В переулке какая-то драка: один сбил другого с ног и колотит головой об мостовую. Я кричу:
— Прекратить!
Он обернулся, потянулся к поясу, за ножом, что ли, но увидел меня, испугался, бросил жертву и убежал.
Я подбегаю, смотрю и начинаю проклинать все на свете: это Эрвинд! А на улице ни души! А у него голова разбита, тот мерзавец бил прямо в висок, кровь льет, он без сознания. Я быстро обмотал ему голову рубашкой, стучу в первую попавшуюся дверь. Выходит заспанный хозяин. Я говорю ему, что Эрвинда нужно донести до посольства. Он смотрит на меня как баран и делает вид, что ничего не понимает. Но я-то знаю, как они тардского не понимают! Я не знаю, что меня осенило, но я завопил:
— Вы что, Императору не подчиняетесь?! Да вас всех пересажают с конфискацией имущества!
Это подействовало, меня отлично поняли и несли Эрвинда, словно мать новорожденного младенца.
И что ты думаешь? Приходим в посольство, я устраиваю Эрвинда, начинаю обрабатывать рану. Клок кожи с волосами просто висит, но тут ему повезло, шрама под волосами видно не будет. Тут является посол и начинает на меня орать:
— Ты, негодяй! Я тебе велел за ним следить, а ты где шлялся?! Если он умрет, виноват ты будешь! Я тебя в порошок сотру!
Я не выдержал и сказал:
— Господин посол, вы отрываете меня от дела. Пока вы здесь, я не могу оказать раненому никакой помощи, и, если он умрет, моей вины здесь не будет. Вы не приказывали мне ходить за ним по пятам.
— Теперь будешь! Ты меня понял? Если он умрет или станет идиотом…
— Вы бы лучше искали преступника, — сказал я.
Только теперь до меня дошло, насколько я был непочтителен. Но тот от злости ничего не заметил.
Эрвинд пришел в сознание часа через три. Жалуется, что сильно болит голова. Еще бы, теперь ему еще долго жаловаться! Дал ему успокоительного. Прихожу к себе, и меня тут же отправляют к послу. Так что Эрвинд был единственным в посольстве, кто спал в эту ночь.
Посол меня спрашивает:
— Он очнулся?
— Да, сейчас он спит.
— Когда с ним можно будет разговаривать?
— Чем позже, тем лучше. Не раньше утра и недолго. Стукнули его здорово.
— Как это вышло?
Я рассказал. Он в ответ завел старую песню:
— Запомни, твоя жизнь зависит от того, выживет ли Эрвинд. Лекарей я в любой момент найду хоть дюжину. Голова у него в порядке?
Ну разве можно так ставить вопросы? Типичный тард. Я ответил:
— Идиотом он не стал.
— Хорошо, иди.
— Мэй, голубушка, проснитесь!
Мэй рывком села на кровати и очумело уставилась в серые сумерки за окном.
— Ты с ума сошла, Камилла? Который сейчас час?
— Седьмой, наверное.
Сквозь прищуренные веки Мэй разглядела встревоженное лицо Камиллы и маячившую в дверях Хельгу — свою вторую горничную. Эти дуры вытащили ее из самого глубокого сна без сновидений, и она все еще не могла понять, на каком свете находится. Она уже хотела в простых словах объяснить им их неправоту, но тут дикая боль ударила ее в затылок и отдалась в виске. Мэй со стоном схватилась за голову. С ней и раньше бывало подобное, когда менялась погода, но не так сильно.
— Что стряслось? — выдавила она, превозмогая боль.
— Ваше Величество, здесь один человек, — начала Камилла, голос ее дрожал. — Он вчера стоял на посту у переулка медников и видел, как кто-то напал на… Его Высочество, когда он возвращался в посольство.
— Где он?
— Здесь, в гостиной.
Мэй соскочила с кровати и, на ходу натягивая халат, бросилась в гостиную. Увидев растрепанную и заспанную королеву, гвардеец застыл по стойке «смирно».
— Докладывай, — приказала Мэй.
— Это было около двух часов ночи. Я услышал крики. Это был церет из посольства. К сожалению, я не сразу понял, что случилось, — он кричал на своем языке. Когда мы прибежали на площадь, нападавший уже скрылся. Я видел только его спину, так что узнать не смогу, да и никто из наших не сможет. Разве что сам принц видел или этот церет. Потом я помог внести принца в дом. Видимо, он упал и ударился головой о камни, ножевых ран не было.
Мэй невольно положила руку на затылок.
— Он был жив? — спросила она.
— Я думаю, да.
Она вернулась в будуар, достала из ящика стола кошелек и, не глядя, высыпала монеты на ладонь гвардейцу.
— Дежурный внизу записал твое имя и рапорт?
— Так точно, Ваше Величество.
— Ты свободен, — распорядилась она. — Камилла — умываться и волосы. Хельга — платье.
— Какое, Ваше Величество?
Мэй замахнулась, но в последний момент удержала руку.
— Какое хочешь, дура. И поторопись. Камилла, кто сегодня дежурит внизу?
— Ивор.
— Отлично. Скажи ему, чтобы нашел для меня Аттери. Я буду во дворце.
Наскоро приведя себя в порядок, Мэй побежала короткой дорогой через парк во дворец. Об Эрвинде она сейчас не думала — все равно ничего нельзя было сделать. Она думала об Арнульфе. Случившееся требовало от него решительных действий. Что он предпримет?
И она не ошиблась. Во дворце ее уже поджидало письмо посла.
Он писал, что нынешней ночью кто-то из асенов ранил его переводчика, и он считает это нападение запланированным и хорошо подготовленным. В кармане у Эрвинда нашли записку, в которой некая «прекрасная незнакомка» вызывала его на свидание. Посол просит королеву немедленно начать расследование и хочет сам принять в нем участие. Он не хотел бы, чтоб повторилась история с господином Стейнором.
Мэй упала на первый попавшийся стул. Значит, Эрвинд жив! В голове у нее было пусто-пусто, в ушах звенело. Ладно, как сказал бы Эрвинд Старший, будем работать дальше. Вошел Аттери. Мэй попыталась разглядеть его сквозь плавающие перед глазами разноцветные круги.
— Что случилось? — спросил он.
Вместо ответа Мэй протянула ему письмо посла.
— Скверная история получается, — сказала она.
— Да уж, точно сказано. Зачем тебе понадобилось с ним встречаться?
Раз. Мэй мысленно загнула палец и ответила тоном глубочайшего раскаяния:
— Я только хотела рассказать ему, как умер его отец. Он имеет право знать.
— А какое отношение к смерти короля имеют абрские кони?
Два. Господин Аттери знал о вчерашнем свидании подозрительно много. Нужно было еще чуть-чуть разозлить его, чтобы получить решающие доказательства.
— Мне двадцать лет, и я могу сама решить, о чем говорить со своим братом!
— А я — твой мастер оружия и не допущу, чтобы ты сама, своими руками себя губила. Что ты будешь делать, если об этих конях узнает посол?
