них не был призван принести окончательную жертву. Трусы, не колеблясь, оставили бы его там одного страдать целую вечность. И это было именно то, чего хотел бы Галаэрон. “
Настоящий Галаэрон”, напомнил он себе. Тень почти поглотила его. Каждая мысль содержала скрытое сомнение, каждая эмоция была окрашена подозрением. Пройдет совсем немного времени, и он сдастся. Ему нужно было только схватить пригоршню теневого вещества и использовать его темную магию, чтобы сотворить заклинание, и он был бы свободен, чтобы отомстить всем, кто причинил ему зло. Теламонт сказал это, когда заключил его в тюрьму, пообещал, что именно так закончится борьба Галаэрона, что все, что контролировал Галаэрон, будет,
когда она закончится. Галаэрон поверил ему. Если время ˗ это все, что он может контролировать, то он будет контролировать его.
Шипение далеких голосов стихло, и воздух стал тяжелым и холодным. Сердце Галаэрона подскочило к горлу, и он начал искать в темноте впереди горящие диски платиновых глаз Теламонта. Воздух становился только холоднее и неподвижнее.
— Ты сильнее, чем я думал, эльф, — прошипел в ухо Галаэрону тонкий голос Высочайшего. — Ты начинаешь меня злить.
Галаэрон улыбнулся. Он попытался повернуться на голос, но все его тело, казалось, повернулось вместе с ним, и Теламонт остался за пределами его периферийного зрения.
Галаэрону пришлось довольствоваться тем, что он говорил в тень.
— По крайней мере, это так, — сказал он.
— О, это еще не все, — сказал Теламонт. — Гораздо больше. Мой сын, Эсканор, мертв.
Галаэрон начал было говорить что-то злобное, но потом понял, что выразить такую злобу скорбящему отцу, даже этому скорбящему отцу, значило бы пригласить его тень войти.
— Мне очень жаль это слышать.
Рядом с ухом Галаэрона раздался глубокий смешок.
— Ложь тоже рождена тенью, эльф.
— Это было сострадание, а не ложь. — Мысли Галаэрона неслись вскачь. Неужели город пал и Теламонт пришел отомстить? Видел ли он способ использовать смерть своего сына, чтобы полностью загнать Галаэрона в тень? Или он просто пришел, чтобы выместить на нем свой гнев? — Что бы я ни думал об Эсканоре, — сказал эльф, — что бы я ни хотел сделать с ним сам, я уверен, что ты любил его.
Теламонт на мгновение замолчал, не используя свою волю, чтобы настаивать на ответе, как обычно, когда он замолкал, но, казалось, искренне обдумывал слова Галаэрона.
— Возможно, так оно и было, — сказал Высочайший. — Как жаль, что Вала не была такой милосердной, как ты.
В животе Галаэрона образовался холодный узел. Холодное присутствие Теламонта придвинулось к нему еще ближе. — Она сбежала из своей камеры, — сказал Шадовар. — Она убила его в постели, больного.
Узел в животе Галаэрона стал тяжелым, как свинец.
— Его охранники ...? — Он едва мог заставить себя задать вопрос:
— Она мертва?
— Это разозлило бы тебя, не так ли?
Закутанная в плащ фигура возникла во мраке перед Галаэроном. Когда Высочайший уже шептал ему на ухо, Галаэрону потребовалось мгновение, чтобы понять, что фигура перед ним тоже принадлежала Теламонту.
— Я мог бы сказать тебе, что это так, и ты бы пришёл в ярость.
Глаза Теламонта загорелись гневом, но его голос продолжал шептать на ухо Галаэрону:
— И с яростью придет твоя тень. Она будет претендовать на тебя навсегда.
— Тогда она не мертва.
И мифаллар не был уничтожен, понял Галаэрон. Если бы Шейд пал, Теламонт был бы больше заинтересован в том, чтобы убить его, чем заявить на него права.
— Ты не знаешь, где она. А с надеждой приходит сила, — прошипел бестелесный голос. — Сила, чтобы бросить мне вызов. Что же мне делать?
Он замолчал, и воздух стал тяжелым от ожидания. Опасаясь, что один ответ приведет к другому и еще одному, пока он не предаст их план, Галаэрон старался не отвечать. Теламонт молчал, и его воля давила на Галаэрона все сильнее. В конце концов, он больше не мог сопротивляться, и слова вырвались сами собой.
— Скажи мне правду.
Фиолетовый полумесяц улыбки появился в капюшоне под глазами Теламонта.
— Правду? Что такое «правда» на самом деле? — Прошептал голос Теламонта в другое ухо Галаэрона.
— Правда в том, что она будет. — Комок в животе Галаэрона начал становиться легче. Вала все еще была жива. — Если вы ее поймаете.
— Когда мы ее поймаем, — поправил Теламонт. — Куда она может пойти? До земли тысяча футов. Он сделал паузу, и Галаэрон на мгновение испугался, что Теламонт собирается заставить его ответить, что выдаст нападение на мифаллар, но у Теламонта было что-то еще на уме. — Ее поймают. Другие мои сыновья выслеживают ее даже сейчас.
Галаэрон с трудом сдержал улыбку. Он еще ничего не сказал об Избранных, и, если принцы заняты поисками Валы, они не будут следить за мифалларом. Возможно, они даже помогли ей сбежать, чтобы отвлечь внимание. Это было бы так похоже на этих трусов – пожертвовать беспомощной женщиной, чтобы им не пришлось рисковать собственной жизнью. Галаэрону пришло в голову, что он мог бы спасти жизнь Валы, предупредив Теламонта об их плане. Вот чего заслуживали эти предатели.
— Тебе все равно? — Спросил Теламонт. — Я думал, ты любишь эту женщину. Я думал, что это из-за нее ты предал нас, — Теламонт затих, и снова тяжесть его воли медленно сокрушала решимость Галаэрона.
Наконец, Галаэрон признал:
— Это правда. Я действительно люблю ее.
— Тогда жаль, — сказал Теламонт. — того, что произойдет, когда мы ее поймаем.…
Он замолчал, предоставив Галаэрону представлять себе ужасы, которые обрушатся на нее. Учитывая наказание, которое понесла Вала только за помощь в его побеге, он не мог вынести мысли о смерти, которую она встретит после убийства принца Шейда. Он начал чувствовать, как воля Теламонта давит на него, заставляя говорить то, о чем он думал. Снова и снова Галаэрон ловил себя на том, что готов выпалить свой план, рассказать, как он обманом заставил Теламонта привести Избранных в Шейд.
Каким-то образом он сопротивлялся. Глубоко внутри, часть его хотела верить, что это честь остановила его, что что-то внутри него было достаточно сильным, чтобы противостоять воле Высочайшего Шейда. Но правда заключалась в том, что он снова попал в руки своего теневого я, и оно просто
