«Не стой же, ну! Они пришли сюда за тобой. Потому что ты пообещал Карагазу всё выяснить. Они умрут из-за тебя! Ты не можешь просто стоять и смотреть! Ты — брак своего народа! Пустая порода!»
Далур стоял на едва держащих его ногах и раскачивался из стороны в сторону. Его собственным мыслям вторил хор непрекращающегося шёпота в голове.
— Умрут, как Ганур. Из-за твоей слабости. Умрут из-за тебя, трус!
Спину обжигал привычный холод осуждающих, презрительных взглядов давно не видящих глаз. Далур зажмурился изо всех сил и, стиснув зубы до хруста, протяжно завыл. Слёзы градом потекли по грязному бледному лицу и смешиваясь с кровавой слюной повисали на бороде.
Дварф вновь отвесил себе мощную оплеуху, и вой перешёл в надсадный рык. Неполный ряд крепких желтоватых зубов обнажился в кровавом оскале. Отрывистое и частое дыхание чуть замедлилось.
Голова немного прояснилась, и Далур сделал несколько мелких и неуклюжих шагов по направлению к маячившей вдалеке фигуре с пылающей малахитом рукой у груди.
Холод, прочно обосновавшийся в прошлом году на его спине, исчез. Что-то другое пришло на его место. Что-то тёплое.
Одобрение?
Ноги почти не слушались, но Далур, рыча до рези в горле, шёл всё быстрее и быстрее, пока наконец не побежал.
В этот раз на врага, чтобы защитить друзей.
Он бежал туда, где скорчившись в луже рвоты и крови лежал Молчун, вытягивая вперёд руку с зажатым кинжалом.
Справа Адрей из последних сил отбивался от нескольких мертвецов. Молодой воин из монастыря уже не пытался достать булавой окруживших его неровным кольцом врагов. Сил хватало лишь на то, чтобы подставлять оружие под удары нежити, сыпавшиеся на него с разных сторон. Несколько он не смог парировать, но негодное оружие нежити не пробило добротную кольчугу.
За его спиной на коленях сидела Арди, держась за живот. Вторая рука бессильно опиралась на меч. Бесполезный лук валялся в стороне.
Далур бежал. Походя он снёс голову стоящему к нему спиной мертвяку. Другой взмахнул секирой, но сгнившее топорище выскользнуло из топора, и вместо того, чтобы проломить дварфу голову, тот лишь ударил его в лоб трухлявой палкой.
Далур остановился около Молчуна на секунду, выдернул нож из ослабевших пальцев и продолжил выжимать из почти неподконтрольного тела всё, что мог.
От человека с длинной бородой в плесневой кожаной куртке его отделяли два мертвеца и несколько шагов. Колдун что-то говорил, по крайней мере его губы безостановочно шевелились. Шёпот в голове перешёл в крик. Дварф не слышал ничего, кроме гремящего в его голове камнепада проклятий и угроз.
Тёплое ощущение между лопаток настойчиво толкало его вперёд и наполняло сердце спокойствием.
Далур с недоумением понял, что его боевой топор покрыт толстым слоем ржавчины. Дварф рубанул ближайшего к нему скелета. Мертвец рухнул на пол грудой костей с раздробленными рёбрами и позвоночником. Об камень звякнул топор, слетевший с рассыпавшегося трухой в кулаке дварфа топорища.
Не думая уже ни о чём, Далур кинулся к человеку в кожаной куртке. На бегу он отшвырнул плечом разделяющий их оживший труп. Бок намок, и его пронзила резкая боль.
Человек перед ним, видимо, что-то кричал. Кулак, сжатый у груди, полыхал огнём цвета весенней листвы. Но ничто не могло заглушить какофонию в голове Далура.
Тепло меж лопаток стало почти обжигающим, и руки дварфа вновь налились силой.
Всем весом он врезался в мёртвого колдуна. Со всей своей немалой силой дварфийского воина он вбил нож в левую сторону груди. Когда лезвие ушло по рукоять в тело врага, от удара хрустнули рёбра.
Но дварф этого не слышал.
Далур упал сверху на обмякшее тело. В воздухе повисла едкая вонь палёного мяса, и Далур с криком отпустил кинжал. Оттолкнувшись левой рукой от трупа, он скатился на каменный пол, и голова мягко ткнулась в мох.
Эпилог
Щёки нежно гладил ветер. По лицу разливалось приятное едва ощутимое тепло весеннего солнца. Спина лежала на чём-то мягком. Мягком и уютном. Напитанном солнечным теплом и ароматами разнотравья горной долины.
Далур открыл глаза и уставился в ледяную лазурь весеннего неба. Никакие каверны не могли спорить с ним в бездонности, и никакие алмазы не были чище него.
Настоящее чудо.
Он так и лежал, даже не пытаясь смотреть по сторонам. Лишь он, приятный шелест ветерка вокруг и не имевшее края чистое небо. Далур не мог надышаться этими запахами тёплой земли и дварфийского сыра.
Сыра?
Он повернул голову и увидел в нескольких шагах разложенную на валуне тряпицу, на которой лежала нарезанная головка солёного сыра, стоял жбан слабого пива, и румянились пышные крутобокие буханки ржаного хлеба. Обычный паёк в патруле в горных долинах.
Рядом были составлены пики, угрожая своими уродливыми стальными коронами таким светлым и прекрасным небесам.
На лицо Далуру упала тень. Он недовольно повернул голову чтобы посмотреть, кто мешает ему наслаждаться отдыхом.
Над Далуром покачивалась сплетённая в толстую косу рыжая борода с начищенной медной застёжкой на конце. Весёлые карие глаза смотрели из-под кустистых бровей.
— Ганур?
— А то кто ж? Давай, подъём. Безусый Норн прибежал. Говорит, тролль через ущелье опять за овцой сюда прёт, — взгляд рыжебородого воина устремился в небо. — Как солнце в зенит встанет — будет здесь.
Ганур протянул руку. Правой руки Далур не чувствовал.
Отлежал что ли?
Он схватился за крупную мозолистую ладонь левой рукой и начал вставать. Ганур с силой потянул вверх, помогая подняться.
— Айда к нашим. У меня хорошее предчувствие сегодня. Дело будет быстрое и лёгкое! Норн сказал, что тролль — молодняк. Они тоже опасны, но не чета старшим. Это, конечно, если всё правильно сделать и никто не побежит, — глаза Ганура хитро блеснули. — А давай так! Кто из нас двоих добьёт тварь — тот выиграл! А, как тебе такое? Проигравший ставит пиво. И не пару кружек, как в тот раз, а ставка посерьёзней будет.
— Мне завтра Первый Рунный Круг защищать, — неожиданно вспомнилось Далуру.
— Да брось, — Ганур беззаботно отмахнулся. — Первый Рунный все проходят. Там умений много не надо. А Пузатому Хнори в трактир привезли несколько бочек нового тёмного. Человеческое, но говорят, что нашему оно не уступит. Вот как раз и проверим! — глаза Ганура весело сощурились. — Или ты испугался?
— Ха! Ты платить будешь так же охотно, как языком мелешь?
— Это мы ещё посмотрим, кто будет, — Ганур свернул тряпицу с едой и, завязав, закинул на спину.
— Готовь монеты! — Далур схватил пику и весело рассмеялся. — Ребятам тоже предложу! Гулять, так гулять.
Адрей упал на миг позже вдруг развалившихся скелетов. Упал тяжело, прямо лицом в угасающую зелень пыльного покрова. Треклятый мох вонял какой-то кислятиной, и каждый вдох вызывал отвращение.
Но сил повернуть голову не было. В горле першило от пыли.
Адрей с ужасом прислушивался к себе, но сердце не билось. Пот холодной испариной покрывал всё обессиленное тело. Вдруг между хриплыми и судорожными вздохами он уловил слабый удар в груди.
И ещё один.
Он был жив. Хотя если бы ему предложили немедленную смерть, мужчина бы крепко задумался.
Время не существовало. Лишь собственный натужный хрип и тошнота от кислой вони, поселившейся уже где-то в гортани. Сзади раздался шорох. И ещё один. Кто-то тяжело дышал и шуршал.
Сил вскочить на ноги или хотя бы испугаться не осталось. Но сдаться и безропотно ждать участи было не в его правилах, и Адрей, перебирая дрожащими руками, повернулся на звук. Там, подобно новорожденному телёнку, на подкашивающихся ногах пыталась встать Арди.
Адрей упрямо нахмурился и сел, помогая себе руками.
Странно, но как только он начал двигаться, сил заметно прибавилось. Взгляд невольно упал на утонувшие во мху ладони, и мужчина поспешно отдёрнул их. Малахитовое свечение несколько секунд повторяло очертания рук, а затем медленно погасло.
