Это было то, что делало Браксара счастливым — служение достойному… нет, лучшему господину. Пусть даже выпавшее генералу дело было таким пустяком, что Император мог попросту не заметить его исполнения. В конце концов, у владыки много других забот: на его плечах… хрупких плечах, как теперь знал Браксар… лежало бремя целой Империи. Впрочем, он не сомневался, что его Повелитель справится с этим, как не сомневался и в собственных силах — в том, что во имя господина одолеет любого врага.
В этот раз он намеревался окончательно разобраться с мятежниками. Так же решительно и жёстко, как сам Император планировал разобраться с врагами Вечной Империи.
Браксар глянул вниз: «древко Копья» — шахта концентрации потоков — уходила далеко вниз, растворяясь в багровом сиянии и сплетении труб и шлангов, кабелей и хлипких мостков.
«Падение здесь могло бы длиться вечность», — глупая мысль появилась и исчезла, едва Браксар увидел цель.
Две цели.
Мятежники пробирались через узкую галерею на другой стороне шахты. Всего на пару уровней ниже того места, где находился генерал. Решётчатый пол под их ногами ходил ходуном, но держался…
Браксар действовал без раздумий.
Оттолкнувшись от ненадёжно-вибрирующего пола, он прыгнул в зияющий провал осевой шахты… Мгновение полёта над багровой бездной, вползающее в сочленения брони душное дыхание преисподней, потоки обжигающего воздуха, и вот — чёрные кованные сапоги коснулись шатких мостков, овивающих каменный сердечник «древка Копья». Не останавливаясь для раздумий, или чтобы перевести дух, Браксар побежал и сделал новый прыжок.
Шума от грохота сапог по железу было достаточно, чтобы его услышали, но мятежники не ожидали от закованного в чёрный доспех гиганта такой отчаянной прыти. Им было невдомёк, что может совершить человек во имя того, в кого верит.
Он приземлился прямо перед ними — уже с мечом в руке. Со своим знаменитым оружием, в честь которого получил прозвище.
Чёрный Клеймор Императора.
Пара мечей, выставленных вперёд в бессильной попытке достойно ответить своему противнику, не стала для генерала сюрпризом. Отбив их широким ударом, Браксар перешёл в наступление. Его массивная фигура подавляла, вынуждая отступать.
— Достаточно вы досаждали моему Повелителю, — выдохнул он, перекрикивая завывание ветра в шахте. — Ваш путь закончится здесь!
— Ещё увидим, — с поразительной синхронностью ответили мятежники, проводя собственные серии атак. Не слишком слаженные, а потому — не самые опасные.
Клинок Райдера скрежетнул по закрытому бронёй бедру генерала. Браксар даже не заметил. Вместо этого он замахнулся на Райвола. Верткий бунтовщик, больше привыкший к луку и атакам издалека, чувствовал себя не так уверенно с мечом в руках, и чёрный рыцарь был уверен, что легко одолеет такого противника. План казался отличным, но вьющийся под рукой второй мятежник препятствовал его исполнению. Генералу не потребовалось много времени, чтобы понять, что из этих двоих именно Райдер представляет для него настоящую опасность. Взмахнув мечом, он нанес мощный удар сверху вниз. Подобной силы атака могла с лёгкостью раскроить любому человеку голову надвое, но Дэш вильнул в сторону, не рискнув даже пытаться выставить блок. Против грубой силы Браксара у него не было шансов.
***
Виконт Вердлем Сераф особым чутьем уловил жуткий шторм, распахнувший свой ненасытный зев несколькими уровнями ниже.
Уловил, и содрогнулся…
Где-то глубоко под его ногами, за толщей раскаляющегося железа и вибрирующего камня, тысячи голосов слились в гремящем агонизирующем хоре.
Рабы-строители закладывали последний камень в мрачную громаду жуткого оружия — отдавали свои жизни, чтобы жило «Копьё Тьмы».
Здесь и сейчас под напором направленных чар тысячи разумных существ умирали. Умирали в муках, смакуя агонизирующими мозгами каждую деталь чудовищной пытки, уготованной для них Императором…
Какое дело Повелителю мира до этих страданий? До жертв женщин и детей, целых семей, до плача вдов и сирот… Лишь клубилось бы знамя Вечной Империи над отнятыми, захваченными железной дланью землями.
Внутренние органы этих закланных овечек лопались, а плоть превращалась в гнойную кашу, которая хлестала из-под разодранной в клочья кожи и комьями слезала со стремительно чернеющих костей. И вся эта зловонная масса растекалась по Залам Потока озером тухлой мертвечины. А жизненная сила… она утекала к Императору, который собирал ее, словно кузнец в огромные мехи, готовящийся разжечь чудовищное, вздымающиеся до небес пламя, в котором можно выковать все, что угодно.
Выковать победу…
Ни у одного живого существа не было могущества, чтобы осуществить подобное. Но Император подготовился. Виконт понял, что это грандиозное жертвоприношение было задумано давно. Император знал, что делал.
Понимая это, Вердлем невольно подумал: а смог бы он совершить этот… неэстетичный… шаг? Он не был святым, вовсе нет: и убивал, и лгал, чтобы самому торжествовать, но, все же, предпочитал попирать пятками шеи живых противников, а не оставлять где-то в стороне, как бы невзначай, горы трупов.
Запах пролитой крови накрепко осядет на том, кто рискнёт причаститься из подобного источника силы…
Вердлем взглянул на чёрную фигуру, распятую четырьмя Мечами на концентрическом обелиске. Жутких «Умертвий» в зале прибавилось, и увенчанный рогами силуэт Императора чернел за стеной железной стражи. Эта картина напоминала сюжеты древних мифов… Из другого, давно ушедшего и позабытого мира — мира варварства и тьмы.
Будто владыка Смерти восставал во всем своем мрачном могуществе в окружении подвластных ему полубогов загробного мира.
Недостижимый и непостижимый…
Где-то в стороне, оттесненная от своего Повелителя, переминалась неуверенная свита: не находящий себе места Истрим, трясущийся Фэкк, потеющий от своих быстро бегущих изворотливых мыслей Гроуввейер и преисполненный волнений капитан Беветт.
Не было только отосланного Императором Браксара.
***
Даже те, кто не мог напрямую прикоснуться к незримым потокам силы из-за грани, почувствовали свершившееся жертвоприношение. Отзвуки этого грома разнеслись по всей огромной твердыне. Отбиваясь в дрожащих стен, стелясь по вибрирующему полу и резонируя от грандиозных колонн, они затопили всё, словно неудержимый тёмный прилив.
Браксар знал, что случилось. И видел в глазах мятежников, что и они это знают. Это были дрожащие всполохи отчаяния — предчувствие поражения.
— Вы проиграли! — подтвердил их догадки Браксар. — Теперь уже ничто не остановит моего Императора. Вам остаётся только умереть.
— Ошибаешься, — возразил Райвол. Голос бунтовщика дрожал, но в нём всё ещё кипела решимость. — Твой Император падёт, а вместе с ним — ты, и вся ваша Империя!
Ответом Винду был удар чёрного клеймора. В этот удар Браксар вложил всю ярость, и всё желание заставить неугомонного мятежника замолчать, и не сметь больше порочить замыслы и деяния Императора.
Мечи скрестились. Искры и звон металла. И взрыв… Гулкий, сбивающий своей мощью с ног взрыв… Не из-за Браксара и Райвола.
Из-за Императора.
Высвобожденная энергия билась под десницей владыки, пульсировала, как вырванное из тела сердце, и это биение заставило всё «Копьё Тьмы» содрогнуться. Сформированные из труб и колб стены осевой шахты деформировались, не выдержав мчащей по ним силы. Части огромных железных и медных конструкции теперь падали в бездну, разрывая удерживающие тросы, цепи и кабели. Искры били из повреждённых сетей.
Огромная наполненная мутным варевом колба рухнула совсем рядом, смяв и пробив мостки, на которых стояли Браксар с мятежниками. Им пришлось кинуться в стороны, чтобы уцелеть. Но всё вокруг теперь покрывала зловонная маслянистая эссенциея — одно из творений лорда Истрима. Словно яд коррозии, она разъедала металл: шипели и пузырились решётчатые мостки и трубчатые хлипкие перила, даже броня Браксара нагрелась, не выдерживая химического натиска, и генерал чувствовал, как стягивается и горит кожа на его руках.
