— Десять тысяч девственниц на выданье.
— Он сказал вам. Амон. Поймите, что мы не можем выполнить это условие.
— Чего вы хотите от меня?
Леонид на мгновенье прикрыл глаза и стал глядеть вдаль.
— Видите ли, — начал он, — ваша дочь находится в одной из наших тюрем.
В глазах гуона блеснул огонь. Император увидел это. Он сделал несколько шагов в сторону и, не сводя глаз с Амона, захватил пальцами стебелек папоротника.
— Мы обращаемся с ней точно так же, как и с другими узницами, — покашливая, сказал он. — Вам понравится, если мы отдадим ее проходящей армии? Нет. Поэтому мы взываем к вашему здравому смыслу.
— Мы ведь говорили вам об этом несколько недель назад, — продолжал Леонид. — Помните, к вам приходил гонец? Убедите вашего начальника отказаться от этой сделки, и мы вернем вам вашу дочь.
Амон Темный хотел улыбнуться, но не находил в себе сил. Он всегда ненавидел азенатов всеми фибрами души, и стал ненавидеть еще больше, когда узнал, кто они такие на самом деле. Азенаты пришли, чтобы похитить сокровища Архана. В них жило зло, Великий Дух отверг их.
— А если я откажусь?
Генерал Леонид поднял бровь.
— Боюсь, вы не вполне поняли, — сказал он. — У нас ваша дочь. Мы вольны сделать с ней все, что пожелаем.
— Разумеется, — подхватил Император, — ни вы, ни мы не желаем ей зла. Но мы вынуждены смотреть правде в глаза, и…
Он не договорил.
Положив руку на рукоять топора, гуонский вождь уходил прочь.
Император повернулся к своему генералу.
— Что он делает?
— Не знаю, ваше величество. Он уходит.
— Задержите его.
Леонид кивнул и бросился вдогонку за варваром. Тот шел решительным шагом. В его сердце поселилось чувство, которого ни Императору, ни его генералам было не понять — абсолютная и безусловная преданность.
— Подождите! — крикнул семенивший сзади генерал.
Амон темный закрыл глаза. Он подождал, пока азенат поравняется с ним, и обернулся. Мощным ударом кулака он повалил его на землю. Леонид со стоном схватился за челюсть и попытался отползти в сторону на четвереньках. Вождь гуонов выхватил топор, сел на своего противника верхом и, прежде чем кто-либо успел понять, что происходит, вытянул вперед руку и прижал его к земле.
— Где моя дочь? — спросил он. — В какой тюрьме?
— Вы… Вы совершаете большую ошибку, — прохрипел азенат.
Вместо ответа гуон нанес ему удар топором. Кровь брызнула фонтаном, генерал закричал. Его рука лежала рядом с ним на земле, но он не мог в это поверить. В этот момент подоспели стражники, которые все это видели. Но они не решались вмешаться, поскольку у них не было метательного оружия. А старик Леонид все кричал и кричал.
Амон Темный схватил его за другую руку.
— В какой тюрьме? — повторил он.
— В… В темнице Золотого Моста, — простонал генерал.
Вождь гуонов распрямился и поднял азената в воздух. Размахивая перед оцепеневшими стражниками окровавленной культей, старик плакал, как ребенок. Кое-кто из стражников обнажил мечи. Остолбеневший Император смотрел на все это, не понимая. К нему во весь дух несся принц Орион.
— Нужно… — начал он.
Но закончить фразу он не успел. Пока не подоспела подмога, Амон Темный поднял генерала с земли и метнул его в стражников. Двое из них упали навзничь. Третьего гуон обезглавил ударом топора. Оставалось трое, не считая корчащегося на земле Леонида.
— Будь ты проклят, — прохрипел он между двумя всхлипами. — Будь ты проклят!
Гуон ударил его ногой в лицо. Раздался ужасающий хруст.
— Отец! — в ужасе вскричал юный принц.
— Убейте этого пса, — приказал Полоний бесцветным голосом.
Амон Темный пригнулся, и его топор, со свистом рассекая воздух, чуть не убил первого солдата. Два других бросились на него. Гуон уклонился от первого удара, схватил нападавшего за руку и с размаху кинул его в стену. Потом он отбил удар меча и отрубил руку другому противнику. Третий погиб, не успев нанести ни одного удара: ему в грудь вонзился кинжал, и, размахивая руками, он упал навзничь.
— Стра-а-ажа! — завопил Император.
Ни теряя ни секунды, Амон бросился к Залу Побед.
* * *
А в это время Раджак Хассн выходил на арену под одобрительные крики сенаторов. Рядом с ним шествовал Адамант, и у генерала было ощущение, будто он вернулся на сорок лет назад, во времена начала своей карьеры гладиатора. Но на этот раз он вышел на арену, не чтобы сражаться. Он пришел сюда, чтобы поставить город на колени. И убить Лайшама.
С тех пор, как Полоний назначил его генералом, Хассн лишь изредка удостаивал слуг народа своим присутствием. А теперь они собрались на каменных ступеньках цирка, как жаждущие крови дикие звери. Потому что они устали от Императора. Устали от его слабости, его колебаний, от его трусости и его поражений.
— Да здравствует генерал Хассн!
Адамант простер руки над толпой.
«Им нужна, — подумал он, глядя на своих товарищей, стоя перед своей каменной трибуной с лепными орлами, — им нужна сильная личность, тот, кто напомнит им об их былой мощи. Кто-то, кто станет воплощением чести и кем они без труда смогут управлять».
Вскоре наступила тишина.
Генерал Хассн скрестил руки и смотрел на присутствующих с презрением. Вид у него был поистине ужасающий. «Прекрасно, — подумал сенатор. — Они боятся его, и меня тоже. Никто не посмеет помешать нам».
— Я обращаюсь к вашему благородному собранию, — начал Адамант. — Как вы знаете, армия варваров сегодня утром вошла в Дат-Лахан. Эти вспомогательные войска могут быть нам полезны в борьбе против сентаев. Мы должны это признать. Но мы ни в коем случае не должны позволять дикарям диктовать нам свои условия.
Возмущенные возгласы, яростные крики. Несколько сенаторов топнули ногой. Раздалось несколько «Долой Императора!»
— Однако, — продолжал Адамант, — однако мы узнали из надежного источника, что войска Лайшама, как они его называют, собираются обосноваться на наших складах и жить в стенах нашего города с благословения Императора!
Новые крики. Кто-то вскочил, кто-то погрозил товарищу кулаком.
— Это еще не все, — продолжал сенатор. — Варвары предложили нашему государю совершенно неслыханные условия: они требуют не больше, не меньше десять тысяч юных девственниц! Более того: его величество, трусость которого лишь теперь открылась нам во всей своей полноте, готов согласиться на эту возмутительную сделку. И теперь я обращаюсь к вам, я спрашиваю вас, благородные сенаторы. Купим ли мы помощь этой банды гнусных разбойников ценой чести наших дочерей? Отдадим ли мы нашу кровь, чистых и невинных детей в жирные руки этих грязных дикарей? И наконец, позволим ли мы править нами выжившему из ума дряхлому старикашке? Я такой же чистокровный азенат, как и все вы. И мне не нужно времени на размышление. Мой ответ — нет, нет, тысячу раз нет!
