— А как ты получил эти деньги? — он кивнул, указывая на карман, в который я убрал чек. — Не гласом ли пользовался, чтобы добыть выигрыш?
И по пронзительности его взгляд сейчас соперничал с небом, раскинувшимся над Олимпом.
«Скажи ему, что нет, — вмешался Игорь, да так быстро, что я ничего сообразить не успел. — Никакого гласа».
— Нет, — проговорил я, усмехнувшись и положив ладонь на прохладную руку Озерова, лежащую поверх одеяла. — Никакого гласа. Выигрышем я обязан сугубо богу Рандому.
Но дед словами о боге не заинтересовался. Его, кажется, интересовал только этот самый глас.
«Игорь, у меня к тебе серьёзные вопросы, — сказал я тоном, лишь частично предполагающим иронию. — Что ещё за глас?»
«Рандом, — сказал он, впервые, или около того, обратившись ко мне по имени. — Давай не сейчас, а? Я обязательно тебе расскажу, но чуть позже, хорошо?»
— Это отлично, что ты не пользовался гласом, — проговорил в этот момент Альберт Эдгарович.
Я развёл руками, реагируя на обоих собеседников одновременно. Ну а что я мог на всё это сказать?
— Это так страшно? — решил я пойти окольными путями и кое-чего в этом деле добился.
— Мы же с тобой неоднократно об этом разговаривали, — тяжело вздохнул дед и посмотрел на меня с просьбой в глазах. — Никогда, ни при каких обстоятельствах, кроме самых крайних не использовать глас. Помнишь? — мне пришлось кивнуть, чтобы не вызывать подозрений и услышать-таки о том, что меня интересовало.
Во мне боролось сразу два чувства. Во-первых, что-то явно не давало мне расслабиться. Что-то нависло надо мной, а я не понимал, что именно. Во-вторых, у владельца моего тела оказался какой-то редкий дар, которым ему запрещают пользоваться. Но присущее мне любопытство взяло верх, и я принялся выуживать из дедушки информацию.
— Да я вроде бы и не использовал его уже давным-давно, — сказал я наобум и добился того, что Туманов в моём сознании зашипел на меня, призывая быть аккуратнее.
— Уж, конечно, — с вызовом проговорил Озеров и выказал уже недовольство. — Если бы не пользовался, не загремел бы в больницу. Я полгода назад был ещё не настолько развалиной, как сейчас. По моему приказу твою машину, точнее, то, что от неё осталось, по винтику разобрали. И там явно присутствовали следы заклинания на уничтожение. То есть, автомобиль просто притягивал любые катастрофы, какие только мог. Но доказательств у нас нет. А все ниточки, пока не обрывались, вели в сторону Серпухова.
«Серпухова? — удивился внутри меня Игорь, и я передал его возглас деду. — Его люди были одной из сторон сделки».
— Да-да, — ответил Озеров, кивая головой. — Тот самый Серпухов, который наравне с Минеевым является подчинённым пресветлого князя Северского.
— Всё страньше и страньше, — пробормотал я, но скорее для Игоря, нежели для его деда. — Получается, это не несчастный случай?
— Нет конечно, — как само собой разумеющееся ответил дед. — Очень грамотно спланированное и почти удавшееся покушение. А предприняли его только потому, что кто-то во время сделки применил глас.
«Это так? — спросил я Туманова, понимая, что всё совсем не то, каким выглядит на первый взгляд. — Ты применил тот самый глас во время сделки?»
«Да, — нехотя ответил Игорь. — Но давай об этом потом. После разговора с дедом».
Я решил, что так будет лучше. Хотя, конечно, хотелось знать побольше, чем простые догадки.
«Теперь понятно, почему тебя каждый встречный-поперечный пытается убить».
— А Северский сейчас как раз набирает силу и, вполне возможно, станет новым императором, — продолжил Озеров, с тоской глядя в потолок. — Поэтому против тебя могут любые ресурсы использоваться, — он вновь посмотрел на меня и блеснул глазами. — Но, если уж совсем прижмут, то за помощью можно обратиться к Гагариным. Я с Ильёй Сергеевичем лично знаком был. А внук его с принцем покойным хорошо общался. Так что нужно будет, говори, я попросил за тебя.
— А я познакомился уже с Гагариным, — мне вспомнилось суровое, посечённое шрамами лицо и крепкое рукопожатие. — Отличный мужик, действительно. Это внук который, конечно же.
— Ну вот и здорово, — проговорил Альберт Эдгарович и вздохнул. На этот раз так, словно желал, чтобы и вся жизнь с этим вздохом из него вышла. — Слушай, есть у меня к тебе одна просьба.
— Я слушаю, — хоть пообщался я со стариком меньше часа, но он мне очень сильно понравился, и мне действительно хотелось для него сделать что-нибудь хорошее. — Сделаю всё, что смогу.
— Мне осталось совсем чуть-чуть, я это чувствую, — проговорил дед Озеров и оскалился. — Смерть дышит мне в затылок и вот-вот нагрянет. Я готов её встретить, как есть. Уже смирился с её постоянным присутствием. Но к тебе у меня лишь одна последняя просьба: поживи, пожалуйста, тут, пока я не испущу последний вдох.
Я посмотрел на него не глазами Игоря, а своим божественным зрением. Поцелуй бабули Смерти ярко пылал на его темечке. Ни убежать, ни скрыться от неё Альберт Эдгарович уже не сможет. Так что он совершенно прав, что осталось ему чуть-чуть.
Вот только жить в этом доме весь остаток моих земных каникул вообще не входило в мои планы. Завтра ко мне прилетит дон Гамбино, и что я ему скажу? Давай отвиснем в «Гурмане», а затем рванём к Минееву? Он меня за такое на смех поднимет!
«Рандом, — с уже хорошо известным мне выражением проговорил Игорь. — Ты же сам говоришь, что он скоро умрёт. Ну разве нельзя выполнить последнюю волю человека. Тем более, неделю он может и не протянуть. Ты, кстати, не видишь?»
«Игорь, — проговорил я тоном, пародирующим владельца арендованного мной тела. — Я намерен весело проводить время, а не сидеть над умирающим стариком. Это ты можешь понять? Сегодня я готов хоть до утра с ним языками чесать. Но завтра, уволь».
Я посмотрел внимательнее и обомлел. В голове Озерова не было здорового места.
«И что ты видишь? — спросил меня Игорь. — Долго ему ещё осталось?»
«Я вообще не понимаю, как он соображает и разговаривает, — ответил я, совершенно искренне. — Такое ощущение, что ему в череп засунули блендер и на полной мощности покрутили некоторое время. Его мозгу конец. Сегодня, завтра… я не знаю, он уже должен быть мёртв!»
«Ну так тем более! — попросил Игорь. — Побудь рядом, раз такое дело. Сам говоришь, совсем чуть-чуть осталось».
«Хорошо, но я не собираюсь сидеть рядом с потерявшим разум стариком, — мне действительно не хотелось сидеть возле кровати тела, превратившегося в овощ из-за одного только обещания. — Поэтому есть предложение сделать так, чтобы он до самого последнего вздоха был в полном порядке. А потом он просто ляжет спать, и всё».
«Слушай, — ответил мне Игорь. — Я такие вещи решать не могу. Спроси у него сам».
— Дед, — проговорил я, привлекая его внимание. Кстати, он уже проваливался в сон, из которого рисковал никогда не выбраться. — А ты хочешь до последнего своего вздоха, даже если он произойдёт сегодня, быть в ясном сознании?
— Конечно! — ответил тот, слабо улыбаясь. — Это было бы самое большое чудо, о котором я даже не смел мечтать.
Я глянул на шкалу благодати и с грустью обнаружил пять процентов. Этого мне, конечно, хватит, чтобы укрепить сознание старика. Но вот самому почти не останется. Ладно, будем надеяться на графиню и родственниц.
«Только, Игорь, — сказал я настолько серьёзно, насколько вообще мог. — Твоим сестре и тётке придётся меня подпитывать почти без передышки, чтобы всё это не пропало втуне. Так что не ругайся на меня».
Но он всё понимал.
Я взял деда за руку, и взгляд Озерова, который успел уже помутнеть, вдруг прояснился, а в глубине глаз появились задорные искорки.
А вот благодати осталось всего два процента. Но ничего. Надо просто набрать больше последователей.
* * *
— А не позволишь ли мне ещё немного понаглеть? — спросил дед Озеров, буквально садясь на кровати и с удовольствием разминая затёкшие от долгого лежания конечности.
