и не беспокоила впервые за много лет. Хорошо. Ещё бы сюда его светлость, чтобы разбавить утреннюю томность …
Так. Стоп.
Волевым действием остановила мысли. Сейчас опять ненароком нажелаю чего-нибудь и получу от его светлости не причитающиеся мне поцелуи, а нагоняй.
А в гневе он хорош. Страшен, но ужасно притягателен.
Я снова улыбнулась и окинула взглядом спаленку. Чистую, уютную, отремонтированную. Озарение пришло внезапно. Словно водой ледяной окатили.
— Так это же я сделала! – я вспомнила свои пляски с поварёшкой, призывы к Ктулху и сотрясение дома. – Попала в золотое мгновение и вот… блин-блинский, надо было ремонт всего дома заказывать.
Откуда я тогда могла знать, что обладаю какими-то магическими дарами? Я и сейчас всё ещё немного сомневаюсь, что я маг. Может же Диего ошибаться, а всё случившееся быть простым совпадением?
Хотя, кого я обманываю? В этом мире я другая. Теперь я сильно могучий маг, который одной правой может ремонт произвести в отдельно взятой комнате. Но лучше бы всего дома.
Что ж, сделанного не воротишь. Придётся остальное ручками доделывать. Через муки и страдания.
Пора приниматься за дела. Скоро должны работники мои подтянуться, а ещё мастера. Интересно будет взглянуть на Алэрико и понять насколько сильно он вчера удивился, застав герцога обнимающегося со мной на травке зелёной?
Наскоро умывшись и причесавшись, я переоделась в чистое платье и отправилась на кухню. Надо позавтракать перед тяжёлым рабочим днём. Домового накормить до прихода работников.
Вчера он так и не появился. После ухода герцога, я попыталась найти моего маленького хозяина, но тот так и не вылез. Я даже в шкафу порылась, но следов его не нашла.
Всё-таки этот шкаф просто дверь. А домовой прячется где-то гораздо глубже. В подпространстве, на изнанке бытия. Но меня это не касается. Пусть живёт, где захочет.
Я наудачу постучала в стенку шкафа, не надеясь, что вредный домовой ответит, и позвала:
— Доброе утро, маленький хозяин. Хватит прятаться, пойдём завтракать.
Ответом мне была тишина.
Пожав плечами, я отправилась готовить себе завтрак. Отварила пару яиц, нагрела воды и заварила чай из мяты и лимонника, которые приглядела в саду.
Села за стол и приступила к трапезе. Чай получился на славу.
В шкафу завозились. Громыхнула посуда, брякнули железные ложки. Послышался тяжкий вздох.
— Выходи. Чего прячешься? – позвала я домового.
Скрипнула дверца. Из шкафа вывалился домовой и обиженно на меня взглянул.
— Доброе утро.
— Какое оно доброе, — заворчал домовой, прошлёпал к столу и залез на стул, — если ты такую шумиху тут развела? Ась? Ходют тут, понимаешь, и ходют. Ногами топчут, едят хозяйское. Шумят почём зря. А вчерась, ты только подумай, дракона притащила! Нет, это совсем не годится.
— Дракона? – вылупилась я на домового, — какого дракона?
— Абныкновенного, огневого. – домовой сердито глянул на меня, — пришлось смываться подальше, чтобы от шума отдохнуть. Есть давай, а то гадость сделаю.
— Нет, дорогой мой вредина, ты мне сначала про дракона расскажи.
— А чего рассказывать? Лазил тут, колдовал малёха. Тебя, кстати, спасал. Ты, глупая женщина, куда-то свою жизню слила. Чуть в пустошь Мару не угодила. Я уж сам хотел тебя того, полечить. Токмо дракон пришёл и сам всё сделал. Спас он тебя, глупая женщина. За тобой ужо тьма из пустоши шла. По пятам. Любит она таких, которые свою жизню на право и налево разливают. Вкусные вы для тьмы. Желанные.
Дракон значит, подумала я пропуская мимо ушей дальнейшие сентенции домового. Это что получается? Это всё-таки Диего дракон? Офигеть открытие!
Перед глазами возник образ герцога и сеть с рыбой. Я хихикнула.
— Что есть будешь? – спросила я домового, выпивая залпом чай.
— А чего дашь, то и буду. – примирительно ответил домовой.
Я наскоро соорудила ему яичницу из трёх яиц, налила молока в глиняную кружку, поставила последние пирожки.
Домовой довольно улыбнулся и принялся за еду.
Я, пожелав ему приятного аппетита, пошла проводить рейд по дому и саду. Оценивать фронт проделанных и предстоящих работ.
Просторный холл порадовал. Мусор и хлам исчезли окончательно, оставив после себя только толстый слой пыли и паутины. Зато окончательно открылись проходы к трём дверям. Две неприметные, практически сливающиеся цветом со стенами, а одна привлекала внимание.
Внушительная, примерно метр в ширину и два в высоту, она торчала тёмным бельмом на фоне серых от грязи и времени стен. Вот в неё я и решила заглянуть.
Дверь отворилась с тяжёлым скрипом. Я осторожно вошла, но дверь распахнула, чтобы она вдруг не захлопнулась. В комнате царил полумрак. Тяжёлые портьеры закрывали единственное окно. Свет сквозь них проходил с превеликим трудом. Воздух в комнате был спёртым, тяжёлым. Неживым.
Я откинула портьеры и толкнула тяжёлую раму, чтобы впустить свет и свежесть. Поднялся столб пыли. Я чихнула. С улицы, словно до поры до времени удерживаемый невидимым барьером, ворвался свежий воздух.
Дышать стало легче.
Я огляделась. Комната когда-то была кабинетом. Вдоль стены тянулся высокий шкаф тёмного дерева, битком набитый какими-то книгами, свитками, бумагами. Практически посредине кабинета стоял массивный стол, заваленный коробочками, обрывками полуистлевших листов, сломанными перьями. Изящная чернильница из какого-то тёмного металла, опустела и поросла пылью. Я заглянула в неё. Оттуда на меня глазел крепенький мохнатый паук, устроивший дом внутри пустой чернильницы.
— Брр! – отшатнулась я. Слишком крупный представитель семейства паукообразных поселился внутри.
Собственно стол, шкаф и толстый пыльный ковёр составляли всё убранство комнаты. Руки чесались порыться в книжных завалах, но пока я не позволила себе этим заняться. Если я туда нырну, то пока день не кончится, не вылезу.
Хотя кабинет обладает большим потенциалом. Нужно навести тут порядок, выгрести столетние залежи пыли и получится отличный кабинет для меня любимой. Можно ещё сюда диван перенести и вуаля – у нас с Алиской будут отдельные комнаты.
С сожалением покинув кабинет, я отправилась проверять оставшиеся двери.
За одной скрывалась каморка для швабр. Маленькая клетушка в полтора метра в ширину и метра три в длину. Маленькая, но богатая на открытия. По стенам были развешаны штук пять швабр, разного размера, мётлы и веники – эти вряд ли подойдут, истлели от времени. Вдоль стен громоздились вёдра и тазы разных размеров. Деревянные кадушки поглядывали на меня поведёнными от старости боками. И конечно полчища пауков, облюбовавшие всё это хозяйство. Куда ж без них, родимых.
За третьей дверью пряталась кладовая, забитая какими-то свёртками, мешочками, баночками-скляночками. Я вытянула ближайший мешочек
