Тем не менее ничто не указывало на то, что Аргон был вампиром, от которого их предостерегали старики, и они снова заколотили гроб Аргона и опустили в могилу, но предварительно отделили от тела голову и положили ее лицом вниз на погребальную подушку.
— Для надежности, — сказала Фальку бабушка, когда, как обычно, укладывала его спать. — Чтобы он обрел покой.
Очевидно, Аргон и в самом деле обрел покой, так как отныне никто больше не видел, как он крадется ночью по деревне, а также не слышал днем странных звуков из его могилы, что тем не менее не помогло Фальку избавиться от страха перед прогулками по кладбищу. Втайне он не переставал бояться, что его обязательно схватят за ноги бледные руки, если он пойдет по тропинкам между рядами могил, чтобы утащить внутрь земли.
Но теперь он понял, что не нужно бояться кладбищ; бессмертные лежат не в могилах — они находятся среди живых, гуляют по оживленным улицам, на первый взгляд ничем не отличаясь от своих жертв, неприметные фигуры, которых никто не посчитает способными сделать что-либо злое.
И не было ли это самой большой опасностью, которую несло зло? Что под маской нормального человека оно неопознанным находится среди смертных?
Северный ветер наметал снег в окно, ветер слабо гудел по углам и закоулкам дома, но то, что раньше казалось Фальку зловещим, теперь действовало на него успокаивающе. Он снова занялся раной Зары и некоторое время молча старался ухватить последнюю пулю в ее бедре, в то время как она лежала молча, обратив взгляд внутрь, полностью погрузившись в воспоминания.
— А что с ней стало? — через некоторое время прервал молчание Фальк.
— Хм?.. — лишь произнесла Зара, как будто очнувшись от глубокого сна.
— С вампирессой, которая подарила тебе кровавый поцелуй, — настаивал Фальк. — Что с ней стало?
Зара пожала плечами.
— Ни малейшего понятия, — призналась она. — После того как она исчезла в катакомбах, я ее больше не видела. Я и сейчас не знаю, кто она, хотя таких, как мы, немного. Вампиры не выносят конкуренции относительно питания и по этой причине убивают каждого, у которого испробовали крови, чтобы не оставлять последователей. То, что я «родилась», явилось недосмотром, а не было намерением.
— Вероятно, это и есть причина, — предположил Фальк.
— Причина чего? — спросила Зара.
— Того, что ты пытаешься помочь людям, — объяснил Фальк. — Я имею в виду, что во всех историях о вас вампиры злые, но ты пытаешься делать доб…
— Я злая, — неожиданно резко громким голосом прервала его Зара. — Иначе я вряд ли сегодня вечером прикончила бы этих мужчин, или ты уже все забыл?
Она смотрела на Фалька, и взгляд ее был жестким и одновременно исполненным глубокой печали.
— Никогда не забывай, кто я, — со всей убедительностью сказала она. — Не забывай, что я творила такие гнусные вещи, которые ты и представить себе не можешь. Никогда не забывай, что я тебя и любого другого в мгновение ока могу отправить к праотцам. Или, еще хуже, могу сделать вас подобными себе: бродячим мертвецом, бездушным и жестоким, проклятым вечно жаждать крови живых и сеять смерть и отчаяние среди людей.
Она пристально пронизывающим взглядом посмотрела на Фалька и сказала:
— А ты считаешь, что это — добро?
Фальк некоторое время спокойно выдерживал ее пронизывающий взгляд. Затем опустил голову, так как не знал, что ответить на страстную тираду, и принялся снова копаться в ране пинцетом, ухватил наконец пулю и одним движением извлек ее из раны.
Клонг!
— Дело сделано, — резюмировал Фальк и небрежно бросил пулю в таз. — Это последняя.
— Спасибо, — пробормотала Зара и неожиданно заторопилась прикрыть наготу.
Она поспешно встала. Седельные сумки висели на стуле рядом с дверью. Она покопалась в них и обнаружила не только блузку из белого материала, но и платье черного цвета, до пола, с захватывающим дух вырезом на спине и декольте, с нежным тонким плетением кружев по краю и вшитым корсетом. Под любопытными взглядами Фалька она выскользнула из кожаных брюк, надела белую блузу и натянула платье через голову. Оно слабо прошелестело, когда материя по обнаженному телу скользнула вниз к полу. Корсет можно было зашнуровать сбоку, так что ей не пришлось просить Фалька о помощи. Это ее вполне устраивало, ибо что-то новое внезапно возникло между ними. Может быть, оттого, что он узнал о ней такие вещи, о которых она не рассказала прежде никому? Или потому, что его отказ согласиться с тем, что она — злая, дал ей надежду? Так или иначе, но с сегодняшнего дня между ними кое-что изменилось, а хорошо это или плохо, покажет время.
Зара поправила платье и зашнуровала корсет так крепко, что ее талия стала еще тоньше и грудь под тонкой белой рубашкой соблазнительно выделялась. Она не могла вспомнить, когда надевала платье в последний раз, но оно по-прежнему сидело на ней, как влитое, в весьма выгодном свете представляя ее женственные округлости, так что Фальк даже присвистнул.
— Боже мой, — прошептал он растерянно, когда она повернулась в свете масляного светильника. — Ты выглядишь… — он сглотнул, — фантастически.
— Думаешь, я понравлюсь ему? — робко спросила Зара.
— Моя дорогая! — восхищенно воскликнул Фальк. — Даже слепой посчитает тебя в этом наряде обворожительной!
Зара нерешительно улыбнулась. Ощущение быть облаченной в платье оказалось немного странным, как будто с платьем она поменяла также и свою личность. В полном замешательстве она пристально рассматривала свои руки — под ногтями все еще виднелись полумесяцы подсохшей крови, как воспоминания, которые она не в состоянии прогнать. Как будто Фальку каким-то образом удалось прочитать ее мысли, он положил нож и пинцет в таз к свинцовым пулям, подошел к ней и мягко положил руки на плечи, тем вынудив ее посмотреть на него.
— У меня нет никакого страха перед тобой, — спокойно сказал он. — И безразлично, что ты делала раньше, сейчас я вижу, что ты хочешь быть хорошей, чего не может сказать о себе большинство нормальных людей, включая меня. Так что хватит представлять себя хуже, чем ты есть на самом деле, и забудь, наконец о смерти. Ты уже так давно мертва, что почти забыла, что значит жить. Но так не должно быть. Просто иди дальше по дороге, которую выбрала, и однажды получишь отпущение грехов, которого так жаждешь.
Зара сглотнула; она не могла вспомнить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь с ней так говорил и простыми словами выразил кратко то, что определяло все ее существование. Она обдумывала, о чем они говорили, как ей вести себя теперь, когда он узнал о страшной тайне, но, прежде чем слова успели сорваться с губ, в дверь постучали.
