наверное, всё-таки не стоило так грубо, правда? — спросили меня сзади. Обернувшись, я увидел, как с каменной гряды спускается девушка-вимрано в бледно-розовой одежде. Та самая, которая сумела успокоить Агера и увести его отдыхать. Как я уже отметил ранее, у неё со мной было много общего. Почти одинаковый цвет чешуи, такой же рост. Даже глаза были синие, хотя и без вертикального зрачка.
— Мне не нравится подобное отношение, — холодно ответил я, — я не нуждаюсь во всеобщем преклонении и почитании, но и не желаю, чтобы меня отчитывали, как маленького.
— Но ты ведь действительно мог им навредить, — девушку, казалось, совершенно не смутил мой недружелюбный тон, — я, конечно, наблюдала за вами и видела, что это было безопасно… Но что если бы ты в пылу игры потерял контроль и ускорился? Мы, как ты наверняка заметил, по сравнению с нашими сородичами достаточно хрупки и уязвимы. Что, если бы твой вотерболл сломал кому-то из детей шею?
Я так удивился этому новому слову, что всё остальное, сказанное девушкой, вылетело у меня из головы. Разумеется, вимрано использовала синонимичное выражение из своего языка, считая его вполне естественным. У меня же, который в своём мире учил и русский, и английский языки, этот синоним стал ассоциироваться именно с английским аналогом.
— Так что будь уж с нами помягче, ладно? — участливо спросила девушка, посчитав моё молчание за согласие, — в такой жизни, которую мы вынуждены вести, дети — это самое ценное, что у нас есть. И, естественно, что мы за них очень сильно беспокоимся. Уж прости нас это.
— Ладно, убедили, я не держу зла, — согласно кивнул я, признавая её правоту. Да и не до того мне было. Ведь передо мной был тот, кто явно очень хорошо знал Агера. И грех было не воспользоваться случаем и не узнать о нём побольше из стороннего источника.
— Скажите, пожалуйста, а вы давно знаете Агера? — осторожно спросил я, убедившись, что девушка по имени Орла уходить не собирается и явно не прочь поговорить о чём-то ещё.
— Всю свою жизнь, — улыбнулась она, — и знаю его очень хорошо. У него… тяжёлый характер, конечно, но, думаю, ты и сам догадываешься, что это не от хорошей жизни. Но ты его не бойся. И что он руки вчера распустил — тоже близко к сердцу не принимай. Он, конечно, радеет за нас и наше будущее, но… ему пришлось пройти через слишком многое. Возможно, вынести даже больше, чем многим его сородичам четыре поколения назад.
— То есть вы были знакомы ещё с самого детства? — уточнил я.
— Конечно, — улыбнулась вимрано, после чего доверительно шепнула мне, — думаешь, к кому Агер прибегал плакаться, когда его дразнили другие дети за цвет кожи? Но я всегда утешала его, ибо знала, что его ждёт великое будущее. Настанет день — и уже другие будут склонять перед ним голову, вверяя в его руки свои жизни и своё будущее. И, как видишь, его сестрица оказалась права.
— Се… сестра? — удивлённо выдавил я, — но… мне казалось, что вы… встречаетесь…
— Мы? Встречаемся? — Орла рассмеялась, — глупости какие. Нет, мы брат и сестра, маленький пуири. Хотя, — с печальной задумчивостью добавила она, — я была бы не против, чтобы он и начал встречаться с кем-нибудь. Потому что Агер всегда думает только о других. Собственное благополучие его беспокоит в последнюю очередь.
Я благоразумно решил не додумывать мысли о том, что происходило в Кастильве в тот момент, когда Агер мечтал о ком-то во сне… и слишком бурно отреагировал на мои прикосновения. Так можно и вовсе невесть до чего додуматься. Тем более, с учётом того, какую жизнь он вёл и какую ответственность нёс за своих сородичей, минутная слабость в собственных снах — не самое страшный грех.
— О чём говорите? — спросил нас сзади голос, в котором я без труда узнал Агера.
— Конечно, о тебе, братишка, — бесстрашно ответила Орла, — о том, что хоть на внешний вид ты часто грозен и сердит, внутри ты мягок, добродушен, лишь только нужно быть послушным.
