— А кто мне нужен, по-твоему? За кого тебя приняли?
— Во мне нет той магии, что тебе нужна. Но три пойманные птицы все же лучше, чем пустая клетка.
Дар напрягся на мгновение, но тут же расплылся в довольной улыбке, ничем не выдавая себя.
— Две из этих птиц почти не умеют петь. Известно ли тебе это?
— Вряд ли тебе нужны такие птицы, дар? Говорят, некоторых птиц обучают песням… и весьма успешно.
Король откинулся на кресле. Она все больше напоминала ему его мать. Такая же строгая и сухая, способная подчинять себе и требующая повиновения. Неважно, что сейчас она в лохмотьях, она способна на это. И то, как она с ним говорит. Она играет свою роль. Что ж, все вокруг него играют какие — то роли. Даже он сам. Он не против театра. Особенно, когда актеров видно за масками.
— Как мне называть тебя? Для меня ты и так достаточно безлика, чтобы не скрывать своего имени. Его ведь нетрудно узнать, так?
— Илта.
— Значит, твоя сила — только твое знание?
— Скорее, это мое проклятье. Поверь мне, король, знание того, с кем ты спишь, не приносит мне радости. А незнание всего остального иногда доводит до отчаяния.
— Оно проявилось само?
— Не без помощи твоих чистокровных.
— Кто посмел тебя тронуть? Дауры не опускаются до насилия над женщинами. Без моего приказа.
— Неужели? — она захохотала. — Дар хотел сказать, что он удивлен, кто покусился на честь столь немолодой особы? Твои чистокровные мало чем отличаются от твоих солдат и наемников.
— Если ты назовешь его…
— Король, надо отдать тебе должное, на улицах было мало насилия, так что, случившееся со мной — это лишь малая толика войны. Стоит ли роптать, когда взамен открылся такой дар?
— Ты хочешь предложить мне свои знания? В обмен на что? Что у тебя забрали? Ты ведь знатного рода. Лохмотья тебе не к лицу. — он провел тонким пальцем по краю бокала, сквозь полуприкрытые ресницы рассматривая женщину.
— Нет. Я не могу предложить тебе ничего. И я не хочу ничего предлагать. — Она взмахнула грязными руками. — Я же сама теперь сокровище. Шутка ли, чуть ли не единственной в стране знать, что на уме у ее правителя!
— Я могу убить тебя. — Дар неискренне улыбнулся. — И твоя значимость на этом прервется.
— Но ты не сделаешь этого. Тебе слишком интересно, что я буду тебе еще говорить. О чем буду рассказывать.
— И о чем ты мне будешь рассказывать?
— Еще не знаю. — Она закатила глаза. — Знания приходят когда им вздумается…
Он захохотал.
— Я буду последним дураком, если отпущу тебя.
— Я рассчитывала, что так будет.
Он встал, скидывая недовольное животное на пол, и поставил пустой бокал.
— Только зачем ты здесь? Зачем это нужно тебе?
— О-о! — ее взгляд изменился. — Даже не знаю. Может, я пришла посмотреть на убийцу своего мужа и детей? Может, чтобы быть рядом и наблюдать? Может, я просто устала и хочу прожить остаток жизни в роскоши, обложенная мягкими подушками и вкусной едой? Тебе гадать, дар.
Король смотрел на холодный ненавидящий взгляд. Она не боится. И ей все равно, что сейчас будет. Или она точно знает, что будет.
Дар молниеносно достал меч. Острое лезвие прошло сквозь тряпки, и они окрасились быстро разбухающим темным пятном. Женщина вскрикнула и зажала раненную левую руку. В глазах ее промелькнула боль и удивление.
— Ты не знала, что так будет, правда? — он удовлетворенно убрал оружие. — У тебя будет еда, постель, одежда, и ты будешь довольно близка ко мне. Я уже с нетерпением жду нашего общения.
* * *
— Что ты все время скачешь?
— Просто так, — Тáйга остановилась и оглянулась на Зэсса. — Тебе и это во мне не нравится?
— Что вообще мне должно в тебе нравится?
— Ты становишься занудным, когда не в настроении.
— Сейчас я не в настроении?
— Ну да, — она пошла с ним рядом, приноравливаясь к его походке. — Что опять тебе взбрело в голову или что ты вспомнил? И как это отражается на моих прыжках?
— Мальчик, я тащу все твои вещи, присматриваю за тобой, побольше уважения.
— О, да! Я снова мальчик! Вещи ты тащишь, потому что ты сильнее и ты сам так решил. Наверное, тебе меня жалко.
Он хмыкнул.
— В тебе дури больше, чем в молодом жеребце. Лови! — он кинул ей одну из сумок. Почти пустую. — Может, успокоишься.
— Зэсс, ты мог бы нравиться женщинам, если бы не примерял на себя так часто образ старого зануды. — она легко перевесила сумку через плечо.
— Я и есть старый зануда. И я нравлюсь женщинам.
— Не буду спорить. А я прыгаю, потому что молода и все хорошо.
— И что у тебя хорошего, мальчик?
— Я жива и здорова, — она потрясла почти зажившей рукой, — у меня есть еда и защитник. Есть друг, на которого я могу положиться. И который тащит сумки.
— Я тебе не друг.
— Зэсс, я уже привыкла к твоему настроению. И считаю тебя другом. Мало кто сделал для меня столько, сколько ты. И, пожалуй, если тебя это злит, я могу сегодня больше не прыгать.
— У тебя представление о друзьях неправильное. — он препирался с ней без злобы и с видимым удовольствием. Зэсс вообще часто менялся, как заметила Тáйга. Из загадочного он становился простым и понятным, потом невыносимым, даже иногда доброжелательным, потом снова загадочным и так по кругу. — Друг — это не тот, кто накормил. Жизнь я за тебя отдавать не собираюсь.
— Интересно было бы посмотреть, за кого ты ее отдашь. Я об этом не прошу. И я не прошу тебя начать прыгать или быть более радостным. Даже не прошу перестать называть меня мальчиком. Видимо, тебе доставляет это какое-то особое удовольствие.
— Я это оценил. — он улыбнулся. — Иногда, мальчик, ты выдаешь интересные вещи.
— Я не такая уж глупая. — Тáйга немного обиделась.
— Обычно, женщины начинают умнеть около тридцати. Так что у тебя еще есть время.
— Послушай, — она остановилась и уперла руки в бока, — что во мне не так? Или ты со всеми людьми так общаешься? Или общался? Ты помнишь хоть кого-то, кто сказал тебе за это спасибо?
Зэсс не остановился, но снова явил свою довольную улыбку.
— Я с людьми особенно никогда не общался.
— Почему?
— Вы не больно интересны. В массе у вас одинаковые проблемы и истории. За редким исключением. Уникальности нет. И вы слишком задержались в средневековье. Наверное, все из-за магов…
— Мы? Значит, ты себя к людям не относишь?
— Меня можно ранить и убить, — он задумчиво оглянулся на нее, — но так было и раньше. Я изменился. Но чего стало меньше? А чего стало больше? Забавно будет, если я состарюсь.
— А ты не планируешь?
