Зара сглотнула; она не могла вспомнить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь с ней так говорил и простыми словами выразил кратко то, что определяло все ее существование. Она обдумывала, о чем они говорили, как ей вести себя теперь, когда он узнал о страшной тайне, но, прежде чем слова успели сорваться с губ, в дверь постучали.
Фальк повернул голову.
— Это, должно быть, Эла.
Зара наморщила лоб:
— Эла? Сестра Яна?
Фальк кивнул и, улыбаясь, накинул пальто.
— Не только у тебя сегодня tête-à-tête, — пояснил он, в то время как его взгляд был направлен в тусклое зеркало рядом с дверью, и всеми десятью пальцами он постарался привести растрепанную шевелюру в порядок.
— Это не tête-à-tête, — снова возразила Зара, но, вспомнив о своем наряде, виновато улыбнулась. — Ну да, пожалуй, что и так.
— Тогда насладись свиданием, — посоветовал Фальк, направляясь к двери. — Я, во всяком случае, поступлю именно так.
Он открыл дверь, и там, в узком коридоре действительно стояла Эла — стройная фигурка, закутанная в простое, но изящное пальто, волосы убраны под большую кожаную шапку, щеки румяные от холода, снег таял на ее плечах. Когда Фальк подошел к ней и запечатлел на щеке легкий приветственный поцелуй, она не просто улыбнулась, а засияла, и нежный румянец на лице, кажется, стал чуть-чуть ярче. Эла нерешительно кивнула Заре, затем Фальк обнял ее за плечи, и дверь за ними захлопнулась. Зара осталась одна.
Она слышала их удалявшиеся шаги по коридору, приглушенное поскрипывание ступеней, когда они спускались по лестнице, тихий, веселый смех, неизменный спутник молодых, такой свободный и невинный, что Зара ощутила легкий приступ зависти. При всем желании она не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя так свободно и беззаботно. Если это вообще когда-либо было.
Она подошла к окну и посмотрела, как Фальк и Эла пересекают площадь. Фальк крепко держал девушку под руку, она нежно прижималась к нему, и легкими шагами они двигались сквозь кружащийся снегопад…
Зара тяжело вздохнула, глядя вслед возлюбленным, как они, тесно прижавшись друг к другу, пробираются сквозь сугробы.
Затем услышала снаружи грохот, скрип и фырканье лошадей и, опустив взгляд, увидела внизу перед таверной упряжку из четырех лошадей. Кучер, сидевший на козлах, свободно держал кнут в руке, лицо скрыто в тени широкополой шляпы, и ждал. Каждый раз, когда лошади фыркали, из ноздрей вырывались струи белого пара. На дверце кареты красовался золотой герб: два льва под украшенной дубовым венком короной с угрожающе поднятыми лапами и разинутыми в ярости пастями боролись друг с другом.
Зара чуть помедлила в нерешительности, раздумывая, насколько правильно то, что она решила предпринять. Затем резко отвернулась от окна. Фальк прав: она была слишком долго мертва, настало время вернуться к жизни!
Даже если только на одну ночь.
Карета катилась в ночи, темным призраком на фоне черного леса, который освещался, только когда налетавший западный ветер разрывал на мгновение облака и несколько слабых лучей лунного света окрашивали местность серебристым матовым светом. С тех пор как Зара покинула гостиницу, ветер, принесший с собой запах холода и снега, окреп, и теперь трепал верхушки деревьев на опушке леса. Несколько минут назад последние дома Мурбрука остались позади, и карета громыхала по утрамбованной земле, и все, что еще напоминало о цивилизации, так это только полусгнившие, перекошенные деревянные изгороди, отгораживающие дорогу от болота.
Зара смотрела на мелькавшие за окном в сумерках пейзажи и старалась совладать с волнением. Наверное, все же это была не самая лучшая идея — поддаться порыву и сесть в карету; было бы лучше остаться и ждать возвращения Фалька. Но теперь было слишком поздно — она уже на пути к имению Грегора д'Арка, и все, что должно произойти, произойдет.
Что ж, пусть события идут своим чередом.
Она откинулась на сиденье и закрыла глаза. Глухая боль от ран, из которых Фальк вытащил пули, еще мучила тело, как после вырванного зуба, но самое позднее завтра ее раны полностью заживут и о событиях в ущелье будут напоминать лишь шрамы в ее измученной душе. Не то чтобы эти шрамы слишком сильно отличались от других, оставшихся в душе в течение последнего тысячелетия, но…
Она внезапно очнулась, когда карета стала делать длинный правый поворот. Лес на обочине дороги отступил, и за окном показалась усадьба Грегора д'Арка — огромный двухэтажный, похожий на дворец дом с двумя пристройками поменьше, слева и справа. Когда-то штукатурка сооружения была белого цвета, но время и непогода сделали ее серой и хрупкой; местами в ней не хватало больших кусков, в некоторых окнах были выбиты стекла, или они стали слепыми от древности. Но это ничего не меняло во внушительном облике здания, которое легче было представить где-нибудь в предместье Маскарелля, чем здесь, в такой глуши.
Карета обогнула огромную клумбу и подкатила к парадному входу. Вдоль подъезда горели масляные светильники в чашах на треножниках, неровный свет огней скользил по фасаду как живое существо, созданное из света и тени. Затем карета толчком остановилась, и прежде чем Зара взялась за ручку дверцы, ее уже открыл кучер, поспешно стянул шляпу с головы и почтительно склонился почти до земли.
Но хотя кучер ничего не сказал и не осмеливался смотреть на нее открыто, она явственно ощущала его взгляды на спине, когда шла по снегу к лестнице, и внезапно подумала: он знает, что она сделала сегодня, и поэтому так пристально на нее смотрит. Конечно, это была полная чепуха, кроме Фалька, никто не знал, что в действительности случилось в каменном мешке. Если было бы иначе и фон дер Вер, Сальери или еще кто-нибудь из Мурбрука только заподозрил что-нибудь, они тут же устроили бы самосуд под руководством Сальери, со Священным Писанием в руках и огнем во взоре, с вилами, копьями и факелами устремились бы за ней, чтобы «изгнать зло». Как несколько часов назад в лесу в ушах ее звучали крики из прошлого: Монстр! Убейте монстра! Но Зара постаралась прогнать тяжелые воспоминания, прежде чем они успели прочно засесть в голове, приподняла подол юбки и решительно направилась по широким, стоптанным каменным ступеням наверх.
Из окон на снег падали теплые золотисто-красные лучи света. Зара подошла к обитым железом тяжелым дубовым дверям, почти вдвое выше ее, протянула руку и тяжелым дверным кольцом в форме львиного черепа ударила по темной древесине. Через мгновение с легким скрипом приоткрылась правая створка двери, и Зара увидела худое, почти аскетическое лицо пожилого мужчины, чей темный костюм и манера держать себя выдавали в нем дворецкого.
