понимаешь? Ты прошла то, что должно быть с каждым из нас. Я читал о Пророках, которые приходят во снах к новым посвященным. Первый… его цель — восстановить тебя. Идею, что нам нужно искусство, чтобы видеть мир, как мы делали в начале. С удивлением.
— Пока жизни не лишили нас этого очарования, — вспомнила Джулиен слова второго Пророка из снов.
— Да, — тяжко сказал он, глядя на узловатые пальцы. — А потом приходят другие проводники. С уроками. Цепь разных проводников, они передают то, что выучили. Создают новое место для тебя.
Цепь. Так и было, она ощущала тогда связь с тем, чего не было раньше. Она тогда не была одна. Она была частью традиции, которая тянулась к ранним песням, первому поэту. Она смотрела на него новыми глазами.
— У вас этого не было.
— Нет. Нас этого лишили, когда Давид Прядильщик сна убрал наши силы, — он отложил трубку и склонился. — Я знаю, что ты переживаешь, — сказал он. — Сложно понять то, что я пытаюсь сказать. Но однажды, когда ты тянешься к мелодии или верному слову, этот источник чар будет ждать тебя. И я верю, что ты поймешь, когда это произойдет.
Она не понимала. Она уже не пронесется по той горе. Но она помнила лицо архимастера Хендина. Она сказала:
— Вы верите, что лучше иметь такое и потерять, чем никогда не иметь?
Теперь он улыбнулся.
— Конечно.
* * *
Лунный свет заливал комнату Дорна Аррина, когда он поднялся. Он сразу это заметил. Он помнил, что закрывал ставни из-за холода. Ветер проникал в комнату и слабый свет. В таком свете Дорн увидел через миг, что был не один.
— Ни звука, — Этерелл Лир вышел из-за двери. Поднял руку в предупреждении. Он закрыл дверь и задвинул засов.
Дорн ощутил слабость в коленях, но смог устоять на ногах.
— Ты пришел убить меня?
— Нет. Но если позовешь на помощь, я убью девчонку. И старика, и тех, кто еще придет.
— Ты бы так сделал.
— Ты знаешь, что да.
Дорн шагнул вперед.
— Я видел, как ты убил Марика, — сказал он. — Но Джулиен и архимастер Хендин невинны.
— Но не я, — Этерелл улыбался. — И ты. Видимо, — он склонился и прошептал ему на ухо. — Ты невинен, Дорн Аррин?
Дорн сжал кулаки.
— Тебе нравится власть надо мной, да? — тихо сказал он. Никто не должен был пострадать. — Давай. Служишь так господину? Он мертв, кстати.
Улыбка Этерелла стала оскалом.
— Он не был моим господином. И я знаю, что он мертв. Я видел его смерть. Видел бы ты эту королеву, Дорн. Она перевернет мир, будет весело смотреть. И она почему-то хочет тебя.
— Знаю, — сказал Дорн. — Она хотела меня с огней Манайи. И ты скормишь меня ей.
— Вряд ли она хочет тебя убить, — сказал Этерелл. — Не сразу. Если бы от тебя не было проку, она бы хотела, чтобы я тебя убил тут. Чтобы не было проблем.
— Да. Проблем, — руки Дорна обмякли. Он не мог сказать, что чувствовал. Он помнил сон на острове Академии. Камень прыгал по воде. Серо-голубая, зелено-серая, серебристо-серая. А потом он сказал. — Мы далеко от дома.
Этерелл хлопнул его по плечу.
— Ты — возможно, — бодро сказал он. — Я избавлен этого. У меня нет дома.
Перед появлением процессии были признаки. Каждый раз. О них шептались. Огонь вдруг угасал в каминах. Печь остывала, и из трубы появлялись сосульки. Лед покрывал ванну, где до этого была теплая вода. Окно, которое терпело десятки зим, замерзало так, что трескалось.
Были и другие знаки, и они появлялись раньше. Ребенок просыпался от кошмаров ночь за ночью. Муж и жена, обычно спокойные, начинали ссориться. У коров кончалось молоко, лошади вредничали, собаки прижимались к земле и скулили. Ворон садился на подоконник, смотрел красными глазами и не хотел улетать.
А потом приходила процессия. Ее вел смех. Не веселье, а жуткий звук. Когда появлялся лидер, невероятно высокая женщина, которая сияла, ее окружали последователи. Некоторые будто выкрасили лица порошком из бриллиантов, чтобы сиять, как их леди, и их губы тоже были алыми. Все несли оружие — мечи, топоры, пики, пращи. Факелы озаряли путь и могли уничтожать.
Хотелось и посмотреть на нее, и отвести взгляд, бежать от нее и приблизиться. Ее волосы были как огонь или кровь, зависело от света. Ее глаза от ледяных голубых становились зелеными, как у кошки, но всегда были холодными.
В одной деревне предупреждения были днями после Тамриллина. Люди были готовы, вооружились. Группа смелых мужчин бросилась на процессию с факелами и мечами. Они кричали со старой гордостью племен, живших тут. Их короля убили, их бросили странному инею и огню. Они готовились к войне.
Но предупреждения не сдержали их. Люди Белой королевы — юноши, по большей части — не выглядели как воины. Они не были мускулистыми, их глаза были пустыми. Они сначала просто падали — один принял удар грудью. Кровь вырвалась, и он упал. Жители деревни ощутили прилив надежды. Они напали с новой силой, вонзали клинки в тела юношей.
Женщина смеялась, как музыка. И юноши стали шевелиться. Они вытаскивали клинки из животов, грудей или черепов, а жители в ужасе смотрели, как раны закрывались, и юноши поднимались на ноги.
Тогда жители побежали. Некоторые смогли сбежать, других разгромили клинки людей Белой королевы, а то и порвали те, кто был не таким умелым с оружием. Люди, которые шли за Белой королевой от Тамриллина и других поселений, теперь были с одной целью в голове: сделать других такими же, как они, или убить их.
И, пока Белая королева смеялась и шла по дорогам, людей с округи тянуло к ней. Некоторые красили губы кровью убитых, у других блестели белые лица, и их легко можно было признать как участников процессии, которая шла, смеясь, по деревням, разбивая окна, ломая двери, забирая кричащих людей из домов.
Выбор был: пойти с ними или быть разорванным ими.
Для многих выбор был очевидным.
* * *
Ночью кружили снежинки, сливаясь с белым на крышах, подоконниках и улицах. Огонь в таверне горел сильно из-за холода, лампы горели, отгоняя тьму. И прочее. Снег временно укрывал, пока он падал густо и тихо, деревня была защищена. Они надеялись на это. Процессию Белой королевы видели на востоке, уходящей от этих краев к горам на границе, за которой была пустыня. Но никто не ощущал себя безопасно, пока безумие этой зимы не подойдет
