class="p1">— К тебе был приставлен цепной пёс, задача которого ни что иное, как уничтожение арабского ублюдка. Ведь именно Шавкат Ибн Рашид один из принцев и палачей, которые содержат арабскую Клетку. Проще, я должен так захотеть защитить это тело… — он осмотрел меня, встав прямо надо мной и продолжив гортанным шепотом, — …чтобы прикончить не только палача, но и уничтожить саму клетку, а за одно и сам сдохнуть. Именно так: чисто, без шума и вмешательства спецслужб твой подполковник и хочет провернуть это дельце. Однако вот незадача, хозяйка предложенной мне прелести никак не хочет подпускать к тому, на что я должен был польститься, и что должно стать моей платой. Она отказывается… платить!
— Как ты посмел… — ярость поднялась горячей волной так, что тело стало зудеть и вибрировать, — Кто дал тебе право копаться в моей жизни?!! Как ты…
Я схватила его за грудки, но Тангир прижал меня всем телом к корпусу холодильника, перехватил мои руки и завел вверх, продолжив:
— Ничего не напоминает, Куколка? Подумай, ты же умная девочка, — его пальцы сильнее сжимали мои запястья, пока я не ощутила, как их опутывает та самая цепь.
— А вот и вещица, которую ты забыла мне вернуть… — он повел языком по моему лицу, будто слизывая мой вкус, при этом наматывая цепь на мое второе запястье, и защелкивая концы кнута, как наручники.
— Страшно? Да? — зашептал Тангир, и проведя носом вдоль влажной дорожки, которую оставил его язык, заставил тем самым чуть не застонать от наслаждения, — Я ведь конченный псих. Убийца, который может просто поиметь тебя и выбросить из окна этого лофта, спокойно сбежав.
— Ты совсем рехнулся? Жить надоело? — я начала скручивать цепь на руках, готовясь к тому что просто изобью этого дебила, но в конце концов почувствовала, как мои руки связали цепью окончательно.
— Попалась, Куколка, — Тангир опять посмотрел мне в глаза, а я только сильнее стала звереть от наглости идиота.
— Вот и мыслительный процесс включился… По глазам вижу, убить меня хочешь… Но сперва трахнешь, так чтобы удовлетворить свои похотливые фантазии. Так ведь, Куколка? — он осмотрел моё лицо, прищурился и продолжил шептать, но уже серьезным тоном:
— Посмотри на меня внимательно! Хорошо посмотри и скажи, к какому агенту бабе хоть раз привязывали неуравновешенного психа, который наверняка сильнее её? Заключённого, который убил десятки людей? Отбитое чудовище, способное убить такого агента, даже глазом не моргнув?
Он закончил, а рукой накрыл мой пах, с силой сжав, чем вызвал наконец мой стон. Я закрыла глаза и прогнулась, когда рука сжалась и обхватила настолько резким движением, что вынудила привстать на носочки и повиснуть на ней, держась только за вторую руку Тангира, которая продолжала сжимать мои скованные запястья.
— Опасную вещь надела, Куколка, — рука снова сжалась и на этот раз, молния джинс надавила прямо на возбуждённый клитор, а мой стон поймали глубоким поцелуем, от которого голова пошла кругом сразу, а дышать стало нечем.
По телу прошёл настолько яркий спазм желания, что я гулко выдохнула в приоткрытый рот Тангира и схватила его руку своими уже сама. Поддалась движению второй, которая ритмично сжималась и разжималась, играя с моей плотью. Наши движения вызывали дикое возбуждение, а понимание что мои руки связаны, стало разгонять кровь всё быстрее. Как и злость, наравне с яростью.
На какой-то короткий миг я снова ощутила себя той беззащитной жертвой, которую били, насиловали и унижали годами.
Видимо это читалось на моем лице. Тангир остановился, а рука из разгоряченного его движениями паха, переместилась как змея вдоль водолазки к моему горлу.
Медленно мужская ладонь обхватила шею, а я выплюнула всю свою злобу словами прямо ему в лицо:
— Связал и решил показать, что ничем не отличаешься от остальных тварей? Ты дурак, или совсем ненормальный, Тангир… — мой голос дрогнул, — Ты умрёшь? Неужели ты сам этого на понимаешь?
В затуманенной желанием голове проснулись воспоминания слов того ублюдка, и я с такой болью посмотрела в лицо психа, что стало нестерпимо даже дышать рядом с ним. Потому закрыла глаза и решила остановить это. Стала вырывать руки, но меня будто пригвоздили своим телом к поверхности холодильника, вынудив резко открыть полные слёз глаза и задрожать.
Умереть на месте только потому, что я рассмотрела во взгляде напротив такую агонию, будто Тангира уже рвали на куски. Словно мы не стояли слившись телами, а находились на краю той самой ямы с кишащими в ней змеями.
— Так смерть!!! — я вздрогнула всем телом после его безумного шипения сквозь ухмылку, ожидая всего чего угодно, но только не нежного прикосновения пальцев к моей коже на шее, — Смерть и есть моя цель, Невена. С самого начала я говорил тебе это, и не раз. А теперь она станет намного более романтичной…
Я скривилась, а резкие слова уже были готовы вылететь изо рта, но Тангир мягко накрыл мои губы своими и медленно отпустил руки.
— Ты слишком много думаешь, когда мыслительный процесс должен быть выключен напрочь, Куколка… Ужасная черта характера, — он продолжал шептать это, пока вёл губами по моим, мягко сжимая кожу в своей, вслед оставляя горячее дыхание.
— Ты больной… — я холодно оскалилась, смотря в его глаза и ощущая, как наши пальцы переплетаются, а мои руки ложатся на его плечи, тем самым беря в кольцо. Его вторая ведёт вниз по ткани водолазки, а я продолжаю, — Совсем чокнутый и ненормальный…
— Но ты ведь не станешь отрицать, что хочешь меня?
— А есть смысл? Ты тоже не идиот…
— И понимаю, что не смог бы сковать тебя… Ты сама позволила, теперь не жалей. Я отвык от нежностей, когда голодный.
— Ты только что поел!
— Видимо не наелся.
На пол полетело всё, что лежало на столе, а спину обожгло прохладой от поверхности стола. Глаза уловили только блеск ламп над головой, а потом закрылись, позволяя утонуть чувствам в жадных поцелуях и прикосновениях губ к мой коже. Влажных, резких и со звуком настоящего мужского желания.
Неистово и с голодом, я ловила слухом его хриплое дыхание и свои стоны в ответ на то, как широкие и слегка шершавые ладони, всей пятерней впивались в мою талию, бедра и ягодицы. Будто массировали, с силой сжимая между пальцами кожу, по которой итак бежала дрожь от движений горячего языка на груди.
Руки пробрались даже скованными в его волосы, а прохлада пощекотала пальцы, сменившись жаром
