— Вот, держи! — протянул мне он коряво открытую банку тушёнки.
Увидев содержимое, я сначала скривился, но голод взял своё. Спеша и стараясь не думать, что это мясо, я в пару минут опустошил всю консерву.
— Эй, я тебе забыл вилку дать. Ой! — воскликнул Гаврилов, протягивая мне вилку, спаренную с ножом.
Ни капли не стесняясь, я вытер жирные руки о собственную одежду и спросил, что есть ещё съестного.
— Да вот тут повидло, сахар ещё и какая-то овощная штука.
— Давай всё.
Уничтожив весь сухпаёк и вдоволь напившись горячего чаю, припасённого запасливым Савеличем, я, наконец, почувствовал себя лучше.
— Вот и приехали, — сообщил водитель, когда мы, изрядно подскочив на очередной выбоине, затормозили у ворот управления.
— Открывай, чего стоишь! У нас тут раненый! — заорал он, кому-то в каптёрке.
Дальше было полчаса суеты и неразберихи.
Меня отправили в санчасть, Гаврилов помчался на доклад к Лисицыной. Я совсем забыл об этой ежедневной обязанности. А Савелич отправился куда-то поправлять здоровье.
Так что, я остался один в палате с немного ошарашенной медсестрой и молодым парнем, который представился доктором.
— Эээ, товарищ Миндарис, я… эээ, не очень понимаю, — он мялся и пытался что-то сказать, — в общем… моей квалификации и знаний недостаточно, чтобы помочь, такому… эээ, гражданину, как вы.
— Не волнуйтесь, доктор, мне уже гораздо лучше. Просто принесите побольше одеял и горячего чаю, — успокоил я его.
— Но, у вас может быть обморожение. Хотя по первичному осмотру, ваш кожный покров в порядке, — он снова запнулся, волнуясь, — Эээ… если честно, то не понимаю, зачем вас сюда доставили. Ммм… Да, лёгкая слабость присутствует, но выглядите вы обычно. Разумеется, для своих стандартов. Пульс ровный, дыхание стабильное, температура чуть выше обычной, человеческой.
— Мы быстро восстанавливаемся. Бесценный дар природы, — коротко ответил я.
— Ммм….эээ, ну хорошо. Тогда не будем вас беспокоить. Варвара сейчас принесёт чай и одеяла.
Кивнув, я закрыл глаза. Хотелось тишины и спокойствия.
Но отдохнуть мне дали не больше часа.
— Значит, вот, где ты отлёживаешься, ядрёна вошь! На больничке съехать захотел, тунеядец, — услышал я знакомый голос.
Слишком уж хорошо зная обладателя таких присказок, общаться я с ним не хотел. И вообще, зачем он сюда пришёл? Неужели вчера мало было и захотел реванша?
— Ты дурачка из себя не строй. Вижу, что не спишь. А даже, если б спал, то пара хороших оплеух разбудят кого угодно. Верно говорю, лещ ты вяленый? — не унимался он.
Я понимал, что просто так он не уйдёт. Придётся поговорить.
— Товарищ майор, зачем вы здесь? — задал я вопрос прямо в лоб.
— А чтоб тебе сладко не жилось, — ухмыльнулся он всё ещё разбитыми губами.
Судя по его физиономии, поработал я над ним вчера нещадно. Но, похоже, Пострегаева это ни капли не заботило.
— Прошлой ночью, ты себя хорошо проявил. Настоящий боец. Истинный воин. Нам такие нужны. А если б ты моих ребят ещё натаскал, то вообще цены тебе бы не было, едрить-колотить!
— Спасибо, конечно, на добром слове, но я пока немного не в форме. Давайте чуть отложим наш разговор, — всё ещё пытался я его вежливо выпроводить.
— Слышал, слышал. Вы там, в запретную зону почти на два километра влезли. Яйца что ли свинцом покрыты? Или башка пробита, что такие тупые? Но не ссы, солдат! Командир в бою не бросит, подсобит, поможет. Вижу, что промёрз сильно. Так хорошая русская банька мигом тебя на ноги поставит! — упорно не замечая моих намёков, сообщил он.
— Ещё раз спасибо, но я уж как-нибудь сам, — вновь возразил я.
— Отставить! Это не обсуждается! Зайду за тобой через пару часов, поедем к моей тёще. Попарю тебя знатно, мигом все хвори выйдут, драть их через три колена, — отрезал он и, поднявшись, чуть ли не строевым шагом вышел за дверь.
Спорить с таким можно только через мордобитие. Но махать кулаками мне сейчас совершенно не хотелось. А если говорить по-русски, то и не моглось.
С другой стороны, может и вправду сходить со Стригой в баню? Может, узнаю чего полезного про этот объект номер 5? Он-то здесь побольше моего обитает. Судя по рассказам Гаврилова, чуть ли не сначала местного управления.
Да и не лишним будет действительно немного передохнуть. Сколько слышал про знаменитую русскую баню, теперь вот сам попробую.
Самое главное, что я о ней знал, что там тепло, даже жарко. А в этой холодной Сибири так этого не хватает.
Значит, решено, пойду, схожу, попарюсь, да с майором пообщаюсь. Раз уж он пошёл на мировую и сам протянул руку дружбы.
* * *
Сломанные рога Ариделя! Лучше бы я остался в больнице! Кое-как выползши из бани, я с превеликим удовольствием упал в снег. Ещё никогда мороз не казался мне таким приятным.
Зарывшись в снежный наст, я всё ещё не мог остыть. Всё тело горело и одновременно кричало от восторга. Такая двойственность ощущения была для меня дико непривычна.
А начиналось всё так хорошо.
Уютная, как здесь говорят, изба. Ну, или деревянный дом. Из трубы валит дым, через запотевшие окна ничего не видно. Удивительно гостеприимный Пострегаев проводит меня внутрь, показывает, где можно раздеться.
Оголяться перед незнакомыми я особо не привык. Но, похоже, здесь такие традиции. В итоге, я снял с себя одежду, но оставил нижнее бельё и обмотался простынёй.
Скептически оглядев меня, майор лишь осуждающе цыкнул, но ничего говорить не стал.
Вскоре, я сам понял, что любая вещь в бане вскоре становится лишней.
После первого захода, мне даже пришлось снять семейные лабреты. Они мгновенно раскалились до какой-то сумасшедшей температуры. Проявляя чудеса ловкости, я в секунду снял мифриловые стержни и окатил себя ведром холодной воды.
— Нет, дорогой товарищ, так дело не пойдёт. Водичка колодезная, это полумеры. Вот попаримся хорошенько, ты в снежочек прыгни, тогда и поймёшь, что такое хорошо, а что такое баня! — проявляя чудеса вежливости, сказал Пострегаев.
Тогда, я подумал, что это он так странно шутит. Но уже через полчаса, задыхаясь под непрекращающимися ударами дубовых веников, я мечтал поскорее запрыгнуть куда-нибудь в битый лёд.
И майор, будто поняв, что теперь самое время, стеганув меня последний раз, произнёс:
— А теперь лети, голубь сизокрылый.
Упрашивать было не нужно. Спотыкаясь и падая, я вырвался на волю, чтобы окунуться в приятный сибирский холод. Никогда бы не подумал, что такое скажу. Приятный холод. Ну, люди, ну, выдумщики! Надо же было придумать баню! Что-то среднее между пытками и величайшим наслаждением для тела и разума.
Уже после, сидя за столом и попивая вкуснейший чай из чабреца с брусничным вареньем, я, наконец, познал истинное спокойствие и отчуждение от всего мира.
Равновесие, вот что я ощущал. Между собой и окружающей реальностью. Я больше не был её лишним элементом. Она дополняла меня, а я её.
В голове царила приятная пустота. А тело… тело просто говорило спасибо.
— Ну что, хороша оказалась русская банька? — подождав пока я вернусь к действительности, спросил Пострегаев.
И дождавшись моего утвердительного кивка головой, продолжил.
— А теперь давай поговорим об объекте номер 5. И твоих приключениях с этими артельщиками золотокопателями. Лучше тебе больше туда не ездить.
Я вопросительно на него посмотрел.
— Совет. Просто совет. Случилась там одна история. Давным-давно. Я тогда ещё салагой сопливым был, только на службу поступил. И, значит….
Глава 26
— Товарищ Миндарис, как вы объясните вчерашнее происшествие? — сурово глянув на меня, спросила подполковник Лисицына.
Вызвали меня к ней с самого утра. Как сказал Гаврилов, «на ковёр». Что он имел в виду, я так и не понял. Пол в кабинете был обычный деревянный. Но вот разговор пошёл неприятный, с претензией, и я, как всегда, отвечал честно, без прикрас. Что, обычно, не очень нравилось людям. Я вообще заметил, что искренность и правда здесь не в почёте.
