приглушённые рассказы о доступных там запретных удовольствиях, слухи о похороненных сокровищах и надежда продать чародеям те или иные диковинки, тянули сюда и многих других. От купцов в пёстрых, непривычных одеждах из далёких, загадочных стран, у которых Оррик хотел вызнать пути дальше на восток, до всякого рода авантюристов, головорезов и мошенников.
Ближе к вечеру своего второго дня в городе Оррик зашёл в одну из многочисленных чайных внешнего кольца Ваану, обслуживавших чужеземцев, в поисках чужеземца из категории купцов — караванщика, родившегося в считавшихся на родине Оррика мифическими Землях Благовоний, далеко на западе. Но караванщика там не оказалось, а рассевшиеся по пыльным диванчикам на полуоткрытой веранде люди и гномы явно принадлежали к категории головорезов. Свирепого вида, в цветастых и дорогих, но замызганных шелках, даже за столом не расстававшиеся с кривыми мечами и кинжалами. Большинство людей вообще не решились бы зайти, только поглядев на сегодняшних посетителей. А Оррик лишь немного удивился, что при его появлении эти посетители не прикинулись ветошью.
Разговаривая с нервничающим хозяином он заметил подозрительный обмен взглядами и вроде бы случайными жестами. Ладно бы то, что Оррик был человеком высоким и видным, в котором и невежественный смертный мог по одной осанке распознать бойца. Ладно бы то, что на его поясе висел небольшой арсенал из шпаги, кинжала и пары колесцовых пистолетов — правители Ваану по сей день испытывали презрение к грубому железу, не удосуживаясь ограничить право на его ношение. Но уж распространённый обычай требовать от чужеземных дваждырождённых заявлять о себе в Ваану соблюдали строго. Можно сколько угодно смотреть сверху вниз на тех, кто не владеет чарами, но не понимать того, что любой дваждырождённый, вне зависимости от его Пути, сам по себе грознее всякого оружия может лишь безумец. И сейчас к недавно купленному белому халату Оррика был приколот треугольный значок, покрытый алой эмалью, показывающий всем и вся, что он не простой смертный. К тому же, насколько он мог заметить, среди собравшейся здесь швали пара, может тройка, тоже были дваждырождёнными — но только их самых слабых, ступени Детства. Оррику они были не ровней и должны были это понимать, тем более, что он сейчас абсолютно не пытался скрывать, кто он такой. Будь все посетители одной шайкой, даже тогда одолеть кого-то вроде Оррика они бы смогли лишь за счёт сочетания полного безразличия к собственным жизням и незаурядного везения.
Оррик искренне полагал себя человеком осмотрительным, не ищущим лишних проблем. И вполне возможно, что в другое время он действительно постарался бы тут не задерживаться. Всё-таки, мысль, что шакалы, не поджимающие хвостов в присутствии льва, могут надеяться на покровительство дракона, чьими объедками питаются, пришла ему в голову немедленно. Но Оррика тошнило от Ваану. Некрасивые приземистые здания из красного кирпича, соревнующиеся в зловещем виде храмы местных божков, вездесущая красноватая пыль, крикливые торговцы, висящий в воздухе слабый неприятный алхимический запах, дорогое и кислое вино. Сейчас его раздражал даже вид пары одетых почти что в одни татуировки рабынь, разносящих блюда посетителям чайной, потому что полчаса назад он прошёл мимо площади, где казнили непокорных невольников. Нет, даже в таком настроении он не нарывался на драку активно, но и тушеваться перед какими-то отбросами не собирался.
Поэтому он провёл ровно столько времени, расспрашивая хозяина чайной, сколько провёл бы в самом дружелюбном заведении на свете. А когда обернулся, чтобы уйти, то обнаружил, что дорогу ему преграждает пожилой, горбящийся человечек, с жидкой, седеющей бородой. Несмотря на хлипкость и внешность, носящую чрезмерные, даже по меркам Ваану, следы всех возможных пороков, в первую очередь употребления пыльцы чёрного лотоса, от которой посинели губы и ногти, одет человечек был побогаче прочей шайки посетителей. На сложенных пальцах рук поблёскивали золотые кольца.
— Приветствую досточтимого господина чужестранца, — заговорил он голосом, столь же неприятно маслянистым, что и его кожа. — Не хотите ли насладиться…
На середине фразы ему пришлось попытаться ухватить Оррика, который проигнорировал его слова и направился к выходу, за подол халата. «Попытаться» — потому, что Оррик вовремя уклонился. Однако же, бежать к выходу Оррик счёл ниже своего достоинства. А человечек — нет. Поэтому у лестницы с веранды он успел преградить Оррику путь.
— Господин чужестранец, куда же вы торопитесь? У нас лучшее гостеприимство, которое в Ваану только можно купить за деньги! Отборная пыльца, отборные девочки! Или господин предпочитает мальчиков?
Оррик фыркнул:
— Если, не приведи Восемь, мне когда-нибудь придётся покупать девочек за деньги, я, пожалуй, тоже возьмусь за пыльцу с горя. А теперь посторонись.
Но тот не посторонился. Оррик заметил, что рассевшаяся вокруг шайка явно подобралась, хотя в открытую за оружие пока никто не хватался. Трюк известный — подослать назойливого торговца допекать намеченную жертву и выступить толпой на его защиту, если та вспылит, Оррик не понимал только, почему и мерзкий старикашка, и его подельники считают, будто у них по девять жизней. Их покровитель стоял прямо за углом или они надеялись, что опасаясь сурового и несправедливого суда Ваану, чужестранец решит раскошелиться, чтобы от него отстали? А человечек меж тем продолжал молоть языком, словно не замечая всё более угрожающего взгляда, которым его буравил Оррик:
— Конечно, конечно господин чужестранец, вы выглядите весьма браво, но я могу поспорить, что такого выбора как у нас, среди свободных женщин вы не найдёте. Да и у других торговцев на этом рынке тоже. А мы в миг можем найти и мастериц искусства любви, и девственниц, которых ещё не раскупила Башня для своих ритуалов, и людей, и окололюдей. К тому же, есть вещи, на которые свободная женщина, даже с самыми необычными вкусами, никогда не согласится, а у нас любая, совсем любая, прихоть может стать реальностью, достаточно лишь запла…
Прохожие шарахнулись в разные стороны, когда пожилой человечек вылетел из чайной как ядро из пушки, ударившись об стену дома на другой стороне улицы с такой силой, что та задрожала. Впрочем, рухнув в пыль он почти тут же начал подниматься на ноги, доказав тем самым, что был дваждырождённым.
А на веранде чайной тем временем начался форменный бедлам — вопли, грохот, треск ломающейся мебели, беспорядочно мельтешащие люди. Замерший перед ней в изумлении водовоз завизжал как женщина, когда ему прямо в лицо попал веер кровавых брызг. Спустя пару мгновений человек, из чьего горла они брызнули,
