— Извини, был занят… как бы есть дела поважнее дарая ДакхараГарая, — насмешливо ответил Арвиэль и воспарил, оглядывая пустыню в поисках противника.
Д*Эркаэль обнаружился сидящим на трупе взрослого и потому ржаво-крассного нахеса, которого явно убил только что — лапки и усики гигантского насекомого еще подрагивали в агонии. Так же как и Арвиэль он был лишь в нижних штанах, а черные когти на его ногах слабо поблескивали, выдавая недавние упражнения в левитации.
— Ты как и твой папаша, — дарай ДакхараГарая резво поднялся, — тот тоже умудрялся вечно вывернуться и из жертвы стать хищником, но… но, скажу я тебе, такой подлости как вмешательство в вектора портала не предпринимал даже твой папаша… если он твой. — На лице демона мелькнула усмешка, — с другой стороны Некавил никогда не явился бы без подстраховки… а ты слабак, мальчишка!
Первый удар Арвиэль пропустил.
* * * * *
Пушистик смешно посапывал и его третья лапка слева забавно подергивалась, время от времени отчаянно лупя Тумана по носу. Сергал морщился, но терпел. Он чувствовал мое состояние и печально смотрел на меня своими оранжевыми глазами с алой радужкой, а я… вот такое паническое чувство тревоги, когда сердце сжимается и болит я ощущала впервые в жизни. Я вообще раньше и не подозревала, что сердце может болеть.
Потом зашел СеАвир, я нервно сообщила, что дарай в купальне. Эльф явно хотел поговорить, но пришел СеХарэль, молча выдал затрещину, не больно, но обидно. Затем спросил про пиявку… светлый сказал что это был он и маги вышли в коридор, по пути узнавая друг о друге много нового… снова пострадал зад дракона, а пни как оказалось, размножаются почкованием, а вот от них уже, в результате появляются тупоголовые эльфы. Едва за ними закрылась дверь, я вскочила. Это дикое ощущение паники даже дыхание сдавило. Я не могла больше здесь находиться, я должна была выяснить, что с Арвиэлем!
— Ты остаешься здесь, — кратко приказала Туману, и осторожно переложила спящего аварха на ковер, — не впускай никого.
— Уаоо? — с тревогой протянул сергал.
— Прости, — обняла мохнатую голову, — лучше я сама. Я быстро.
И подойдя к месту, где все еще ощущался разлом, я потянула грани. Куда идти — не знала совершенно, как искать дарая тоже понятия не имела. Четко знала лишь одно — я должна его найти! И грани разомкнулись, почти снося волной боли, выворачивая кости на руках и пытаясь сломать. Зря, я сильнее… хоть и больно очень, но я сильнее и намного. И я вхожу в белое марево, стараясь ощутить хоть чье-то присутствие… Тщетно. И едва не рыча от злости и тревоги, я побежала вверх, туда, где мы были в прошлый раз, и плевать что в Радужных Чертогах не безопасно!
Я выдохлась на подъеме, когда очертания неожиданно темного строения в белом мареве стали отчетливыми. Хуже всего, что уже много часов я ничего не ела, а грани тянут силы… На подступах к чертогам, поняла, что теряю сознание — грани оказались сильнее. Выхватив кинжал, полоснула по руке и пока изломы пили мою кровь, продолжила подъем. Достигла входа в Радужные Чертоги и покинула грани — белое марево отпускало нехотя… кажется левая рука, на которой и пришлось искалечить запястье, оказалась сломана… пустяки!
На выложенный разноцветной мозаикой пол, я повалилась как мешок с орочьим дерьмом. Перевернулась на спину, пытаясь отдышаться и едва появились силы встать, изо всех сил закричала:
— Чешуйчатый! — в ответ тишина и пришлось повторить уже более вежливое. — Учитель!.. чего-то там… Да где тебя пески носят!
Сначала был свет… ненавижу свет. Потом явился радужный свет… радугу тоже ненавижу. Затем на пол ступил голый чешуйчатый, увидел меня, и на него из полумрака дальней стены свалился плащ, который был хламидой. После всего этого, чешуйчатый попытался выглядеть гордо и гордо спросил:
— Звала?
— Типа того, — пошатываясь, выпрямляюсь. — Где Арвиэль?
Чешуйка странно посмотрел на меня, но видимо было что-то в выражении морды моего лица такое, что вынудило его приступить к действиям. Демон резко развернулся, и на стене проступила карта… пески там, города… еще пески… пустыня Нахесса и алая точка…
— Орочий угр! — я не кричала, это был шепот слившийся с моим хрипом.
И я потянулась к граням, потому что понимала — там гибнут! Там гибнут даже высшие демоны… там может погибнуть даже вступивший во владение доменом дарай! Нахессы — вот она главная опасность пустыни… но есть и другая — рвары!
— Эй, эльфа! — крик чешуйки не мог остановить призывающую грани меня. — Слушай ты, светом пристукнутая, ты не дотянешь!
Пятку тролля тебе в зубы! Дотяну! Я сильная! И грани изломанные грани подчинились, впуская меня в белое марево… только бы он был жив!
Мчась в белоснежном пространстве, заметила очертания человеческого поселения. Вырвалась в подпространство… как я люблю серое после бесконечных белых просторов. Из подпространства вынырнула в человеческий дом. Тут было весело — человек десять мужиков, брага, жаренный гевейк на столе и рожи, предвкушающие пьянку. Окровавленная я в их праздник как-то не вписывалась.
— Эльфа, — простонал чернобородый, ошарашено взирая на меня.
Второй чернобородый встал, смачно сплюнул на пол, и врезал сидящему рядом с ним рыжему, со словами:
— Ты что нам налил, падаль! Уже глюки мерещатся!
Рыжий кулем повалился на пол… решила занять свободное место, пока народ в себя не пришел, посему быстро села на скамью рядом с чернобородым, целой рукой притянула к себе кувшин с брагой — пила я быстро, но как оказалось зря.
— Гадость, — я не гордая, сплюнула прямо на приходящего в себя рыжего, — врежь ему еще раз.
Чернобородый врезал от души и место теперь освободилось надолго, а я… потянулась к гевейку. Под изумленными взглядами весело оторвала заднюю и самую вкусную ножку.
— Э…эльфы не едят мясо, — простонал какой-то безбородый.
— Наглая ложь! — просветила его я.
Откусила кусок, поняла что вкусно, и этот кусь так и оставила зажатым в зубах, а сама быстренько оторвала и вторую заднюю ногу. И вот с одной обжаренной ножкой гевейка во рту, и второй в руке, торопливо покинула собравшихся — мне еще дарая спасать, между прочим. Почему-то когда я исчезала в пространстве, кому-то снова врезали… подозреваю, что пострадал опять рыжий.
А гевейка хорошо прожарили, правда, одной рукой было не очень удобно держать обе ножки, но что делать, жизнь такая. Пока жевала, приходилось идти, но как только с первой ножкой было покончено, щедро одарила грани косточкой и теперь побежала… на ходу отрывая куски мяса и не слишком тщательно их прожевывая. Радовало, что кровь остановилась, и грани уже не могли высасывать меня столь интенсивно.
