- Только вот врать не надо, ладно? Ты себя в зеркале видел? - зарычала я. - Краше только в могилу кладут. Давай уже, не томи!
- Очередные стихи… Прочтешь? - пряча взгляд, Хранитель протянул мне свой блокнот и тяжело вздохнул.
- Естественно… - холодея от страха, я села на пол и открыла блокнот на последней исписанной странице:
'Тот, кто предложит помощь Брату -
- Игрок. И Путь его - кровав…
А долгожданная Награда -
- так близко… И строптивый нрав
вновь обращенного пиита
сломать не сложно. Опыт есть:
ведь тяжкий, пряный запах жита
калечит Души, Ум и Честь…'
- И что это значит? - уже догадываясь, что ответит Эол, еле выговорила я дрожащими от страха губами. - 'Брат' - это Олежка?
- Видимо, да… - мрачно кивнул Хранитель. - Что-то там нехорошее заваривается… И меня это здорово пугает…
- Тогда что, по-твоему, значит 'все в порядке'? - я вскочила на ноги, и, вцепившись в отвороты его куртки, оторвала мужчину от пола. - Не дергаться, значит?
- Вто-о-оро-о-ой про-о-очла-а-а? - мотаясь в моих руках, как тряпичная кукла, завопил перепуганный до смерти Эол.
- Где? - не обращая внимания на грохот упавшего на пол тела, я развернулась к брошенному блокноту и присела на корточки. Однако на то, чтобы найти еще одно, потребовалось больше минуты - видимо, Эол, почувствовав, что вот-вот 'разродится', не успел перелистать блокнот, и записывал приходящие на ум строки на задней странице обложки:
'Жар, опаливший поясницу,
нетерпеливых нежность рук
прекрасный повод разозлиться
и… вспомнить все… А кровь вокруг -
- лишь следствие того, что Этой
навязанных не надо Снов:
Сестра, очнувшись на рассвете,
с закатом Брата встретит вновь…'
Проглядев второе Пророчество, я не очень поняла, чем оно так порадовало Эола:
- Так. Может быть, я полная дура, но из второго не следует, что Олежке станет лучше!
- Мы склоняемся к мысли, что твой муж и его сестра подвергнутся какому-то психотропному воздействию… - затараторил Хранитель, на всякий случай отступая от меня подальше. - Жар в пояснице с вероятностью в девяносто семь процентов - результат работы автомеда! Раз подарок Деборы сработает у Беаты, значит, и Ольгерда можно будет вернуть к нормальному состоянию, а уж его сестра приложит к этому все силы… Или ты сомневаешься?
- В Хвостике? Нисколечко… - сжав кулаки, прорычала я. - А вот в твоих выводах - да… Блин, Эол, что вы тянете, а? Когда уже будет этот долбанный генератор? Ты понимаешь, что я так больше не могу? Где твой начальник? Небось, не прилетел, скотина! Боится меня, да?
- Тык нему не справедлива, Маша! Он делает все, чтобы мы все как можно скорее смогли вернуть ребят обратно… Без его помощи вообще не было бы шансов! И вообще, хватит психовать, черт тебя подери! Сколько можно на всех бросаться? Иди уже, расслабься, что ли! Или тебя успокоить медикаментозно?
- Только попробуй! - я уперла кулаки в бока и нахмурилась: - Первая же попытка выйдет тебе боком…
- Маша! Ты переходишь все границы… - легкое прикосновение Мериона вдруг заставило меня потерять равновесие и мешком рухнуть на пол. - Сейчас ты немного поспишь, а, придя в сознание, извинишься перед Хранителем, ладно?
- Я не хочу спать!!! - взвыла я, но было уже поздно: чертов Наставник потянулся ко мне пальцем и… я отъехала…
…- Он вернется, ты слышишь, вернется… -
- Ты же помнишь, не правда ли, все? -
- Словно чистой воды из колодца
милый Душу тебе принесет…
Ты глотнешь, и безумие Счастья
враз затмит все, что было не так…
Сердце вновь разорвется на части,
слезы хлынут… но это - пустяк:
Нежность губ, жар ладони и взгляда… -
- ты дождись! Он идет… Он спешит!
Убиваться, поверь мне, не надо -
- Ты соскучилась? Ну же, скажи…
Лонор, как обычно, бил не в бровь, а в глаз. Однако, как ни странно, в этот раз мне не захотелось вскочить на ноги и ломануться из 'Метлы' к чертовой матери, стараясь вырвать из сердца строки, жгущие душу почище каленого над огнем прута. Вместо этого стихи как-то плавно повернули мои мысли в прошлое, в те дни, когда я только познакомилась с Олегом, и еще ни сном, ни духом не представляла, во что выльется мое знакомство с новым одногруппником. Вспомнив свои наивные мечты во время прогулки по Нескучному саду, я неожиданно для себя даже улыбнулась: тогда мне хотелось, чтобы кто-нибудь попытался ко мне пристать, а Олежка, по моему мнению, должен был за меня заступиться… Знала бы я, во что могло вылиться его 'заступничество'! Хотя… не попадись он на моем пути, кто знает, чем могла закончиться моя встреча с теми ментами в Макдаке… Отморозки, убившие Татьяну, вряд ли обошлись бы со мной хоть чуточку гуманнее… А Олег, за которым можно было идти хоть на баррикады, хоть против танковой армии, перечеркнул их планы…
…Немножечко подумав, я решила, что представлять себе свою жизнь без мужа - это конченный идиотизм: да, моя жизнь в Москве была бы намного спокойнее, и при некотором везении, могла даже неплохо сложиться. Но тогда у меня не было бы Самирчика, Хмурого, Беаты, Глаза и всех тех ребят и девчонок, которые вместо жалкого существования на Земле превратили мою жизнь в Жизнь…
- Спасибо, Лонор! - не обращая внимания на то, что аплодисменты давно затихли, и публика в 'Метле' ждет нового шедевра барда, я встала из-за стола, подошла к настраивающему свой инструмент певцу, и, присев перед ним на прихваченный по дороге стул, попросила: - Спой мне, пожалуйста, знаешь что? Я… не помню, как она называется, но там были вот такие слова:
'Смятой простыни холод могильный
леденит… Как же можно быть сильной,
если рядом Любимого нет?'
Диллиона, стоящая рядом с бардом, грустно улыбнулась и прошептала:
- Она называется 'Ветерок'… Споем с удовольствием… Вы будете сидеть тут?
- Угу…
- Как скажете… Лонор, начинай…
- Искусство требует жертв. Со стороны мирного населения… - эта фраза Глаза, произнесенная перед очередным допросом 'языка', заставила меня расхохотаться: бедный снайпер, третьи сутки подвергаемый 'курощению, низведению и дуракавалянию', уже давно был готов ко всему, лишь бы не ощущать на себе методы 'интеллектуального' воздействия Вовки Щепкина. Тем более, что Зои Космодемьянской из него уже не получилось. Впрочем, зная методы допроса нашего великого вождя, я искренне сомневалась в том, что эта самая Зоя была бы способна не только молчать на допросе, но и призывать к чему-нибудь, кроме гуманизма: наш язык, например, был готов на все, лишь бы Глаз не хмурился. И с искренней радостью делился с нами словарным запасом…
